— Вам приходилось, естественно, сидеть?
— Да, я двадцать лет отсидел.
— По какой статье, если не секрет?
— У меня постоянно кошелек был — 144-я.
— То есть вы вор в законе чисто классический?
— Да, я — карманник. У меня пять судимостей, одна была за тунеядство, а четыре — за карманные кражи.
— У вас много друзей?
— Товарищей много, а друзей мало. На пальцах могу посчитать.
— Они тоже авторитетные люди вашего круга?
— Да. Многих я потерял. В последние годы, когда началась перестройка и коммунизм угасили, старые воры говорили: "Вспомните еще эти денечки!" И действительно, правы они были. Хотя и при коммунистах бывало подбрасывали нам оружие, наркотики, патроны, лишь бы посадить. Знали, что с нами, ворами, ничего не сделать — если не было преступления. Меня брали всегда с поличным — за кошелек. Был случай, подбросили кошелек, но потом сам сотрудник милиции на суде признался, что его заставили это сделать. Его даже уволили за это. Но меня все равно не освободили, и легче от этого не стало. Потому что был и пострадавший, он совсем другое говорил. Но я что хочу сказать? При коммунистах, когда сидели, мы знали, что дали срок, десять лет, пятнадцать лет — мы его отсидим. А сегодня гарантии нет, что освободишься. Почему? Потому что люди сидят без надежды. Взять мужиков, которые работали на свободе, у них семья. И что-то у него случилось, он сел. И, вкалывая на зоне, он не то что семью не может обеспечить, а даже на махорку себе заработать. Вот говорят: куда общаки деваются — вот туда и деваются, на зоны. А не то, что там пишут, яхты строят себе, всевозможные коттеджи. И строятся, у многих есть это. Но это не с общака идет. Общак идет туда: покупают бушлаты, матрасы, все буквально для жизни. Приезжают к начальнику лагеря, спрашивают, что тебе не хватает? Он перечисляет, поясняет: не могу обеспечить. Привозим, получай. В каждом городе есть положенцы, и они следят, чтоб на зоны и тюрьмы поступления были, продукты. Тюрьма не в состоянии прокормить людей, не то что одеть-обуть. А на Севере вообще караул! С Азии туда мы везли валенки. Народ, основная масса заключенных в тюрьмах на нас надеются. Как вот в церкви есть бог, так и в тюрьме есть вор. Как в церкви надеются на бога, что бог пошлет, так и в лагере, и в тюрьме люди надеются только на воров — на то, что воры им пришлют, воры их поддержат. И поэтому, если с вором, не дай бог, что-то случится в тюрьме или если он сказал, вот это надо сделать, — все "на рога встанут", невзирая, обиженные, не обиженные, но будут делать так, как скажет вор. А не так, как скажет начальник. Сколько таких случаев было! Люди голодовки объявляли, резали животы, вскрывались, ужас, чего не делали ради того, чтобы с ворами встретиться. В карцерах сидели, гнили только ради того, чтобы его к вору посадили, потому что свой вопрос есть, который решить надо. И пока не попадут в камеру к вору, бывало, по сорок пять суток в изоляторе отсиживали.
— А какая часть из оборота денег идет из общака на поддержку заключенных?
— К сожалению, на сегодняшний день, в последние годы общак не контролируется. Почему? Потому что очень много началось штамповки молодых воров, которые ни сном ни духом не знали лагерной жизни.
— И получили воровское звание за деньги?
— Это не так. Не бывает такого: за деньги. Как я позволю человеку, который стал вором за деньги, открыть рот в нашем обществе? Тут еще о другом речь. К примеру, умер старый вор. А у него остался сын. И товарищи покойного уже идут к нему, берут под опеку, даже не смотрят, нуждается ли молодой парень в их помощи или нет. Они в память об отце приходят, стараются помочь, посоветовать, подсказать, хотя сын и не сидел никогда и далек от воровского мира. Да и отец при жизни не хотел, чтобы сын шел по его дороге, имел что-то с его миром. А эти друзья пытаются лепить из него вора, втянуть в свои дела. И вот образуется такой слой пришлых людей, которые ни тюрьмы не знают, ни правил, ни наших законов. Не то качество уже идет.
