Наша группа во главе с руководителем центра "Феникс" Бухановским, в которую входили и психологи, встречалась в Лефортовской тюрьме с человеком, который совершил одно из первых нашумевших заказных убийств в Москве. У следствия не было достаточных улик, чтобы его осудить. И в то же время было много косвенных улик, чтобы продолжать следствие. И с помощью психологов удалось разобраться в тех причинах, которые толкнули этого человека на заказное убийство. И этот человек не то что с помощью психологов, врачей, психиатров раскаялся, но, однако, во многом пересмотрел свои позиции. В конце концов работа с этим убийцей принесла пользу всем: и ему самому, и тому, кто расследовал, и нам в плане научно-практических разработок.
Работа эта только начинается. Нам кажется, что без помощи психологии, психиатрии разобраться с этой проблемой будет гораздо сложнее. Мы работаем в тесном контакте с нашими местными правоохранительными органами, получаем обширную информацию о заказных убийствах. Делается попытка создать проспективные портреты киллеров. Кто может быть убийцей? По тому же типу, как составляли проспективные портреты сексуальных серийных убийц, стали исследовать социальный статус, мотивы поведения. Это сложней, чем создание портрета сексуального преступника. Сейчас изучаем несколько случаев. Вот недавний — следствие проходит в Ростове, здесь совершено убийство, а заказчики и исполнители — из другого города. Появляется стойкая тенденция к использованию в качестве киллеров душевнобольных. Что бы этот человек ни сказал на следствии, все равно будет признан невменяемым. Это безусловно. А если так, то его следственные показания о том, кто его нанял, заплатил, будет тяжело интерпретировать. Весьма ловкий способ уйти от ответственности в случае поимки киллера. Хотя чаще наемники формально психически здоровые люди со своими особенностями характера.
— Какие это особенности?
— Психологи говорят, что это люди, которые уже имели опыт убийства. Это наиболее общая особенность. К сожалению, количество людей, имеющих подобный опыт, быстро растет в связи с нашей социальной действительностью — афганской эпопеей, межнациональными войнами, внутренними конфликтами и, наконец, чеченской войной. И стоящие у власти не задумываются, что формируется определенная прослойка людей, которым будет очень сложно адаптироваться в мирной жизни. Так было и у американцев после вьетнамской авантюры, так и у нас после Афганистана. Об этом никто не думает. Политики живут сегодняшним днем. Широко известно и доказано психиатрами, что существует так называемый "посттравматический синдром". Эти травмы не физические, а психические. Люди, пришедшие на войну с определенными чертами характера и прошедшие ее горнило, в котором научились убивать и не ценить человеческую жизнь, — уже потенциально могут быть киллерами. Они легко пойдут на убийство. Кстати, у всех киллеров есть оправдание своим поступкам. Киллеры не занимаются бессмысленными убийствами. Когда их допрашивают, каждый, кстати, в этом они похожи на серийных сексуальных убийц, говорит, что они санитары общества, что они отстреливают воров, спекулянтов, тех, кто мешает строить светлое капиталистическое будущее. Подобное говорили на суде и следствии и Головкин, и Чикатило. Эта психологическая мотивация интересна, и когда ее удается разбить, тогда и происходит феномен — не раскаяния, а понимания, кто он и что сотворил.
"Тюремный рай"
Диалог с вором в законе
Тюрьма "Белый лебедь" в Соликамске Пермской области известна тем, что в ней содержатся уголовные авторитеты. Так сказать, специально оторванные от своей "паствы". Впрочем, сейчас сидит там разный люд, в основном по тяжким преступлениям и "сознательные" рецидивисты, патриоты воровской идеи... Славится тюрьма с поэтическим названием и своим железным порядком. А строгий порядок, к слову, уважают и зэки. Потому что он гарантирует от всяких неожиданностей, которых и в тюрьме хоть отбавляй: например, те же перебои с питанием, вещевым снабжением, никакое медицинское обеспечение — уже непорядок. Ну а самое главное — порядок для основной массы заключенных — это гарантия от беспредела, когда какая-нибудь шайка "отмороженных" может опустить любого по поводу и без повода и когда кулак — единственный хозяин... Так что порядок, куда ни кинь, — все же благо.
