Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Подробнее, пожалуйста!
— Хорошо, — еще раз повторил Малкович. Как вам нравится первоклассник, развлекающий друзей наскоро созданными зрительными иллюзиями? Или наивными рисунками, свидетельствующими о неплохом знакомстве с работами Мориса Эшера? Некоторые я выкупил. Гляньте, что рисовал семилетний Вояр, не стесняйтесь, господа!
-Да, это мы как-то пропустили...
— Вы просто не знали, что искать. А я — знал. Потому не поленился просмотреть чудом сохранившиеся библиотечные формуляры Виктора, особенно записи, оставшиеся в системе межбиблиотечного абонемента.
Была у Советов такая милая привычка, хранить МБА формуляры по двадцать пять лет. Там — книги на шести, как минимум, языках. В том числе, на арабском, греческом, латыни, санскрите. Про английский и немецкий и говорить-то неудобно. В советской школе, сами понимаете, так никто не учил.
— И заметьте, — привлекая внимание слушателей, профессор воздел вверх указательный палец. — В добытой с немалыми трудностями автобиографии указано стандартное: английский со словарем. Как вам это нравится, господа?
— Скрытен, выдержан, опасен, — прокомментировал Левый.
— Совершенно верно! — вновь воздел вверх палец профессор. Но знаете, это далеко не все. У нашего милого школьника была привычка играть в шахматы по правилам кшатриев.
— Это как?
— В такой игре делаются перерывы. Скажем, каждые десять минут. Перерыв вдвое короче паузы. Получается, пять минут прогулки вдали от доски каждые десять минут игры. По очереди, один из партнеров вправе снять с доски или переставить любую фигуру. Если вернувшийся этого не заметит, все правильно. Заметит — штраф. Есть минимальное и максимальное время, за которое необходимо сделать ход. Обычно минимум — три минуты, максимум — пять. Чтобы не возникало разногласий, запись ходов обязательно ведет кто-то третий. Да, забыл. В некоторых версиях игра ведется на 121 клетке, и разрешается использовать сбитые фигуры противника как свои. Менее чем на двух досках не играют.
— Интересная забава.
— Именно, — согласился профессор. — Колоссально обостряются способности к запоминанию, господа. Особенно когда начинаешь играть сразу на десятке досок, а на ход есть лишь все те же три минуты. Алехин, говорят, мог на тридцати, но это — гений. Теперь Вы станете возражать, что элементы специальной подготовки прослеживаются четко?
— Возражать не будем, — в один голос отозвались собеседники.
— Так ведь это еще не все. Когда наше дитятко подросло, пришел черед ролевых игр со сверстниками, в которых они охотно участвовали. Потому как было интересно. И вот так, между делом были повторены классические эксперименты Гальтона, Павлова, Милгрема, Эриксона и классический комплекс Института Экологии Человека. Тот самый, для продвинутых специалистов по applied psychology. Последний — вообще никогда не афишировался, потому я ума не приложу, кто ставил парню методики.
Некоторые очень забавные детские истории свидетельствую о том, что объект изучения не только читал, но и творчески переработал воззрения Ортеги и Лурье применительно к советскому социуму. И вновь, под руководством серьезного эксперта.
Последнее. Та самая теория множеств, о которой так презрительно отозвались ваши эксперты — на самом деле является фундаментом математической логики. Страшненького, по большому счету, инструмента...
— Последний вопрос на сегодня, профессор. Охарактеризуйте Ваше видение ситуации вокруг исследуемого феномена.
Досадливо скривившись при повторном упоминании так не понравившегося ему определения, профессор ответил:
— Поначалу, в автономии и ближайших к ней районах сложилась типичная для любой смуты ситуация. Как гражданская, так и военная администрация, застигнутые тектонического масштаба подвижками общественных процессов, по сути были укомплектованы одинаковыми людьми: гражданскими менеджерами. То есть, личностями, склонными минимизировать любые риски и всегда готовыми к разумному компромиссу.
По хорошему, утвердившимся в столице реформаторам было вполне достаточно обозначить перед каждым из оказавшихся между молотом и наковальней, ясные и однозначные гарантии сохранения уровня доходов и влияния в регионе, и затею с новым составом Советов и Ополчением неминуемо бы свернули. От добра добра не ищут.
Но так уж сложилось, что реформаторы к моменту описываемых в книге событий полностью ошалели от безнаказанности. Остановить их могла только пуля или петля. В точности по старине Марксу, писавшему об отношении деловых людей к пороговым уровням доходности бизнеса.
В строгом соответствии с постулатами никогда не мывшегося (исторический факт, господа!), страдающего от паразитов и десятка кожных болезней бородатого еврея, прежняя элита была приговорена. Как минимум, к утрате активов и бегству. Сложив два и два, она по необходимости начала действовать.
Азбучная истина, безусловно известная вам: без крайней нужды никого не следует загонять в угол, тем более, заранее обрисовывать нерадостные перспективы. Планируя чье-то полное и окончательное уничтожение с жертвой следует вести себя уважительно, бережно и до поры не пугать.