— По некоторым оценкам, в СНГ около полутора тысяч воров в законе. Как вы считаете, это реальная цифра?
— Я скажу вам честно. Для меня не все воры, которые на сегодняшний день называются так. Есть такие воры, которые с ворами — фраера, а с фраерами — воры. Вот они блатуют там, где нет действительно воров. Мужики, которые не способны ему оборотку дать, как-то подразделяют, что он вор. И вот он с ними там крутой, пальцы веером. А когда попадает в круг воров, его не видно и не слышно. И вот такие люди самые страшные. Когда вора за какой-то проступок спрашивают, и, не дай бог, вот такой гривотряс будет сидеть. Он своего мнения не имеет. Он посмотрит, кто-то кивнул, сказал: "Это не воровское!" Он тоже будет махать головой, не будет думать, правильно ли этот авторитетный человек говорит или нет. А у авторитетного что-то личное. А гривотряс, не понимая этого, автоматически, как кивала, соглашается с сильными. Такие люди самые страшные. Они загубят вора, загубят человека незаслуженно, съедят ни за что. В мире воровском идет раздвоение. А это раздвоение идет только из-за денег. Раньше, если украл — вот оно мое, кровное, это я украл. Я делюсь с друзьями. А сейчас абсолютно не воруют. Девяносто девять процентов, я смело могу сказать, не воруют. Они забыли, когда воровали. Единственно, своим авторитетом наезжают на рэкетиров: "Отстаньте от таких-то, это мои родственники!" Те коммерсанты платили рэкетирам, теперь платят ему. Если рэкетирам платили сто, ему платят пятьдесят. А таких он найдет много. И рэкетиры из уважения, что он вор, уступают свою кормушку. Но ведь не каждый будет уступать. Поэтому воров и стреляют в подъездах. Я вот в жизни никогда такими деньгами не пользовался.
— Другими словами, вы считаете, что каждый должен зарабатывать своими руками, своим трудом?
— Да, и своим умом. Отнять, пользуясь своим авторитетом. Это можно сделать один раз. Человек попал в оборот, ты хорошо знаешь его, заступаешься, используя свой авторитет. Говоришь на стрелке: отдайте, что забрали, или не трогайте. Но — только если это без цели наживы.
— Может быть, мой вопрос покажется наивным. Вот последняя ваша судимость, вышли в девяносто первом. Зрелый человек. Зачем вам была нужна такая мелочь — кошелек?
— Я сейчас скажу. Я лично два раза был на квартирной краже. Мы шли на квартирную кражу, когда знали, что там живет спекулянт. Раньше ведь не было такого понятия: "коммерсант", "бизнесмен". У него квартира была забита плащами, зонтиками японскими, часы "Cейко" — только появились. Тогда мы взяли тысячу таких часов. Мы знали, что в этой квартире заявки в милицию не будет. В простую квартиру к обычному гражданину никогда бы не залезли. В карман к простому человеку, работяге, я тоже не залезу. Я не крал в троллейбусе, я не крал в автобусе. Я крутился возле ювелирных магазинов, магазинов "Березка", в аэропорту встречал приезжающих и отъезжающих, в том числе в Шереметьево, куда иностранцы приезжали. Там уже валюта была.
— Но ведь есть и такие, кто по троллейбусам ходит?
— Есть! Начинали-то мы оттуда. И это само собой. Со временем и квалификация поднимается. Стараешься, если взять, так взять. Чтоб было за что сидеть. Был случай, когда я пацаном сел, у меня ни кошелька не было, только блокнот, в котором четыре проездных талона на общественный транспорт. Мне четырнадцать лет было. И когда попался, пострадавшая женщина орала: отпустите ребенка! А этот ребенок ей вырезал бритвой дыру в сумке. И вот сделали из меня квалифицированного вора, дали два года, хотя могли отпустить. Я воспитывался в детдоме, там меня и научили воровать. Кормежка там была плохая, персонал все растаскивал по домам. Были всегда голодные. Когда последний раз освободился, родителей моих уже не было, пока сидел — потерял. Две сестры есть. У меня дядя был, родной брат отца, прокурором республики. Ни разу к нему не обращались. Единственный раз моя мать попросила, когда он еще прокурором города был. Попросила, чтобы меня, малолетку, отбывать срок не везли в Россию, а оставили в Грузии. А у нас в Грузии в то время были сильные традиции. Тогда, например, не оглашали, что такой-то вот стал вором в законе. Если человек называл себя вором в законе — то он, значит, и был им.
