— Еще до развода я пыталась обратиться к психиатрам, — откровенно призналась Полина Дорошук — Меня преследовали какие-то страхи, подавленное настроение, хотелось покончить с собой. Но муж запретил идти к психиатрам. Что скажут знакомые! Позор! Я все же тайком сходила на прием. Мне сказали, что надо лечь пролечиться. Легко сказать. Муж такой скандал закатил, а на кого было младшего оставить? Выписали таблетки, пила их постоянно.
Некоторое время ее спасали книги. Другой, иллюзорный мир помогал выстоять в этом. Читала запоем.
— Особенно о сексе, — съязвит муж. — Прямо конспектировала.
Но чем старше становился Сергей, тем больше он досаждал матери. Проблемы навалились прямо со второго класса. Если в первом он учился с охотой, на 4 и 5, то потом заленился, пошли прогулы. И совершенно неуправляемым стал в третьем классе.
Из показаний дочери Дорошук:
— Маму Сережа не слушался. Совсем. Грозился, что убежит из дома. Несколько раз хватался за нож и кричал на маму: "Я убью тебя!". И с такой злостью, даже ненавистью. Уговоры на него не действовали. Школу пропускал постоянно. Любил показать себя взрослым. Он трепал нервы матери с утра до вечера. Мама, бывало, сядет и говорит: "Света, мне так плохо, наверное, я скоро умру. Я не вынесу больше такой жизни. Что-нибудь сделаю с собой".
— Сергей Дорошук — способный мальчик, — рассказывала учительница. — Мог заниматься хорошо, когда не ленился, С детьми дружил. В третьем классе стал часто пропускать уроки, вообще не приходить в школу. Его мать постоянно поддерживала со мной контакт, советовалась. Очень переживала за поведение сына. Говорила: если он меня сейчас ни во что не ставит, что же будет дальше? Хотела сдать сына в интернат. По-моему, ходила в РОНО.
Из РОНО пришла комиссия, обследовала материальное положение семьи. Дурит мамаша. Сын ухожен, сама непьющая. Какой еще интернат? Тут хватает хлопот с детьми, у которых матери лишены родительских прав.
— Подожди, сынок тебе еще такое устроит! — злорадствовал бывший муж, регулярно навещавший семью с требованием раздела жилплощади.
После весенних каникул Сергей не пошел в школу. Проходили неделя, другая, ни слезы, ни угрозы не действовали.
— Тот день выдался солнечным, теплым, — вспоминает Полина Дорошук, уже будучи подсудимой. — Я сказала Сереже, что надо съездить в больницу. Он жаловался на горло.
Мы поехали на автобусе, вышли на конечной остановке, у областной больницы. Рядом — лес. Говорю, пойдем погуляем вначале, подышим воздухом, послушаем птиц. Он обрадовался. Зашли в лес. В самую глубь. Отыскали поляну. Вижу, посреди нее большая и глубокая лужа с талой водой. Ну, думаю, туг я тебя, сынок, и утоплю. Села на бережку, а у самой руки трясутся. Боюсь, что не одолею его. Вымахал ростом чуть не с меня. Крепкий. Часа два сидела, не могла сообразить, как к нему подступиться. А он разжег костер, гонялся за птицами, собирал хворост. И вдруг подходит и говорит: "Мама, у меня голова разболелась. Пошли отсюда". Я вспомнила, что у меня таблетки с собой. Снотворные. Вытащила сразу три таблетки. На, говорю, выпей все, голова пройдет. Он проглотил их. Я рассчитывала, что он уснет, и я его спящего утоплю. Где-то через полчаса таблетки подействовали. Сережа стал сонливым, шатался, когда шел, но не засыпал. Говорю, выпей еще таблеток Не хочет. Вялый такой, все падал. Говорю: сынок, иди, помой руки в луже, вода чистая, покушаем и поедем. Он пошел к луже, наклонился, я подошла следом и толкнула его в спину. Он упал лицом в лужу. Пытался опереться на руки, подняться. Но я прижала его голову и, несмотря на то, что от холодной воды сводило руки, держала его, пока не перестал дергаться.