Такой линии поведения придерживаются не только разумные люди, крупные хищники ведут себя точно так же, используя страх лишь в самом конце охоты. Когда исход уже ясен и осталось только окончательно деморализовать испуганную жертву. Но фундаментальный закон загонной охоты на людей был нарушен.
Назначенный по критерию личной преданности и управляемости политический бомонд и новоявленные олигархи попросту не могли поступить по-другому. А чего еще можно ожидать от людей, привыкших безнаказанно разворовывать все, до чего дотягиваются руки: от гуманитарной помощи до собственности, созданной поколениями их предков.
Стратегии на сколь-нибудь далекую перспективу у помойных крыс не бывает. Ее с успехом заменяют всегда готовые к вылету "Джеты" и "Гольфстримы", и полученные от нас методички.
У методичек, руководящих указаний и прочей макулатуры есть два фундаментальных недостатка: во-первых, всего предусмотреть невозможно. Во-вторых, система, управляемая в "ручном режиме", не создает обратных связей, обеспечивающих ее дополнительную устойчивость. Потому, реагирует на неожиданные изменения шаблонно и с большой задержкой.
Даже столкнувшись с типовым, абсолютно законным противодействием, государственная машина оказалась способна лишь к предписанным реакциям. Что по определению, всегда проигрывает в эффективности обостренному инстинкту самосохранения людей, поставленных на грань выживания. В таких случаях государство способно победить лишь за счет чудовищной инерции запущенных процессов, то есть далеко не всегда.
В подавляющем большинстве случаев, наибольшие шансы на победу имеет та сторона, за которую играет Личность. Тоже, кстати, старый закон.
Однажды Заратустра саркастически пошутил: "Была бы Личность, а уж История случится обязательно". Как мы видим, шутка старику удалась, полторы тысячи лет прошло, но люди — помнят.
Короче говоря, в создавшихся обстоятельствах объект вашего интереса закономерно эволюционировал в политика.
— А что, политики так уж серьезно отличаются от нас, грешных? — скептически подняв брови, осведомился Правый.
— Несомненно. Большая политика — занятие не для человека, во всяком случае, такого, каким его предполагает большинство. Одновременно обладать беспощадно — объективным, предельно логичным мышлением, каменным сердцем и стальными яйцами — это немного слишком для добропорядочного гражданина, как выразился в 50-х годах 20-го века один знаменитый француз. Он, кстати, всеми упомянутыми качествами обладал в полной мере, потому к его словам следует относиться серьезно.
При всей внешней схожести с людьми, ведущие политики — это, совершенно отличная от всего остального человечества категория двуногих прямоходящих. Не умнее, не лучше, не цивилизованнее остального человечества. Но — другие. Можно сказать, это погонщики людей по призванию, обуреваемые сверхценными идеями. Люди с повышенным в разы по отношению к норме уровнем энергетики, полностью лишенные каких-либо моральных ограничений. Даже если они с пеной у рта доказывают обратное.
Стоит заметить, что большинство идей, захватывающих воображение народных кумиров, им не принадлежит. Более того, зачастую это изысканно-алогичные, человеконенавистнические, вредные для живущих порождения извращенных умов кабинетных теоретиков. Тем страшнее бывает, когда подобное непотребство воплощаются в жизнь.
Явление, широко известное как харизма — на самом деле явственная, легко читаемая в глазах, жестах, манере себя вести готовность убирать преграды на своем пути любыми способами. Такого действительно следует бояться. И боятся. А чтобы оправдать свой подсознательный страх, говорят о почтении, трепете перед авторитетом, благородством, уважении и прочем, призванным хоть как-то прикрыть инстинкт самосохранения вопящей от ужаса голой бесхвостой обезьяны.
Да и как их не бояться, политиков, они же и говорят-то не по-людски:
— 'Мочить в сортире', — эта фраза вообще на первом месте, полууголовный перл в исполнении главы государства.
— "Я освобожу вас от химеры совести" — сказано хуже, но ненамного.
— "Гастреливать, непременно надо больше гастреливать", — почти безобидно, по-доброму изящно, с чуть картавым французским прононсом, приобретенным за долгие годы эмиграции, грассировал самый человечный.
На таком фоне предложенная Вояром безопасность, достоинство и благополучие смотрятся подарком с Небес.
Радует лишь одно. По-настоящему серьезных политиков не бывает много. Появление яркой личности в этой области человеческой деятельности неминуемо приводит к тому, что менее одержимые либо уходят в тень сами, либо уничтожаются физически.
— Ну, это мы и сами знаем, — ответили благодарные слушатели.
Преподаватели Лондонского Королевского Колледжа совершенно заслуженно славятся своей изобретательностью и способностью мотивировать студента учиться лучше.
Если бы дисциплина 'внушение мотивации' существовала, преподаватель политологии Оливер Френсис II обязательно получил бы звание 'мастер-наставник'. Как только сведения об организации ополчения достигли залитого весенним солнцем Лондона, Оливер пришел на занятия с кипой газет и распечаток.
