Poor men's judge

Может быть еще хуже. Что-то вроде команды уступить. Под гарантии личной безопасности для отцов-командиров. Политика — дело грязное.

— Самые блатные из штабных уже отбыли в отпуска и командировки, — безразлично проинформировал Кузовлев.

— То-то и оно, что отбыли. Чуют, что не все гладко будет, и заранее унесли ноги. А нам — некуда. Личный состав, будь он неладен!

— Ты же не кадровый.

— Какая разница..., — вздохнул Вояр. — У нас от века так. Когда бы война ни приходила, держава оказывалась к ней не готова. В итоге, всю тяжесть вытаскивали на своих плечах чисто гражданские люди. Пекари, токари, хлеборобы. А власть, она только то и умеет, сагитировать отдать жизнь за ее интересы и амбиции. Сам же знаешь...

— Знаю. Если заслышал речь о патриотизме, готовься: вот-вот поимеют. А ты, значит, как Мать Тереза, попытаешься что-то сделать?

— Если случай будет, -отвел глаза в сторону Виктор.

— Создавая случай, окажешься кругом неправ. Хорошо, если просто разжалуют, а ведь могут и посадить. У нас это просто.

— Не трави душу и подольше отворачивайся в сторону. Авось, что получится.

— Рискуешь, Вояр. Инициативы у нас не прощают! Это тебе не гражданка, здесь нормальный человек — редкость.

— Да ничем я не рискую. Ты пойми, в войсках я на два года. Так сказать, отдаю то, что ни у кого не занимал. Карьера в рядах — категорически не интересует. И даже если разжалуют, не страшно. Через пяток лет мое личное дело будет интересно разве что крысам в архивах военкомата.

При любых раскладах начальство отпишется. А вот ребят жалко. Ты же понимаешь, что лежит в сооружениях на техтерритории, да и склады РАВ у нас весьма и весьма.

— Ладно, действуй, как считаешь нужным, но...

— Вы ничего такого не знали, правильно?

— Именно так.

Разговор затих. Выпили еще по одной. Не спеша закусили. Ротный вынул из верхнего ящика письменного стола пепельницу, и со вкусом затянулся табачным дымом. Немного помолчав, Кузовлев констатировал:

— Сильно же ты абреков ненавидишь!

— Да нет. Совсем нет. Зачем ненавидеть? Ненавидишь, значит, бессилен, ergo, проиграл. Скорее, существование этих выродков просто оскорбляет мои эстетические чувства.

Если кто-то тебя достал до печенок, его надо просто уничтожить, не мороча голову ни себе, ни людям.

То, что случилось, произошло лишь потому, что расслабившийся, воспитанный как тягловый скот народ, повел себя по-скотски. И вдруг оказалось — что кругом дремучий лес и куча нечисти! Стоит ли в таком случае обижаться на его санитаров?!

Мое личное мнение: с нами провели культурно-просветительскую работу на тему о том, каков этот мир на самом деле. Чем-то подобным немирные горцы полтора века на английские деньги занимались при батюшке царе. Потом эти твари осваивали ресурсы Рейха.

Забавно, но уклоняясь от призыва в Красную Армию, они все силы отдавали служению не считавшего их за людей фюреру. И в составе Северокавказского легиона, и в порядке личной инициативы.

Эти плохо отмытые твари — наши враги. Из поколения в поколения. И живы они только потому, что мы — жалостливы и гуманны. Правильнее всего было бы поступить с ними, как в Штатах с краснокожими.

Имеет ли какое-то значение, что теперь их кормят саудиты и все те же англосаксы? Думаю, и турки в стороне не остались. В общем, все как всегда. Цирк снова зажигает огни. И на арене — все те же лица.

Впрочем, разница все же есть. До последнего времени, Кремлем не управляли напрямую из Вашингтона. Теперь — управляют. Питерский шнырь, бывший клубный работник, таскавший портфель за мэром и попутно стучавший на него руководству, выдвинут на первые роли. Ждем крови, что уж там. Без нее — никак.