Перебираю снимки ее мертвого сына. Мокрый импортный спортивный костюм, выпученные глаза мальчишки. Дорошук безразлично наблюдает за мной, молчит.
— И что потом?
— Ничего. Посидела, вышла к посту ГАИ, сказала, что убила сына.
Муж этого ребенка не хотел, вот его и не стало. Правда, я говорила, что сделаю что-нибудь с собой, а сделала с сыном.
— Не сожалеете?
— Сожалею. Но если бы меня вернули в ту обстановку опять, сделала бы то же самое. Невыносимая жизнь. Да и я больная. Нормальный человек такого не сделает. Стыдно признаться, но мне стало спокойнее на душе. Все позади.
— А суда, тюрьмы не боитесь?
— Здесь мне лучше, чем дома.
— Могут же расстрелять...
— Я верю в гороскоп. Сережа по гороскопу стрелец, а я — телец. А там написано, что стрелец для тельца — смерть. Сережа — моя смерть.
("Частный детектив", 1994, N 22)
СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР
Труп юной Лены Егоровой обнаружил случайный прохожий. На свалке. Подозрение в убийстве сразу же пало на бравых вояк-десантников, казармы которых расположились буквально в пятидесяти метрах. По городу давно и упорно ходили слухи, что в части на "нелегальном положении" проживают несовершеннолетние путаны, неутомимо ублажая стражей Родины за водку, шоколад и тушенку. Лена же как раз была из тех девушек, поведение которых мягко называют "сомнительным". Она не училась, не работала, любила веселые компании. Причем "задерживалась" не только и не столько у подружек Милиция нередко извлекала ее, например, из номеров гостиниц, где Лена занималась далеко не самыми пристойными вещами.
Пользуясь более чем веским предлогом, милиция провела в воинской части тщательный обыск. Он был результативным. Из военных запаутиненных подвалов на свет божий извлекли несколько разбитных девах, которых там прятала "десантура", периодически используя для плотских утех. Однако по делу Егоровой путанки ничего существенного сказать не могли. Так же, как и их "кавалеры". Все в один голос утверждали, что убитой не знают, в части она никогда не появлялась.
Пришлось отрабатывать другие версии. Поиск был нелегким. И, как бывает нередко, помог случай. В поле зрения работников уголовного розыска попал один местный молодой человек, вроде бы никакого отношения к делу об убийстве Егоровой не имевший, но который после предъявления ему, как говорят, "на всякий пожарный" фотографии покойной заявил, что знаком с ней. Шапочно, правда, — выпивали однажды вместе. На вопрос, когда конкретно, парень назвал день, в который была убита Лена. Потянув за эту ниточку, сыщики без труда размотали и клубочек. Вскоре убийца Елены Егоровой был арестован, а через некоторое время предстал перед судом.
...В тот теплый пряный вечер трое парней — работников одного из акционерных обществ — отдыхали на берегу Мухавца. Отдыхали незатейливо — за бутылочкой горячительного. В это время мимо проходили две девушки. Парни, уже находившиеся в "приподнятом настроении", предложили им угощений Света Захарченко и Лена Егорова долго уговаривать себя не заставили. Это вдохновило парней. Один и них помчался за добавкой. И вскоре притащил еще одну бутылку, приобретенную возле продовольственного магазина, с рук, за валюту.
Время летело незаметно. Света и двое парней решили, что пора по домам. Третий — Михаил Удовенко — остался на берегу. Он домой не торопился. Не торопилась, как выяснилось, и Лена, что Михаила весьма обрадовало.
Молодые люди время зря не теряли. Буквально через считанные минуты они уже были в самой тесной интимной близости. А еще спустя некоторое время, шагая с блаженной улыбкой от реки к улице Набережной, Лена вдруг ошарашила своего нежного ухажера:
— А ты знаешь, что я — малолетка: мне шестнадцати нету.
— Ну? — протянул не "врубившийся" кавалер.
