(Кривич М., Ольгин О. Товарищ убийца. М., 1992)
ДЖОЭЛ РИФКИН "БЛЮСТИТЕЛЬ НРАВСТВЕННОСТИ"
Нью-Йорк. Раннее утро. Внимание двух полицейских привлекает припаркованный возле входа в городской парк рыжевато-коричневый пикап "Мазда" без номерных знаков. В автомобиле — молодой человек. Он сидит неподвижно, уставившись в одну точку. Попросив предъявить документы, полицейский чувствует страшный удушливый запах. При осмотре машины был обнаружен разложившийся труп женщины.
В зале суда, где слушалось дело об убийстве, было многолюдно. В первом ряду сидела немолодая женщина. Она то тихо плакала, то с внезапной яростью обрушивала гневную тираду на темноволосого мужчину в наручниках.
"Убийца! Убийца! — кричала она. — Ты убил мою дочь!" Так повторялось изо дня в день на протяжении двух недель. Сраженная горем женщина — Маргарет Гонсалес — мать 23-летней девушки, чей труп был обнаружен в машине. А мужчина в наручниках — Джоэл Рифкин — один из самых беспощадных убийц в истории Нью-Йорка. Он перещеголял даже Артура Шаукросса из Рочестера, который убил 11 женщин в 1989 — 1990 гг.
Снискав сомнительную славу "нового Потрошителя" Джоэл Рифкин лишил жизни 18 молодых женщин, вес они были проститутками. Он насиловал свои жертвы, а затем душил. Тела либо бросал в реку, либо закапывал на пустырях за городом.
Когда его арестовывали, он не сопротивлялся. По дороге в полицейский участок следователь Двайн Рассел попросил Рифкина рассказать о том, что произошло.
"Я подцепил ее на Манхеттене. Мы занимались сексом, а потом я ее задушил," — Рифкин был невозмутимо спокоен.
Рифкина допрашивала целая группа следователей. Следователь Томас Сапере предположил, что это не единственная его жертва. "Скольких ты убил? 10? 20 человек?" Он ответил: "Одна или сто — какая разница? То были не люди, это были проститутки."
В течение нескольких часов он описывал 18 совершенных им убийств. Он охотно рисовал карты местностей, где были закопаны тела. В деталях описывал каждое преступление. У него был вид человека, удовлетворенного тем, что справился с нелегкой, но благородной миссией.
Вечером в день ареста следователи обыскали дом, где жил Рифкин. В его спальне были обнаружены "трофеи": дюжина водительских прав, кредитные карточки, драгоценности, женские вещи.
Были здесь и вырезки из газет об Артуре Шаукроссе и книга о еще не пойманном убийце, который, как и Джоэл, специализировался на убийстве проституток.
Отвечая на вопросы полицейских, мать и сестра преступника утверждали, что не подозревали о тайной жизни Джоэла. Не меньше их были потрясены и соседи. "Джоэл — милый молодой человек, очень вежливый," — отозвался об убийце пожилой сосед.
"Генные" истоки злодеяний Джоэла проследить оказалось невозможно: он был приемным ребенком Рифкиных. Его усыновили, когда ему было всего три недели.
Джоэл плохо учился в школе, у него не было друзей. По словам бывшего одноклассника, Рифкин был всеобщим посмешищем — иначе как Черепаха его никто не называл.
По окончании школы он пытался учиться в разных колледжах, торговал грампластинками, работал в цветочном магазине, брал уроки садоводства, пытался заняться ландшафтной архитектурой. Но учебу он бросил, работу потерял, и бизнес шел из рук вон плохо. Ни друзьями, ни подругами Джоэл так и не обзавелся.
Ко всему прочему, когда ему было 28, не стало его приемного отца. Узнав о том, что он болен раком, Рифкин-старший не захотел быть обузой для семьи и покончил жизнь самоубийством. Джоэл тяжело переживал смерть единственного человека, который защищал его от нападок внешнего мира. Он замкнулся в себе и стал жить своей жизнью, в которую не допускал ни мать, ни сестру.