Внешне тюрьма похожа на обыкновенную трехэтажную общагу какого-нибудь ПТУ. Только стены из светлого кирпича, пожалуй, попрочнее, да чистота вокруг идеальная, да по периметру — колючая проволока-спираль с игривым названием "егоза", которую, кстати, тоже делают зэки в одной из ростовских колоний. (Там это производство поставлено на поток, правда, "егозу" больше сейчас покупают коммерческие фирмы: исправительные учреждения измучены хроническими перебоями с финансированием.) В тюремном вытянутом дворе — клетки для досмотра прибывших этапов, дальше по левую руку вольер с двумя огромными, заходящимися в лае псами; один даже прогрыз или пробил мощной головой дыру в металлической сетке и вот-вот выскочит наружу. Собаки натасканы на запах зэка. К углу тюрьмы примыкает недавно построенная различными ухищрениями церквушка.
Тюрьме около пятнадцати лет, и за все это время здесь не было ни одного побега. Находится она на территории ИТК-6. На первом этаже имеются камеры ШИЗО — штрафного изолятора. Сидевшие там за нарушение дисциплины осужденные поведали, что кормят регулярно, три раза в день, жалоб нет, неправильное свое поведение полностью осознали. Длинный коридор через каждые пятнадцать шагов разделен стенками-решетками с запирающимися дверями. И если смотреть "в перспективу", то видишь перед собой под мертвенным светом одно "клетчатое железо".
К вору в законе Николаю Мека по кличке Коля Устим нас сопровождал заместитель начальника тюрьмы по режиму — молодой высокий офицер, старательно избегающий ответов на конкретные вопросы. Он предупредил: "Мека, скорей всего, откажется разговаривать с вами".
Мы приехали снимать документальный фильм о тюрьмах.
Дежурный открыл дверь камеры, четверо вытянулись, а один из них, тоже дежурный, только по камере, бодро представился. Здесь было вполне просторно, а по сравнению с набитыми до потолка общими камерами в той же Бутырке — так просто "тюремный рай". Посредине стоял длинный стол, за который можно было усадить десяток едоков, две лавки. Нары, как и положено, пристегнуты к стенам. Познакомились — представились. Сели друг против друга: четверо осужденных — и столичные гости. Коля Устим, Николай Григорьевич "по-гражданскому", ничем особым среди сокамерников не выделялся: та же одежда-"полосатка" для особо опасных рецидивистов, блеклая по давности "наколка" на пальце, смуглый, черные волосы с залысинами, правда, покрепче остальных в плечах, ироничный блеск в глазах и настороженный взгляд человека, знающего свою силу. Мы с коллегой поинтересовались, как правильно называется место, где их содержат.
— ПКТ — помещение камерного типа. Но это вопрос не ко мне, извините, а вот к начальнику, — кивнул он в сторону офицера, засмеявшись.
Блеснули золотые зубы.
— Сколько вам лет, Николай Григорьевич?
— Мне сорок четыре.
— И сколько из сорока четырех лет вы находитесь в заключении?
— В общей сложности сейчас уже двадцать лет.
— Мы слышали, что вы авторитет в своей среде?
— Вор в законе, — четко и с достоинством ответил Мека.
— Хотелось бы услышать, что называется, из первых уст: что это такое — признание заслуг, особая привилегия? — задали мы новый вопрос. Остальные молча слушали.
— До меня уже, по-моему, было слишком много публикаций: что такое вор в законе и кто такой вор в законе... Правильно? И показывали тем более.
— Вас уже снимали?
— Ну почему меня? Меня лично еще не снимали. Это вы мне первый раз возможность предоставили. Так я, может, не хочу на эту тему говорить... Я думал, вы о чем-то другом хотите поговорить, а не за воров, не о ворах. Зачем?..
— Хорошо. Как вас здесь содержат?