— Вот тебе и "ну". Раскошеливайся, милый. Не то придется мне в милицию идти: за изнасилование малолетки тебя по головке не погладят.
Удовенко удивила не столько наглость юной "любовницы", сколько запрошенная ею сумма (на нее можно было купить, например, мотоцикл). Михаил покачал головой и спросил лукаво улыбающуюся Лену:
— А зачем тебе так много денег?
— На шмотки.
— Угу, — угрюмо промычал незадачливый ухажер. — А где я столько возьму?
— А это меня не интересует. Ты ж сам трепался, что в акционерном обществе работаешь. И за водку марками расплатился...
Михаил Удовенко служил в свое время в десантных войсках. Удар у него был поставлен, отработан до автоматизма. Лена даже не успела охнуть...
Когда первый прилив злости прошел, Удовенко наклонился над девушкой. Она уже не дышала. Он убил ее одним ударом...
Не знаю, о чем думал Удовенко, глядя на мертвую Лену. Но его дальнейшие действия были на удивление рассчитанными и хладнокровными.
На маршрутном автобусе приехал на улицу Смирнова, где размещалось акционерное общество, в котором он работал шофером. Здесь преступнику удалось уговорить сторожа, который выпустил его на МАЗе в город.
Труп Лены был на месте, убийца погрузил его в кабину. Нет, он ехал не в больницу. Михаил Удовенко направлял грузовик к воинской части, в которой когда-то служил.
В общем он все просчитал правильно. Как мы уже знаем, следствие вначале очень активно клюнуло на его "обманку". Драгоценное время было упущено, и если бы не чистая случайность...
Когда Удовенко арестовали, он, давая показания Владимиру Попко — следователю по особо важным делам Брестской областной прокуратуры — сокрушался: всего один раз изменил жене, и такую большую плату придется платить.
Плата и впрямь оказалась немалой. Несмотря на блестящую характеристику с места работы суд приговорил Удовенко к девяти годам лишения свободы. Молодая жена Михаила стала вдовой при живом муже, с крохотным ребенком на руках.
("Частный детектив", 1994, N 5)
Федор Раззаков Бандиты семидесятых. 1970-1979
1970
Застой как благо
В 1970 году в Советском Союзе отмечалась знаменательная дата — 100-летие со дня рождения В.И. Ленина. Власть придавала этому событию поистине эпохальное значение, поскольку собиралась посредством его показать всему миру, каких успехов в разных областях жизни достигло первое в мире государство рабочих и крестьян. Успехи эти и в самом деле были значительными. Ведь с того момента, как закончилась Великая Отечественная война, которая унесла жизни около 30 миллионов советских людей и разрушила более половины промышленности страны, прошло всего 25 лет (мизер по большому счету). Но этого времени вполне хватило, чтобы восполнить практически весь урон, который нанесла война.
Промышленность была восстановлена заново, и даже объем производства вырос вдвое, людской ресурс восполнен (советские женщины рожали почти по миллиону детей в год). Страна жила полноценной жизнью: не голодала, ни с кем не воевала, а только строилась и развивалась. Достаточно сказать, что к 1970 году ежегодное потребление продуктов питания на душу населения в СССР составляло: по мясу — 48 кг, по рыбе — 15,4 кг, по овощам и бахчевым — 82 кг, по фруктам и ягодам — 35 кг, по яйцам — 35 кг, по растительному маслу — 6,8 кг, по сахару — 38,8 кг.
Значительные изменения происходили и в других областях, например в сфере быта. Так, всего лишь десять лет назад из 100 советских семей только 8 имели телевизоры, 4 — холодильники, 4 — стиральные машины. К юбилею вождя мирового пролетариата эти показатели увеличились многократно: теперь телевизоры стояли в 35 советских семьях из 100, холодильники — в 20, а стиральные машины — в 15 (еще через десять лет, к 110-й годовщине со дня рождения Ленина, эти показатели увеличатся еще больше: телевизоры будут уже в 91 семье из 100, холодильники — в 89, стиральные машины — в 70). Все эти показатели ясно указывали на эффективность советской промышленности и доступность ее продукции — цены на перечисленные товары были вполне божескими, то есть доступными. Вот как это выглядело на практике.