— Ага, я понял — грустно улыбнулся ротный. — Забавная логика. По ней получается, что кто только нас не просвещал. И псы-рыцари, и галантные французы, и османы, и татары, и фашисты, и румыны с венграми.

— Зато народ после такой политпросвет работы всегда становится мудрее. Даже совсем бараны усваивают, что надо быть человеком, и шкурку свою никому не дарить.

Сейчас мы, в массе — обыкновенное, смердящее жидкое дерьмо. Но это — всего лишь поверхностное впечатление. Точно знаю: умоемся кровью, и окажется, что дерьма хоть и много, но основа — стальная.

Глава 3.

Ни к чему не обязывающий треп двух солдат кухонного наряда чуть было не закончился мордобоем. 'Молодой' с третьей роты непринужденно спросил у земляка:

— Ты не в курсе, зачем взводного из 1 роты с утра к начпо потащили? Говорят, полковник орал так, что аж гай шумел, да стекла изнутри выгибались.

Вот интересно мне, что этот пиджак натворить успел?

Рядовой Шулаев, к которому вопрос, собственно, и был обращен, аккуратно положил нож на край старой ванны с побитой и вытертой эмалью, куда наряд складывал чищенную картошку.

Не вставая, сгреб напарника за грудки. Лица солдат оказались так близко, что каждый четко различал поры на коже своего визави. Затем, внимательно и долго заглянув в глаза, Шулаев, срывающимся от бешенства голосом прошипел:

— Порву.

Солдатик, под бешеным взглядом сжался, стараясь стать меньше и, извиваясь, чтобы хоть обозначить попытку освободиться, выдавил из себя:

— Пусти дурной! Я ж как все... Что такого-то?!

— А то. Для тебя он либо товарищ лейтенант, либо лейтенант Вояр! И никак иначе! Понял, душара вонючий?!

— Да понял, — досадливо протянул солдатик. — Бешеный ты, Шулаев! Никогда толком ничего не скажешь. А я только узнать хотел, что было-то!

Некоторое время чистили картошку молча. Шулаев морщил лоб, кусал губы, потом сказал:

— По большому счету, ничего особенного и не было. Просто вчера лейтенант был ответственным по роте. И день как раз был такой... почти пустой. После обеда планировались занятия в классах.

— Это я знаю.

— Офицер — воспитатель, замполит то есть по-старому — вдруг захворал. Или надо ему куда было — кто же теперь расскажет.

— Оно надо, в ерунде разбираться? Давай по делу, Шулаев!

— Собственно, все. Вояр заявил, что ввиду сложности текущего момента он просто обязан правильно ориентировать личный состав. И начал рассказывать. Периодически, для доходчивости, демонстрировал сделанные им по дороге из дома слайды. Видео показал.

— Что за видео?

— Из Сети, говорит. Как срочникам вроде нас, чурки глотки режут. Наглядно, у нас некоторые аж проблевались. Пришлось прерываться на уборку ленинской комнаты и проветривание. Потом заглянул ротный. Послушал-посмотрел, о чем речь, побелел как простыня, и умотал в неизвестном направлении.

— А потом?

— Вернулся с комбатом. Ну, Батю ты знаешь, он мужик резкий, но правильный. Поиграл с Вояром в гляделки, желваки на щеках покатал, потом приказал лейтенанту выйти из класса.

— И что?

— Да не знаю, они же в коридоре разговаривали. Дневальный, как уши ни протягивал, только бубнеж слышал. Но, нервно говорили. Потом Вояр вернулся в класс, и велел идти в клуб. Мы и пошли.

По дороге подтянулись все свободные от службы и работ, и Виктор повторил все с самого начала.

— И вы что же, слушали по второму разу?

— Оно невредно было. А то по первости такие рассказы — как молотком по черепу шарахнуть. В общем, поужинали и вернулись в клуб. Дослушали лекцию, а потом задавали вопросы.

— Долго?

— Да, считай, до отбоя. Ваши, кстати, потом тоже подтянулись. Чего ты не пришел, не понимаю.