— Содержат нормально.
— Как вас кормят?
— Тоже относительно. Как сейчас в России кормят, здесь — терпимо.
— Вы, естественно, не работаете?
— Конечно, нет, мы же наказаны.
— То есть из присутствующих — никто?
— Конечно, нет.
— И сколько вам здесь находиться?
— Ну, всем по году здесь.
— То есть не выходя отсюда?
— Да. Но в принципе разница небольшая. Мы все находимся на особом режиме. И там отсидим тоже в камерах, помещениях камерного типа.
— А по какой вы статье?
— Приговор у меня по 77-й статье.
— Это что такое?
— Это дезорганизация в местах лишения свободы. Если на свободе, то это бандитизм.
— А за что взяли, по какой статье осудили?
— Со свободы? Сейчас по 191-й, это мне пять лет давали.
— А это что такое?
— Это тоже — сопротивление сотрудникам милиции.
— Что же это вы все сопротивляетесь?
— Все время, думаю, ко мне неправильно подходят. Поэтому... (Смеется.)
Все же мы попытались вывести собеседника на интересующую нас тему.
— И тем не менее несколько слов, это интересно — по поводу воров в законе...
— Ну, во-первых, если говорить на эту тему, понимаете, нужна атмосфера какая-то. Правильно?
— Ну, налить там...
— Да нет, почему налить? Вы думаете, все воры — пьяницы? Воры — наоборот, нет ни пьяниц воров, ни наркоманов. Ну а если он употребляет, значит, он не может им быть. Я не пьяница, не наркоман. Не надо мне наливать, но обстановка должна быть, естественно, другая.
— Хорошо, скажите, сколько лет вы уже официально вор в законе?
— С девяносто второго года.
— Значит, это было чье-то решение?
— Безусловно.
— Любой человек не может?..
— Безусловно, нет. Тот круг воров, который меня знал, они, значит, свое "добро" дали. Свое слово сказали.
— Кто вас короновал? Если, конечно, об этом можно говорить?
— А чего ж, никакого секрета нет. Ну, сейчас двое находятся у руководства. Боря Брянский... Ткемал Тбилисский. Потом в Ижевске воры есть. Меня шесть человек давали, которые в лагерях тоже были. Я, безусловно, сидел в зоне. Хотя вопрос этот еще раньше за меня поднимали сами воры. Я ж не хотел. А сейчас так жизнь сложилась...
— А ваши коллеги за что сидят?
— Это не коллеги мои. Это (смеется) — мученики.
— Вот вы — вор в законе. А что дает это?
— Это мое мировоззрение, это мое внутреннее убеждение, и несмотря, что я за себя не говорю... Я вел такой же образ жизни, и разницы нет от того, что я сказал за себя... Образ жизни у меня не изменился, и мое здесь пребывание, или бытие, от этого нисколько не изменилось. И мое мировоззрение также не изменилось, я так же прожил этим, можно сказать, всю сознательную жизнь.
— Хорошо. Как это определить: должность или звание, как называется правильно?
— Ну а профессор — это должность или звание?
— Это, по-моему, должность...
— Нет-нет, вот в этом вопросе я многих уже подловил. Не знают: не должность это и не звание. Это — профессия.
— Но вот что-то оно вам дает, в лагере, в зоне?
— Да ничего оно мне не дает, только массу, можно сказать, нерешенных проблем. Если я живу один для себя, я знаю, у меня мирок ограничен. А так я должен обо всех думать, беспокоиться. Чтобы не было...
— Чтобы грев был...
— Да нет! Почему-то считается, что воры только за себя стараются. Воры, наоборот, всегда от себя могут дать. Безусловно, у воров всякое было и раньше, в сороковые годы. Но эту помощь собирают непосредственно сами воры, на свободе, помогают родителям, родители мне сюда передавали, и мои близкие делали это.
— А за что остальные товарищи ваши сидят? — задали мы вопрос сокамерникам.
Первый, не таясь, просто ответил:
— 146-я. Разбой.