Средняя зарплата по стране в том году равнялась 110 рублям. Если брать нормальную семью из трех человек, где двое взрослых работали, то их зарплата равнялась примерно 220 рублям. А теперь посмотрим на тогдашние цены. Начнем с продуктов. Батон белого хлеба стоил от 13 до 16 копеек (черный стоил дешевле), килограмм колбасы "Докторская" — 2 рубля 20 копеек, большая плитка шоколада — 1 рубль 20 копеек, плавленый сырок "Дружба" — 14 копеек, килька в томате — 50 копеек, килограмм конфет "Трюфели" — 7 рублей 50 копеек.
Цены на промышленные товары выглядели следующим образом. Самый дешевый телевизор стоил 354 рубля (новинка 1970 года телевизор "Рекорд-102" с 40-сантиметровым по диагонали экраном оценивался в 550 рублей), электробритва "Харьков" — 22 рубля, радиоприемник "Альпинист" — 27 рублей 94 копейки, велосипед "Школьник" — 29 рублей 80 копеек, часы женские "Заря" — 32 рубля, часы мужские "Полет" — 46 рублей, туристическая палатка — 37 рублей 50 копеек, велосипед "Орленок" — 45 рублей 70 копеек, женский велосипед — 55 рублей, фотоаппарат "ФЭД-3-Л" — 47 рублей, плащ женский из материала "болонья" — 50 рублей, мужской — 55 рублей, радиола "Рекорд-68-2" — 72 рубля, ковер — 84 рубля, стиральная машина — 85 рублей, радиоприемник "ВЭФ-12" — 93 рубля, магнитола "Фиалка-2" — 158 рублей, магнитофон "Комета-206" — 180 рублей, магнитофон "Орбита-2" — 210 рублей, кинокамера "Кварц-5" — 265 рублей, автомобили: "Запорожец" — 3500 рублей, "Москвич-412" — 4936 рублей.
Еще одним важным достижением СССР была его преступность, вернее, ее уровень. Несмотря на то что "искоренить ее на корню", как мечталось, не только большевикам в начале 20-х, но и Хрущеву в конце 50-х так и не удалось, однако обуздать очень даже получилось. В то время как те же США еще в конце 50-х стали "миллионерами" — то есть число зарегистрированных преступлений там достигло миллиона, в СССР счет шел на сотни тысяч. Например, в 1958 году у нас было зарегистрировано 880 322 преступления, а уже в следующем году, когда партия объявила беспощадную войну преступникам, преступность снизилась до 614 552 случаев. И эти показатели держались два года. С 1961 года начался рост преступности, однако "миллионерами" мы стали только в юбилейном 1970 году — тогда было зарегистрировано 1 046 336 преступлений.
Однако, даже несмотря на это, в сравнении с западной преступностью советская продолжала выглядеть на уровне младенца с игрушечным пистолетиком в руках. В СССР практически не было ни организованных преступных банд, деливших города на зоны влияния, ни наркокартелей, ни разветвленных сетей публичных домов, ни сутенеров, ни киллеров, ни многочисленных серийных убийц, ни террористов — короче, того, что мы с лихвой имеем сегодня в капиталистической России.
Несмотря на то что СССР считался мировой сверхдержавой с населением почти 270 миллионов человек (на начало 70-х), преступность в нем долгие годы сохранялась такая, что это позволяло причислять страну победившего социализма к числу самых безопасных стран мира. Поэтому если в других областях деятельности мы шагали впереди планеты всей (в космонавтике, спорте, искусстве и т. д.), то в темпах преступности значительно отставали от развитых стран. Но это было благое отставание, которое мы, советские люди, увы, не ценили. Это был тот счастливый застой без кавычек, который позволял нам безбоязненно ходить вечерами по улицам и оставлять двери своих квартир (кстати, деревянных, а не металлических, как сегодня) открытыми (при этом домофонов в подъездах тогда не было).