— Упахались! Мы же на жд базе работали.

— Да, там так. Пришел и рухнул. Но с вашими, кто поактивнее оказался, товарищ лейтенант еще часок после отбоя поговорил. Это ты все проспать готов, хоть царствие небесное. Вот все хочу спросить: не обидно, самое интересное проспать?

— Что уж теперь...

— Это верно, что уж теперь... Короче, Вояр остался в роте, в общагу не пошел.

— Ясен перец, что ему зря в общежитие и обратно бегать?

— И что?

— Утром, сам понимаешь, замполит захотел его пред ясны очи. Стукачи, сам понимаешь, сработали на опережение, солнце взойти не успело. Но в общаге не нашел, потому сильно огорчился.

— Да что же он такого говорил, чтобы начпо лично приперся в батальон ни свет, ни заря и орал как белуга полутра?!

— Я ж объяснял, речь шла о том, что с баранами случается, и как таким не стать. Наглядно и доходчиво, аж до печенок пробивало. Наверное, как-то неправильно вышло, не по-казенному лейтенант говорил.

— Если стуканули, то видать, круто к ветру брал.

— Круто, конечно, да только все — правда. Кто слышал, до сих пор в шоке.

— Сожрут его политотдельские, — сделал логичный вывод солдатик.

— Не знаю, — ответил Шулаев. — Но что пытаться будут, уверен. И прими совет: не называй лейтенанта пиджаком, пацаны обижаться станут. ...............................................................................................

— Прапорщики, встать! Офицеры — остаться! — скомандовал начальник штаба под конец еженедельного совещания.

Так происходило всегда, так в армии будет и впредь. Нарушать субординацию не положено. Не стоит подчиненным видеть, как начальство дерет младших командиров.

Потом из зала выставят командиров рот, и все повторится. Все как всегда...

Заместитель командира части по воспитательной работе, в просторечии, начпо, сегодня все-таки умудрился повеселить военных. Привыкнув к полному безгласию подчиненных, он решил устроить показательную порку одного наглого лейтенанта прямо на совещании.

— Лейтенант Вояр!

-Я! — вставая, ответил Виктор.

— Объясните офицерскому собранию, что за ужасные сказки вы рассказываете личному составу, поднимая их посреди ночи. А это, заметьте, грубейшее нарушение распорядка дня! Или сознательное ваше издевательство над подчиненными! И заодно объяснитесь, почему это про Вас ходят слухи о неумеренном пьянстве и увлечении замужними женщинами.

— Попал Витя, — мелькнула мысль у многих присутствующих в зале. — Мальчишку подводят под суд чести.

— Занятия проводились в соответствии с утвержденными планами и распорядком, — спокойно ответил лейтенант. — Что их пришлось дополнительно проводить для подразделения, задержавшегося на хозработах — это не моя нераспорядительность.

Теперь пару слов по второму вопросу. Слухам верить вообще не стоит. К примеру, ходят слухи, что вы, товарищ полковник, не только пьяница, но еще и наркоман. К тому же, шепчутся люди, что Вы -лицо нетрадиционной сексуальной ориентации. Проще говоря, крепко пьющая, сторчавшаяся блядь в погонах.

Но я же слухам не верю, правда? Хотя, в части про второй момент слышали, можно считать, что и все...

Несмотря на вбитую годами привычку сдерживаться, зал грохнул хохотом. Полковник Махов налился нездоровым румянцем. Да так, что присутствующим стали явственно видны сизо-багровые лопнувшие сосудики на щеках, неминуемо выдающие давно и много пьющих людей.

Собравшиеся в пьянках толк понимали, потому хохот усилился.

Махов, не выдержав откровенно проявленного презрения, быстро вышел из зала.

Лейтенант Вояр развел руками и поинтересовался:

— Мне объясняться дальше, или и так понятно?

— Товарищи офицеры! — привычно перехватил управление начштаба.

Присутствующие встали.

— Все свободны, — обрадовал командир. — Командиру батальона, начальникам отделов и служб организовать ознакомление с приказами в подразделениях. Вояр, после совещания — ко мне.