Мека пояснил:
— Ну, жизнь заставила!
Второй назвал 145-ю статью, за грабеж, а третий шел по 102-й, убийца.
— А кто стал жертвой? Бытовуха?
Зэк неопределенно кивнул.
— Вот такой вопрос, Николай Григорьевич. Известно, что воры в законе никогда не станут, так сказать, западло считают сотрудничать с любыми организациями государственного типа. Но вот, скажем, наступила война и надо идти в армию.
— Так это воры уже доказали! Ну, Родина есть Родина. Воры доказали в сорок четвертом году, что штрафные батальоны делали, то ни одна воинская часть этого не делала. Безусловно, это уже зависит от человека... Но один, допустим, может не пойти, другой пойдет сразу защищать свой дом, свою мать или кого... Все это естественно. Все, что человеку, также и вору. Все человеческое то есть не чуждо. А сколько было воров, сколько было награждено! Многие годы вора представляли: узкий лоб и взгляд исподлобья. Да? А сейчас в обществе и в МВД взгляды изменились?
— Взгляды кардинально изменились.
— Если бы брать другую систему, другое общество, может быть, из этих воров появились бы личности, которые бы двигали человечество вперед — правильно? Ну а жизнь у нас какая была?
Один из осужденных вставил:
— Вы понимаете, воры регулируют внутреннюю политику...
Но разговор уже пошел по другому руслу.
— Сколько еще осталось?
— Пять лет.
— Куда направят — неизвестно?
— Это как раз вот начальник решает. Или я здесь буду?.. А, между прочим, журналист был, полный, фамилию не помню. Он во Владимир приезжал, у воров интервью брал, я знаю, Сталинградский был, Шурик Устимовский покойный. Тоже интересовался.
— Какая кличка у вас?
— Коля Устим.
— Сколько воров в законе по России-матушке, можете назвать приблизительную цифру?
— Ну, если по России брать, я не беру Кавказ... Нет, они не побоку. У воров нет ни границ, ни национальностей. И за границей многих я знаю...
— Около семисот?
— Примерно так.
— В книжке одной писали, — заметил я.
— Ну, там просто многие неформальные лидеры туда попали.
— И отношения к ворам никакого не имеют?
— Конечно, нет! От них и пошло много смуты. То есть они принципами никакими не пользовались...
— Спасибо за беседу, — поблагодарили мы на прощание.
— Вам тоже спасибо, что посетили.
Дальневосточное палермо
23 октября 2001 года произошло событие, которое, без преувеличения, потрясло криминальный мир. В хабаровском СИЗО умер Евгений Васин, вор в законе, больше известный как Джем. Его, уже холодного, обнаружил утром сокамерник...
Васин, проживавший в Комсомольске-на-Амуре, контролировал регион сродни федеральному округу. Он построил свою вертикаль власти, развернув структуру от чисто уголовного промысла к бизнесу. Представители криминалитета пробивались к власти и всячески легализовывались. Не обижал Васин вниманием и московский регион, проводил там достаточно много времени, часто разъезжал по Европе.
Евгений Петрович Васин родился по иронии судьбы в День милиции — 10 ноября 1951 в г. Борзя Читинской области.
Евгений Васин с раннего возраста проживал в Ленинском районе Комсомольска-на-Амуре. С детства он проявил незаурядные организаторские способности и вскоре завоевал авторитет среди сверстников района и даже города. Первую судимость — два года за злостное хулиганство получил в 1966 году, когда ему едва исполнилось пятнадцать лет. Не пробыв на воле и года, вновь получает срок по той же статье — но уже три года лишения свободы. Отбывая наказание в колониях Хабаровского края, увлекся "воровской романтикой", быстро завоевал авторитет среди осужденных. Неуемная энергия Васина ищет выхода, он решает создать на зоне преступную группировку, которой дает название "Союз истинных арестантов" — "СИА". Главная задача группировки — объединение осужденных на принципах землячества в целях активного противодействия администрации ИТУ, создание общей кассы для поддержания членов "союза".