— Господа, — с довольным, как у обожравшегося сметаной кота, лицом, начал он урок. — Мне будет намного легче вести занятие, если выяснится, что в этом классе помнят магистра математики Вояра.
По классу волной прокатились веселые шепотки.
-Замечательно,— подумал мистер Френсис, — похоже, о Викторе здесь слышали.
Тем не менее, счел не лишним напомнить:
— Этот, без сомнения, достойный джентльмен в прошлом году был у нас по программе обмена студентами.
— И вовсе он не джентльмен! — послышалась громкая и крайне раздраженная реплика из задних рядов.
-Кто сказал? — мгновенно спросил Оливер, всматриваясь в обитателей 'горы', вдруг попытавшимися стать незаметными. — А, это был мистер Игер! У нас только он так прожевывает гласные. Итак, мистер Игер, почему, по вашему мнению, Вояр — не джентльмен?
— Он не имеет титула и ведет себя неподобающе.
— По поводу титула вы твердо уверены?
-Э... — Мистер Игер, судя по манерам и достижениям Виктора, о его благородных предках вскоре будет известно многое. Даже если таковых не было. Но я клянусь вам, леди и джентльмены, их обязательно обнаружат!
Переждав недоуменный шепот аудитории, мистер Френсис продолжил:
— Таким образом, вопрос о достоинстве у нас отпал сам собой. Остается неподобающее поведение. Что сэр Виктор делал неподобающего?
Ученики заговорили наперебой. Оказывается, за свое недолгое пребывание в колледже Виктор успел стать местной знаменитостью.
— Он приволок откуда-то ящик фломастеров и подбил общежитие устроить фестиваль боди-арта! Нас тогда фотографировал Берни Роджерс из 'Таймс', а мы ничего не знали, — пожаловался чрезмерно полный юноша по имени Майк — А потом все спохватились, что смывать чернила нечем, пришлось лить виски. И запивать им пирожные. 'Гвенливет' Виктор заказать не забыл!
По тому, как парень мотнул головой, было понятно, с тем виски ассоциируется многое...
— Почему же такое поведение не подобает джентльмену? — спросил преподаватель.
— Потому что он нарисовал на мне дракона с головами Сталина, Ленина и Че Гевары, и этот дракон забавно шевелил крыльями и хвостом, когда у меня трясся жир! И все смеялись! А у меня обмен веществ, мне виски совсем нельзя! — выпалил парень. — Так до сих пор трехголовым дразнят!
— А еще он уговорил девчат из группы подержки маршировать по крыше топлесс! — со вздохом сообщила конопатая молодая леди с явно ирландскими корнями.
Что девушки делали на крыше, преподаватель спросить не успел. Жалобы посыпались одна за другой.
— Я ездил с ним во Францию на футбол, — сообщил лучший регбист колледжа Брэндон Мид. — И там, глазом не успел моргнуть, как вместе с русскими дрался против каких-то тряпкоголовых. Потом мы вместе с французами лупили бошей. Но я ночевал в участке, а Вояр дал полицейскому в глаз, сиганул через забор и был таков.
-Теперь понятно, кто принял болельщиков 'Манчестера' за немцев, — ехидно прокомментировал Оливер.
— Он пишет стихи на латыни о гильбертовых пространствах и теории инвариантов, а не о девушках! — с обидой произнесла первая красавица класса Кларисса Джун.
— На спор ходил по канату, протянутому между корпусами в кампусе, — поделился неприятными воспоминаниями Эдвин Поп. — Все, кто поставил на то, что Вояр сверзится, проиграли приличные деньги. Мне пришлось месяц голодать.
-А Вояр?
-Всегда угощал пивом с хамоном. У него в холодильнике это добро не переводилось, — с неохотой признался Поп.
— А если бы он тебя о чем-нибудь попросил? — спросил мистер Френсис.
-Да без проблем!
-Ясно!
Затем преподаватель, прерывая бурный поток воспоминаний, поднял руку и воскликнул:
— Минуточку внимания!
Выждал классические пятнадцать секунд, необходимых для того, чтобы в классе смолкли последние шепотки, после чего задал вопрос:
— Так каково основное предназначение джентльмена?
-Вести за собой людей, — автоматически ответил Брэндон Мид. Как профессиональный регбист, он почти ни о чем не задумывался, предпочитая действовать на рефлексах. Тех, кто слишком долго соображает, в старинных аристократических интернатах без жалости лупят розгами. И смысл в этом есть. В общем, именно поэтому Брэндон успел раньше всех.
— Именно! — восхитился Оливер. — Вы же всё прекрасно знаете! И это здорово! Плохо то, что ни один из вас не проанализировал поведение Виктора. В каждом из случаев, о котором Вы рассказали, раскрывалась его личность, понимаете? И в каждом случае, за исключением одного, о котором рассказала Кларисса, он вел за собой людей! То есть, поведение, которое вы считали неподобающим, на самом деле было в высшей степени джентльменским.
Класс озадаченно притих. Было слышно, как о промытое до хрустального сияния окно бьется жирная сизая муха. Насладившись разлитым в воздухе недоумением, мистер Френсис продолжил:
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |