Poor men's judge

— Итак, как положено делать при защите диплома, пойдем, начиная с первого вопроса. Майк сообщил нам о фестивале боди-арта. Господа, для нас в данном случае важно понимать, что это устроил, организовал и с блеском провел магистр Вояр, за что честь ему и хвала.

Рисунок на вашем теле, Майк, тот самый, шевелящий крыльями дракон — просто штришок к портрету человека, нарисовавшего его. У Виктора твердая рука и он понимает анатомию человеческого тела. Любого джентльмена такие качества только украшают. Потому рисование, развивающее мелкую моторику рук — неотъемлемая часть воспитания юного лидера. Помимо всего остального, рисунок карандашом учит лаконичности и точности.

Продолжаем. Умение уговорить скромных девушек, ревностных прихожанок англиканской церкви, промаршировать топлесс — это тоже не лишнее для джентльмена качество. В этом мире слишком многое зависит от женщин, чтобы пренебрегать возможностью наслаждаться общением с ними. Тем более, возможностью манипуляции.

— Он и не на то мог бы нас уговорить! — смешно двинув конопушками, сообщила классу Джун.

Ученики сохраняли напряженное молчание. Неуместная шуточка Клариссы будто бы ушла в никуда. На лицах без пяти минут выпускников застыло полное заинтересованности внимание. Так голодный смотрит на подрумянивающийся кусок мяса.

Мистер Френсис прошелся между рядами старинных, светлого дуба парт, выделанных еще при ранних Стюартах. Потом заговорил вновь. Слова его падали на учеников, будто тяжелые камни, прижимая молодых людей своей тяжкой определенностью.

— Все остальные примеры — из того же ряда. За исключением последнего — обиды Клариссы. Но даже этот случай наглядно демонстрирует нам превосходство Виктора на большинством из сидящих здесь.

-Кто тут способен складывать рифмованные строки на латыни? -могильной плитой упал на класс безадресный, как бомбежка по площадям, вопрос.

— Кто способен с одинаковым успехом договариваться с русскими, албанцами, англичанами и французами? Кто понимает речь и повадки арабов и прочих мусульман? Хоть один из вас может похвастаться знанием шести языков? Да таким, что носители языка говорят с ним, как со своим.

— С чего вы взяли? — огрызнулся Эдвин.

— С того, что вы плясали под его дудку, Эдвин. Вы — все — слушали магистра Вояра как своего, понимаете?! А он — просто от души развлекался!

Кстати говоря, Виктор, идя по канату, ничем не рисковал — у настоящих джентльменов стальные нервы. Их хорошо воспитывали, понимаете? Вы же ставили данные вам родителями гинеи на падение. Ну не глупость ли?

Или вот вы, Брэндон. Ну какого лешего вы вместе с незнакомыми вам русскими дрались у ворот стадиона непонятно с кем?

— Виктор... — начал говорить Брэндон, осекся и смущенно замолчал.

От стыда многие участники буйных забав русского, потупили взоры.

Преподаватель не спеша вернулся на кафедру, слегка постучал по пюпитру указкой, и пользуясь безраздельным, напряженным как струна внимание класса, подвел итоги:

— Итак, вы убедились на собственном опыте, что джентльмен или леди — лишь те, кто способен и действительно ведет за собой людей. Теперь это утверждение врастет вам в плоть и кровь, оно подтверждено вашим личным опытом. Кроме того, вы поняли, как отличить джентльмена от всех прочих двуногих бесхвостых приматов.

Далее, из прочитанного вам курса следует, что всегда и во всех случаях возглавляют революции исключительно джентльмены. Их этому учили. Они это умеют, они к этому готовы. Джентльмен умеет легко поставить на место хама, и способен за считанные минуты переубедить толпу вооруженных простолюдинов. Знает, как и способен на практике подчинить своей воле людей многих национальностей. Понимает, что секрет успеха кроется в умелом упр

авлении людьми, используемыми в своих интересах.

Профессионально владеет риторикой, логикой и осведомлен об основах тактики и стратегии вооруженной борьбы. И это — всего лишь необходимый минимум.

В классе кто-то вполголоса вспомнил, что Вояр часто цитировал Гераклита и Ксенофонта, особенно, 'Анабазис'.

— По молодости с джентльменами случается, — продолжал преподаватель, — затеять какую-нибудь мелкую войну или революцию просто чтобы почесать когти. К примеру, вам должно быть известно об одном молодом человеке, отправившемся создавать свое государство с пятью пулеметами и пятьюдесятью сторонниками. Класс не отреагировал на провокацию. Пример был хрестоматийным. Мистер Френсис продолжил:

— Психологи говорят, что у молодых людей, прошедших подобающее обучение, это просто реакция на неожиданную свободу после многих лет суровой муштры.

Все присутствующие прекрасно понимали преподавателя. Сложно забыть интернат. Британские привилегированные интернаты — вне времени. И потому их никто, из учившихся там, никогда не забудет. И подросших детей повзрослевшие господа вновь отправят именно туда.

Туда, где холодные, никогда не обогреваемые спальни. Где приходится играть в регби под дождем на раскисшем от грязи поле, а после, стискивая зубы, отмываться в ледяной воде.

Юные джентльмены навсегда запомнят парфорсную охоту, во многом подобную Дикой, когда приходится править через поваленные стволы с торчащими в разные стороны кривыми сучьями, каждый из которых способен стянуть с седла седока или распороть брюхо лошади. Не забудутся и постоянные, не прекращающиеся издевательства ребят постарше. Розги, демонстративно отмачиваемые в дубовой кадушке, поставленной на видном месте. И бесконечные, выматывающие психологические экзерсисы преподавателей.

При этом, за тех кто не выдержал, интернат ответственности не несет. Потому, да, бывает. Выбравшись на волю, где (о чудо!) в душе всегда есть горячая вода, по туалетам не гуляют сквозняки, в спальне — тепло, никто не требует 17 оттенков понимания и не заставляет придумывать многослойные логические концепты, молодые люди иногда считают себя просто обязанными оторваться по полной.

Кто-то едет в Гоа и Непал, кто-то уходит на яхте в круиз, дабы всласть почудить с податливыми, мягкими, как глина азиатками, кто-то вступает в ряды вооруженных сил, надеясь совместить романтику дальних странствий с карьерным ростом.

Поэтому никто не удивился, узнав, что Виктор пошел служить своей далекой Родине. Джентльмен всегда остается таковым, даже если он числится ботаником или филологом.

Но вот то, что прозвучало дальше, вызвало неподдельное удивление.

— Наш милый магистр теперь глава Русского Ополчения, — сообщил мистер Френсис. — И развлекается тем, что методично стирает с лица земли один маленький, но вредный народец. Зная Виктора, уверен, что скоро от нохчей не останется ни единого человека, как на нашей земле не осталось ни одного пикта. И если кто-то даже убежит, то единственно, чего беглец добьется, это небольшой отсрочки.

С этими словами преподаватель раздал классу кипу прекрасно иллюстрированных материалов о разгоревшейся в Подгорном Крае войне. Наибольший успех фотографии седого как лунь Вояра имели у прекрасной половины человечества.

Потом мистер Френсис спросил:

— Как вы думаете, чем займется Виктор после того, как за пару месяцев угомонит горцев?

И сам же ответил на вопрос:

— Ему потребуется еще больше власти, господа. И я, право, не знаю, на чем он остановится. На месте тех, кто сейчас сидит в Кремле, я бы уже начал беспокоиться...

Вновь прогулявшись между рядами, Оливер остановился у окна так, что перед внимательно смотрящими на него учениками предстал лишь темный силуэт. И класс услышал давно известные максимы, вдруг прозвучавшие свежо и остро:

— Настоящих леди и джентльменов в любой стране крайне мало, что, безусловно — благо. Но полное их отсутствие гарантированно губит страну. Джентльмен — этот тот самый цадик, на которых держится мир, и о которых так любят поговорить иудеи.

Как вы теперь понимаете, уделом талантливых недоучек становится как максимум, бунтарство. Их не учили тому, что я пытался в течение долгих лет в вас впихнуть.

Запомните: все удачливые революционеры так или иначе получили соответствующую подготовку, что бы ни говорилось в их официальных биографиях. Как вариант, джентльмены безмолвно стоят за спинами рвущихся к успеху революционеров, держа их сердца в своих ладонях. Сити было есть и будет центром мира, и так пребудет вовеки.

Там, где правит Ее Величество, революционеров не бывает. Все остальные удачливые мятежники, то есть французские, немецкие, российские, гвинейские и так далее — выходцы из более или менее интеллигентных семей, обученные нами или по нашим пособиям.

— А американские? — последовал вопрос.

— В Соединенных Штатах водятся маргиналы и экстремисты, но революционеров там нет, не было, и быть не может, — ответил преподаватель.

— Почему?

— А вы не обращали внимания, что ВСЕ американские президенты так или иначе несут в себе кровь короля Иоанна Безземельного? — вопросом на вопрос ответил преподаватель. И, не дожидаясь реакции еще раз удивленного класса, продолжил:

— На завтра подготовьте мне аргументированные ответы, почему потерпел неудачу нигерийский подполковник Бука Сука Димка. Что он сделал правильно, и где ошибся.

И помните всегда: недоучка в нашем сложном, пронизанном массой взаимосвязей мире — обречен. Постарайтесь достойно ответить на экзаменах и совершенствовать свои знания всю жизнь, — — закончил урок преподаватель.

Значительно более точные выводы о происходящем в Подгорном Крае, причем намного раньше, сделали — да кто бы сомневался? — они, пикейные жилеты из самого лучшего города у самого синего моря.

Время идет, и кафе, в котором о хребет Мони регулярно ломали кии, уже не то. Давно никто не носит пикейных жилетов. Люди поменялись, но не в главном. Поговорить в кафе за жизнь по-прежнему любят многие.

Профессор еще не приступал к осваиванию гранта по изучению феномена Вояра, мистер Френсис также не помышлял о лекции с использованием образа нашего героя, но старики, предпочитающие со вкусом выпивать у моря, предвидели многое.

— Какие старики? — спросите вы меня. — Старикам сейчас не хватает денег заплатить за квартиру, какое уж тут кафе?!

И я отвечу: они бывают разные, старики Черноморска. Некоторые за свою долгую жизнь стали своего рода ходячими энциклопедиями по методам и средствам выживания. Они с успехом уворачивались от загребущих ручонок бог знает какой по счету шайки жуликов и воров, и потому могут себе позволить ...

Уже в середине мая, когда фонари так красиво просвечивают малахитово-зеленым светом сквозь цветущие каштаны, дядя Сема отложил в сторону газету, и, вздохнув, высказался:

— Я им теперь даже не сочувствую.

-Почему?

— Бесполезно, — сказал Семен Семенович, и махнул рукой.

— Почему? — прервав шахматный блиц, спросил с соседнего столика его многолетний партнер Арон. О ком идет речь, Арон понимал с полувзгляда.

— Я знал эту семью, Арон. И я таки хорошо знал дедушку этого молодого человека. Он из ребят Григория Евсеевича, вы помните, семья из Елисаветграда.

— Тогда остается только понять, чего ради Вояры влезли в это тухлое, пахнущее большими потрясениями дело.

— Мне кажется, кто-то сильно оскорбил эстетические чувства молодого человека, и он теперь желает сделать мир чуточку лучше.

— Если так, то да, — согласился Арон. — Какой нам смысл сочувствовать дохлым недоумкам?

Глава 15

Если в чистом поле вдруг натоптали дорогу, и поставили указатель со словами: 'Пункт приема граждан', не удивляйтесь. Ненужных ей более граждан власть переводит в категорию вторсырья, относясь к ним, словно люди вдруг превратились во что-то, имеющее лишь остаточную ценность. Так относятся к стеклотаре, макулатуре, металлолому, отработке масел и прочим вторичным ресурсам.

На самом деле, стыдливое и уклончивое название 'пункт приема граждан' подразумевает, что перед вами лагерь беженцев. Но во имя сохранения общественного спокойствия, некоторые будоражащие воображение слова произносить не велено.

Никаких беженцев нет — мы просто принимаем граждан, решивших пожить в чистом поле. Гражданской войны — нет, есть отдельные случаи терроризма. Геноцида русских нет — случались отдельные досадные инциденты. Реставрации капитализма не было — кругом благолепие, социальная гармония и демократия. Это — азбука пропаганды.

В то лето пункты приема граждан росли как грибы после дождя. Пункт приема граждан, это даже не лагерь беженцев, все значительно хуже, это место, где государство собрало людей, которых, вообще-то планировало убить. Убить руками горных дикарей, ошалелых от внезапно свалившейся на них свободы убивать. Но, к дикому разочарованию власти, некоторым русским удалось из-под топоров убежать. Теперь они в пункте, организованном для их приема.

В пунктах приема граждан собираются те, кому действительно некуда деваться. Прочие стараются добежать до родни, друзей и знакомых. Люди у нас намного добрее государства, внезапно ставшего всеобщим врагом. Люди — примут.

Ряды выставленных по линейке разномастных палаток. Частично армейских, частично изготовленных из того пластика, что идет на навесы для торговых точек и автомобильные тенты. Несмотря на поднятые пологи, там форменная душегубка, а зимой можно просто сгореть или задохнуться от дыма разномастных буржуек, которые когда-то ставились в вагоны для перевозки восьми лошадей или взвода солдат.

Дорожки. Частично это наскоро сколоченные из досок настилы, частично — гравийная или вовсе песчаная отсыпка, судьба которой — быть втоптанной в грязь после первого дождя.

Несколько криво поставленных фонарей на бетонных тумбах, строительные бытовки, приспособленные для администрации. Запах казенной еды, лицемерная забота. Хлорка, выедающая глаза и запах фекалий из неглубоко отрытых отхожих ям.

Выражение неприкрытого презрения в глазах то ли администрации, то ли надзирателей. 'Когда же вас черти утащат?!'— легко читается на казенных лицах.

Без-на-де-га... Жа-ра... Тоска... Короче, классическое состояние депривации и отчаянной беспомощности, когда человек начинает жалеть, что еще жив. Когда думает: 'Чем такое, лучше бы меня застрелили, или, хотя бы ткнули ножом'.

Длительное пребывание в таком состоянии заканчивается плохо. Терять себя человек начинает через две-три недели, через пару месяцев ломается характер у самых стойких.

Все, дело сделано. Теперь эти люди будут помнить безнадежность и страх, потому удовольствуются малым. Прописанное в предоставленных 'партнерами' методичках активное психокондиционирование завершено. Можно развозить бедолаг в депрессивные регионы, расселять по гибнущим деревням, отправлять на низкооплачиваемые работы не по специальности, и ничего не опасаться.

Примерно так же в тюрьмах оптом ломают гордецов, прямо с этапа подставляя их под ментовские дубины. Так обреченных подставляют под кулаки актива и помощников администрации. Так, подвергая коллективной обструкции, во времена корейской войны 'перековывали' американских военнопленных. Так дембеля, заставляя зеленого салагу держать на вытянутых руках табуретку, ломают характер пришедших с гражданки парней, внушая им тупую и нерассуждающую привычку к покорности. При всем разнообразии внешних проявлений и методик суть проста: запинать человека морально или физически — неважно, до такого состояния, чтобы он дошел до индуцированных психозов, расстройств суждения, готовности ради сохранения рассудка принять любую навязанную идеологию, модель мира и манеру поведения.