— Есть!

Через пятнадцать минут Вояр, вытянувшись по стойке "смирно", стоял на ковровой дорожке генеральского кабинета. Командир что-то писал, не поднимая глаз от заваленного бумагами стола.

— Товарищ генерал-майор, лейтенант Вояр по Вашему приказанию прибыл!

— Проходи, лейтенант, присаживайся, — отмахнулся от уставного приветствия генерал Рябцов. — Сейчас поговорим.

Дописав пару строк, генерал нажатием кнопки на пульте вызвал порученца, и, передавая ему бумаги, коротко распорядился:

— Отдашь начальнику штаба. Пусть готовит приказ.

Затем встал из-за стола, прошелся, разминая ноги, по кабинету. Виктор встал синхронно, но оставался на месте, взглядом отслеживая перемещения командира.

Затем Рябцов вернулся к столу, и сел напротив лейтенанта.

— Садись, лейтенант.

— Есть! — произнес Вояр, и аккуратно, не касаясь спинки, присел.

— Значит так, — начал генерал-майор. — Стружку с тебя снимать мне не по чину. С другой стороны, отпустить тебя без взыскания невозможно. Потому, лейтенант, объявляю тебе выговор. Формулировка: за нетактичное поведение со старшим по званию. После того, как поговорим, зайдешь в строевой отдел, доложишь. И ротного в известность не забудь поставить.

— Есть выговор! — вновь вскочил со стула лейтенант Вояр.

— Да не мельтеши, — скривился Рябцов. — Ты мне лучше вот что объясни: то, что ты проделал с замполитом, это оно само или расчет?

— Расчет, товарищ генерал-майор!

— Докладывай.

— Есть. Товарищ генерал майор, полковник Махов учился, правда, не знаю где, методам манипуляции. Учился плохо. Потому допустил ошибку, использовав слово "слухи".

Как следствие, был пойман на простейший, хрестоматийный прием полемики, описанный еще античными авторами и с успехом применявшийся всеми, кому не лень. От Цицерона до отцов Церкви и современных политиканов.

— Суть, название? — неожиданно заинтересовался Рябцов.

— Суть в том, что оппонента следует неуверенно защищать от якобы насквозь лживого обвинения. Названий много. Мне нравится самое старое — "помыть в грязи".

— Чуть подробнее можешь?

— Так точно, товарищ генерал-майор, могу!

— Излагай.

— Если конспективно, то в исполнении кумушки у подъезда это звучит так: 'Слухам — не верю! Маша — девочка хорошая, и ни разу не блядь. А то, что она через день приходит ближе к утру, пьяная, растрепанная и в засосах, явно имеет разумное объяснение'.

Политик в Думе пользуется ровно той же логической цепочкой. К примеру: 'В казнокрадство Тяпкина — не поверю никогда! Он честнейший человек, великолепный семьянин и верный товарищ. То, что говорят о строительстве дома на Лазурном Берегу, так это навет. Дом ему бабушка подарила. То, что нашли расписки, уличающие его в платном сотрудничестве с канцелярией дьявола, КГБ, гестапо и румынской Сигуранцей — неважно, они кого хочешь могли заставить. Что он едва откупился от проститутки, которую зверски избил — ерунда. Нормально он откупился'.

И так далее, и тому подобное. Говорить можно все, что угодно, но алгоритм один и тот же. Кстати, получается всегда — убойно. Даже если знаешь, как оно делается.

Товарищ генерал-майор! Махов сам нарвался! Нельзя на людях такое говорить. Грамотный человек такого говоруна по асфальту размажет, чисто на рефлексе ...

— Что ж, узнаю школу. Дед покойный учил?

— В основном, говорил, что надо прочитать. И так, случаи из жизни рассказывал.

— Да, пожил он славно. И помер вовремя. Не увидел бардака этого, — задумчиво произнес Рябцов.

— Не увидел, это точно, — согласился Вояр. — Но просчитал заранее. И кое-что подготовил. Если бы не он, меня бы уже не было.