Спустя два года после смерти отца он убил свою первую жертву. О том, где именно он закопал тело, Джоэл вспомнить не смог, правда, сказал, что предварительно его расчленил.
Сейчас Джоэл Рифкин ждет приговора по делу об убийстве Гонсалес. В дальнейшем ему будет предъявлено обвинение еще в семи убийствах.
Адвокаты Рифкина без ложной скромности заявили, что готовят умопомрачительную защиту. Они хотят сфокусировать внимание на его усыновление и доказать, что причиной его преступлений была бросившая его мать. Они рассчитывают убедить суд, что их подзащитный, считая себя "блюстителем нравственности", не понимал незаконности своих действий (ведь он убивал проституток), а потому не может за них отвечать.
("Версия-плюс", 1995, Љ 5)
УИЛ ШРАЙНЕР "ПАЛЬЦЫ" МАНЬЯКА
Началась эта история в середине 80-х гг. В ту пору Шрайнер работал на строительстве железной дороги в довольно глухом районе Намибии. Было ему около 30 лет. В помощниках у него был представитель весьма малочисленной народности гаангаан, которая славилась по всей Африке искусством гадания на костях. Как-то вечером, сидя у костра, Штайнер попросил шангаанда погадать ему. Тот бросил бычьи кости и по тому, как они упали, начал довольно точно рассказывать о том, что было со Шрайнером в прошлом, а потом вдруг объявил об одном дефекте его организма, о котором — Шрайнер мог поклясться! — не. знал никто в лагере строителей.
Шрайнер был импотентом, что при его физической силе и видной наружности, нравившейся женщинам, доставляло ему невыносимые душевные мучения. Поэтому слова шангаанца поразили его. Но еще больше он был поражен, когда старый пастух из племени манг-батту, присутствовавший при гадании, поведал ему о воде "мкеле-мвембе", якобы способной излечить подобные недуги. К тому времени Шрайнер уже достаточно наслушался историй о чудесах, творимых африканскими колдунами, чтобы отнестись к словам пастуха со всей серьезностью. Он уволился с работы и с тремя проводниками из племени манг-батту пустился в долгое и опасное путешествие.
Их путь пролегал по самым глухим тропическим чащобам, какие только возможно вообразить. И когда Шрайнер наконец добрался до затерянного в джунглях поселка, его одежды превратились в лохмотья, лицо заросло щетиной и почернело от жажды и зноя.
Хижина колдуна находилась в стороне от поселка. Поначалу Шрайнера туда не пустили. 11 дней ему пришлось проходить обряд "очищения", на память о котором у него на теле остались четыре клейма, выжженных раскаленным железом. На 12-й день он встретился с колдуном. В обмен на кольт с обоймой патронов старый колдун налил ему в жестянку какой-то ржавой, похожей на мочу, жидкости, объявив, что это и есть "мкеле-мвембе". В ночь, когда на небе не будет луны, Шрайнер должен облить ею свой пах.
Между тем приближался сезон дождей, и Шрайнер вынужден был покинуть поселок, чтобы до наступления ливней добраться до Майдутури. Здесь, в местной гостинице, он дождался новолуния. Темной безлунной ночью он заперся в своей комнате и достал тщательно оберегаемую жестянку. Но, видимо, Шрайнер слишком волновался и опрокинул ее.
"Мкеле-мвембе" вылилась не на пах, а на его правую кисть, вымазав пальцы и ладонь. Кожа на них тотчас же покраснела и пошла волдырями. Началось сильное жжение. Кисть потом долго болела, одно время Шрайнер и вовсе не чувствовал ее, а когда он снова получил возможность шевелить пальцами правой руки, то эти пальцы были уже какими-то дряблыми, бескостными. Шрайнер с трудом мог удерживать в них карандаш, а о том, чтобы стрелять правой рукой из пистолета, не приходилось и думать.
Едва закончились дожди, Шрайнер устремился в джунгли на поиски поселка, где жил колдун. Однако неудачи следовали одна за другой. В первые же дни одного из проводников убил леопард. Второго укусила ядовитая змея. А третий, оставшийся в живых — не знал дороги в поселок. Шрайнеру пришлось вернуться.
Когда Шрайнер вернулся, его невозможно было узнать. Это был высохший постаревший человек с печатью боли и ужаса на лице. Правая кисть его постоянно была перевязана эластичным бинтом.
Однако время шло. Шрайнер, поселившись в уединенном доме в пригороде Кейптауна, постепенно оправился от пережитых невзгод. По его собственному признанию, его первой жертвой была женщина, которую он случайно встретил поздним вечером на обочине безлюдного шоссе. Это была проститутка, которую вытолкнули из проезжавшей машины. Увидев полураздетую подвыпившую девицу, Шрайнер вдруг почувствовал сильное возбуждение в правой кисти, которое быстро распространилось по всему его телу. Эластичные бинты едва сдерживали напор раздувшихся "пальцев". И Шрайнер снял бинты.
Это была тайна. Заветная тайна, ибо его кисть являла собой нечто чудовищное. Вместо пальцев на ней располагалось пять фаллосов. Ладонь же представляла собой большую мошонку, покрытую черными курчавившимися волосами. Обычно пальцы-члены дрябло висели, не подавая признаков жизни, но как только Шрайнер понял, что эта женщина вряд ли будет сопротивляться, а местность вокруг глухая, "пальцы" пришли в невероятное возбуждение. Все они раздулись и отвердели.
Возбуждение было настолько острым, что Шрайнер не совладал собой. "Пальцы" словно взбесились, жажда женской плоти совершенно затуманила его мозг. Вскоре чувство сладострастия переросло в боль, словно на конце его правой руки заработало раскаленное сверло. Почти не сознавая, что делает, он бросился на женщину и повалил ее, после чего страшная кисть стиснула ее шею, сдавила щеки, а два пальца всунулись ей в горло. Женщина корчилась и билась, задыхаясь, потом затихла. Фрикции "пальцев" были синхронными, бурное и обильное семяизвержение произошло у всех пяти одновременно.
Спустя некоторое время насильник пришел в себя. Пальцы повисли сморщенными. Шрайнер оттащил труп женщины в кусты, затем подобрал бинт и торопливо перевязал кисть. Вскоре после этого он продал дом и уехал.
Наслаждение, испытанное однажды, уже не давало ему покоя. С того злополучного дня все помыслы его были направлены на удовлетворение своей преступной страсти. Он начал убивать одну женщину за другой, но не мог насытиться. Наоборот — с каждым новым убийством желание удовлетворить похоть правой кист становилось все сильнее. Иногда, правда, бывали минуты, когда с его сознания спадала какая-то пелена. Ужас и раскаяние охватывали его с такой силой, что он порывался отрубить проклятую кисть! Но моменты эти были краткими и случались все реже. И наконец воля его была окончательно сломлена. Он сделался наркоманом насилия, рабом своей правой кисти.
Вскоре газеты Кейптауна, Йоханнесбурга, Дурбана и Претории заговорили о появлении сексуального маньяка, нового Джека-потрошителя. Маньяк действовал всегда в самых злачных районах этих городов. Его жертвами оказывались дешевые шлюхи, готовые за сигарету с травкой и даже за глоток виски отдаться кому угодно.
Убийцу долго не удавалось поймать. Не было ни очевидцев, ни прямых улик. Отсутствовали и вещественные доказательства, которые могли бы вывести на след преступника. Почти три года расследование топталось на месте. За это время маньяк убил 11 женщин. Десятки полицейских, от рядовых констеблей до комиссаров полиции, ломали себе головы, рассылали запросы, опрашивали сотни людей, но дело о неуловимом маньяке нисколько не продвинулось. На месте преступления оставались только трупы задушенных женщин и превосходящее все мыслимые пределы количество засохшей спермы, словно насиловал не один человек, а по меньшей мере пятеро.
Девушку-негритянку Маг Джукуи Шрайнер привел на чердак старого пустовавшего дома на одной из глухих улиц Кейптауна. Маг была неграмотной, недавно приехала из Ботсваны, ничего о маньяке не слышала и считала, что ей крупно повезло: за одну ночь любви ей предложили 50 долларов. У себя в деревне она бы за месяц не заработала таких денег.