— Так ведь любой жулик мог назвать себя вором в законе.
— Как мог любой? Если, не дай бог, кто-то позволил себя назвать вором, а сам никто и звать никак — он мог сразу попрощаться с жизнью. Если человек говорил, что он вор, — так это могли подтвердить и десять, и сто человек. Это значит, что в мире он уже имел авторитет. А без этого авторитета как он мог называть себя вором? Это потом пошло — коронование, положение.
Тут про Японца многое пишут. Когда в России все стало угасать воровское, стали воры выделять лидеров в преступном мире, которые могут подтянуть людей. И увидели в нем этого человека. Он имел сильный авторитет среди хулиганов, среди рэкетиров, да и он сам первый рэкетир был. И чтобы не угасло воровское, взяли, подтянули его в семью — на свою голову. И вот что произошло: он начал национализм внушать. Хотя грузинские воры первые его вором в законе сделали. А он сам нацистом и стал.
— Я слышал, что он, наоборот, дружил с грузинскими ворами. Жена у него — ассирийка.
— Он дружил с двумя-тремя. А в лагерях расписывал такие вещи, вот мы — воры российского уклона, а эти все — мандаринчики. И сами мы виноваты в том, что его боготворили на свою голову.
— Кто сейчас среди первых лиц в воровском движении? Есть ли самый главный?
— Так нельзя сказать. Таких нет.
— Ну а кто в первой пятерке?
— Так тоже не скажешь. Очень большая масса авторитетных людей.
— На Дальнем Востоке, скажем, Джем?
— Если брать по регионам, то можно сказать, там — Джем.
— А кто сегодня делает в Москве климат?
— Есть тут несколько человек, которые в лицо говорят все, что думают. Они не имеют никаких дач, живут, как действительно подобает ворам.
— Но они имеют влияние или их выдавливают не без помощи денег?
— Именно деньгами. Те, кто нахапал, давят, вот в чем дело. И мы боимся такого сброда. Эти баламуты подбрасывают на разборки всякую чепуху, мелочь, ерунду, чтобы мы двадцать четыре часа в сутки собирались, чтоб двадцать четыре часа качка шла, чтоб некогда было зарабатывать деньги. Специально делают головную боль семье. А сами тем временем деньги делают. И тут же, не брезгуя ничем, убирают конкурентов.
— По вашим понятиям с ними стоит бороться — вплоть до отстрела?
— Это не наши методы. Но мы сделаем все, чтобы каждого заставить ответить перед семьей за свои дела. Пусть скажет все, как есть, по-воровскому.
Удавка для "Автоваза"
АО "АвтоВАЗ" — акционерное общество открытого типа с 5 января 1993 года. 20 июля 1966 года принято правительственное постановление о строительстве в г. Тольятти автозавода. Создание завода тесно связано с итальянским концерном "FIAT". 19 апреля 1970 года собраны первые автомобили. Высший орган управления — общее собрание акционеров. 24 дочерних предприятия со 100-процентным капиталом и доля в уставном капитале 200 российских и 14 зарубежных предприятий. 4000 дилеров по продаже и обслуживанию. Крупнейшие за рубежом — "ЕвроЛада" (Германия), "Моторес Интернационалес" (Панама), "Лада Франс" (Франция). Выпускает 12 моделей автомобилей. Длина главного сборочного конвейера, состоящего из трех ниток, составляет 1,5 км. Каждые 22 секунды с конвейера сходит готовый автомобиль. Общее число работающих в АО "АвтоВАЗ" 210 000 человек, на ВАЗе — 110 000 человек. Численность населения города Тольятти — 720 тысяч человек.
В последнее время об "АвтоВАЗе" написано так много, что площадь всех публикаций наверняка покроет заводские просторы. А это ни много ни мало 600 гектаров. Журналистов, телевизионщиков часто приглашают на верхотуру 24-этажного голубого стеклянного небоскреба, чтобы оценить величие завода-гиганта, его корпуса, уходящие за горизонт. Символ ВАЗа — здание администрации — строили, когда рабочим нечем было платить зарплату. Но это было гораздо позже.
Счастливая юность и зрелость автозавода омрачились новыми временами. Воскресший в России капитализм прозвучал похоронным колоколом для многих заводов и фабрик. Но "АвтоВАЗ" выжил. В 1991-1992 годах с изменениями экономических отношений стали изменяться и отношения на ВАЗе — в первую очередь с поставщиками, с дилерской сетью продажи машин, ведь с отсоединением бывших союзных республик завод потерял огромный рынок сбыта. Неплатежи по поставкам машин растягивались на два-три года. Эти тяжелые экономические условия заставляли искать пути более эффективного оборота денег, дабы быстрее получить доходы. Смелые шаги дали результат: в 1993 году ВАЗ давал 60 процентов выпускаемых в России машин.
ВАЗ акционировался. Что значит акционировать предприятие, которое выпускало более половины всех автомобилей в России? Ни одной комиссии, даже на самом высоком уровне, не удавалось разобраться в хитросплетениях дележа бывшего госимущества. А при генеральном директоре Владимире Каданникове это было вообще маловероятно. Многочисленные фирмы и фирмочки, появившиеся вокруг завода, скрывали в своих учредительских документах известные и малоизвестные имена, многие из них многократно повторялись, растворяясь как нечто помещенное между двумя зеркалами.
Бывает ли приватизация, что называется, честной, особенно если исходить из нашего отечественного опыта? Честности нас учили, как говорится, всей мощью государственно-партийного аппарата. Но в моральном кодексе строителя коммунизма о приватизации не было сказано ни единого слова.
Тут надо упомянуть и об особенностях города Тольятти. Мало кто помнит, что раньше он назывался Ставрополем-на-Волге. С тех пор как здесь начал ударно строиться автогигант, появилось много пришлого люду, большей частью молодого, жаждущего жилплощади, автомобиля и достатка. Выросли новые районы. Город застраивался, но жилищная проблема до сих пор мозолит глаза длинной вереницей общаг вдоль дороги на "АвтоВАЗ". Город сравнивают с Детройтом, а в последнее время — с Чикаго. Америка, мол, тоже росла с переселенцами и криминальными драмами.
О жирных кусках, которые достались при дележе "АвтоВАЗа" заводским "генералам" и "полковникам", конечно, сразу стало известно в городе. И как утаишь, когда в Ягодном, живописном месте на берегу Жигулевского моря, стали на глазах вырастать, подобно чудо-богатырям, трехэтажные красавцы с балконами и колоннадой.
Обидно стало и местным жуликам. Надоело им в дождь и слякоть вертеть на фанерке три наперстка, обманывая простодушных лохов. Мелкая игра. Есть шары и покрупнее.
Напарник, авторитет новой формации
В Тольятти действуют 14 крупных организованных преступных формирований. Благодаря газетным публикациям они достаточно известны и популярны в городе.
Одна из крупнейших — группировка Вдовина Владимира Евгеньевича, 1954 года рождения. Кличка — Напарник. Ранее судимый за грабеж и незаконное хранение оружия. В заключении коротал время за рисованием и чеканкой. Отличается большой силой воли. Работал на спасательной станции. В свободное время занимался рукопашным боем, колотил грушу и деревянный столб, специально обмотанный веревкой. В Зеленовке объединил вокруг себя юных тольяттинских бандитов. Начинали с краж на ВАЗе. Рабочей спецовкой принципиально брезговали. Поэтому наводили связи на заводе. И самыми различными способами — на машинах пожарной команды, под обшивкой автомобилей, через лазы в заборах — вывозили ворованные запчасти, резину. Угоняли и машины, вышедшие за заводские ворота. Попутно Вдовин сколотил бригаду наперсточников. Первый конфликт произошел после того, как в городе появились волгоградские наперсточники. Напарник стал их защищать, а местным конкуренция не понравилась.