На чердаке Шрайнер прежде всего завесил мешковиной единственное окно, объяснив это своей стеснительностью. В кромешной темноте он начал стягивать с правой руки большую эластичную перчатку, которую теперь носил вместо бинтов. И тут, видимо, какое-то чутье заставило Маг насторожиться. Интуиция, доставшаяся ей от поколений африканских прадедов — охотников и следопытов, молотом застучала по ее напрягшимся нервам. И когда что-то горячее и липкое коснулось ее лица, Маг вскрикнула, дотянулась до мешковины и сдернула ее.
Тусклый свет уличного фонаря проник на чердак и высветил пучок крупных, истекающих влагой фаллосов.
Маг визжала. В шоке от ужаса, она вырвалась из объятий насильника и бросилась к окну. Зазвенели осколки. Не переставая кричать, девушка выпала с четвертого этажа и осталась жива лишь благодаря груде пустых коробок внизу. На улице раздался рев полицейской сирены. Полицейские окружили здание. Шрайнер отстреливался левой рукой, но, простреленный четырьмя пулями, он упал.
Он прожил еще целые сутки. На короткое время он пришел в сознание и даже нашел в себе силы кое-что рассказать о себе комиссару Ван дер Хельсту и доктору Бейерену. Его история просочилась в печать. О подлинности ее, казалось бы, должна, свидетельствовать ампутированная конечность, заключенная в сосуд с формалином. Но не тут-то было! По просьбе "Кейптаун дейли ньюс" ее осматривал известный антрополог профессор Саймор из университета штата Айова (США). Как и большинство солидных ученых, оказывающихся лицом к лицу с неведомым, профессор Саймор не стал рисковать своим авторитетом. Его заключение содержало изрядную долю скепсиса и сводилось к тому, что в природе такого не бывает.
Кончилось тем, что генеральный прокурор ЮАР объявил фаллическую конечность подделкой. Тем более главная улика — законсервированная кисть маньяка — к тому времени была уже продана с аукциона неизвестному лицу и исчезла. Предполагают, что она уплыла за океан и осела в закрытой для широкой публики частной коллекции.
("Версия", 1995, Љ 11)
МИХАИЛ МОСКАЛЕВ "МОЛЧАНИЕ ВОЛКОВ"
Михаил Москалев родился в Белоруссии в г. Гродно в 1970 г.
Когда его судили в Обнинске за одно преступление, оказалось, что оно — последнее из серии, совершенных ранее.
Роковой стала для Москалева полночь 7 октября 1990 г., когда патрульный наряд милиции задержал его в подземном переходе с кухонным ножом, которым час назад была исполосована грудь жителя города Обнинска Широковского.
Москалев случайно познакомился с пожарным Широковским в привокзальном буфете г. Калуги, назвавшись туристом. На самом же деле он скрывался, приехав из Гродно после убийства десятиклассницы Иры Кулаковой.
Широковский пригласил общительного "туриста" к себе домой в Обнинск Собралась компания, выпили. Когда все гости ушли, к хозяину пришла его знакомая Таня Л. Они уединились в одной из комнат. Москалев через некоторое время стал рваться туда. Едва хозяин открыл дверь, как Москалев вытолкал его к ванной комнате и стал душить сзади руками, а потом ударил в грудь ножом, взятым с кухни.
Широковский истекал кровью, к нему на помощь бросилась Таня. И тогда, как на допросе потом показали оба, "с Москалевым произошло преображение — он озверел. Он схватил в руки два кухонных ножа и закричал, чтобы они не дергались, что он кошмарный убийца, что на нем висят в Гродно два трупа и ему терять нечего".
Те в ужасе застыли. Москалев схватил девушку и, приставив к шее нож, сорвал у нее золотые серьги и потребовал, чтобы она разделась. Дальше, угрожая убийством, он изнасиловал девушку, при этом совершил ряд действий, которые потом старший советник юстиции Н. П. Осипов назвал "вычурными" и которые повторялись у Москалева при нападении на других потерпевших. Здесь, на квартире Широковского, Москалев у Тани обрезал поясок трусов, вкладывая в это некий символ властного торжества над поверженной жертвой.
