Poor men's judge

Тяжело вздохнув, Вояр снял телефонную трубку.

— Рябцов. Слушаю, — отозвалась мембрана.

— Владимир Иванович! Это Виктор, — разволновавшись, Вояр полностью пренебрег уставными нормами общения. — Вам надо это видеть.

На том конце провода некоторое время ошалело молчали. Потом последовал обманчиво-ласковый вопрос.

-Что это за Виктор звонит мне из кабинета начальника особого отдела?

— Вояр, товарищ генерал-майор. Извините за неправильное обращение. Но вам действительно надо здесь быть.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился генерал.

Виктор сел за стол, и пытаясь собраться с мыслями, закрыл лицо руками.

— Ну вот, — думал он. — А я деду не верил. И не началось-то еще ничего, а уже налицо один майор со съехавшей крышей, восемь свежих покойничков и пара чемоданов компромата. Ну прямо как в плохом детективе.

И никаких шансов сделать вид, что ничего не было. Теперь — только вперед.

Предчувствуя неладное, генерал Рябцов оставил порученца на улице со строгим приказом: никого не впускать.

— Садись уже ... Витя, — только и сказал он на попытку Вояра доложить по форме.

Сладковатый запах крови и сгоревшего пороха говорил сам за себя.

Остановившись напротив все так же расслаблено стоящего в коридоре Блинова, Виктор Иванович спросил:

— Сколько и кого?

Блинов вопросительно посмотрел на Вояра. Виктор кивнул.

— Восемь человек, — доложил майор. Перечислил их анкетные данные. После чего вновь замолчал.

Генерал выслушал, качнулся с пятки на носок, и хладнокровно заметил:

— Вот за что я вас, Вояров, всегда любил, так это за то, что с вами скучно не бывает. Ну до чего же ты на деда похож, Витя... Аж плакать хочется...

Судя по всему, отношения у Ивана Сергеевича с генералом были сложные. Затем, вероятно не желая вдаваться в подробности, генерал вышел в коридор и рывком открыл дверь соседнего кабинета. Виктору показалось, что тяжелый запах только усилился. Блинов продолжал меланхолично подпирать стену. На лице у него явственно читалось удовлетворение от хорошо выполненной работы.

-Фу, — послышался из коридора голос Рябцова. И генерал вернулся в кабинет. С изрядно побледневшим лицом.

— Нас подставить собирались, Виктор Иванович, — не желая слушать вполне ожидаемую нотацию, пояснил Вояр. — Так что, вариантов не было.

— Не нас, а меня, — резко оборвал его генерал. Потом немного подумал, и все же согласился. — В принципе, и тебя тоже, лейтенант. Что предлагаешь?

— Майору отдохнуть надо, в себя прийти. Думаю, в госпиталь и парный пост приставить, чтобы не чудил и лишних не было.

— Дело, — согласился Рябцов, поднимая телефонную трубку.

— Там для вас пара кассет и записи, — добавил, показывая на стоящий в углу портфель Вояр.

— Хорошо, — мягко обозначил внимание генерал. — Иди уже, ни к чему тебе тут больше находиться, Витя.

-Есть, — ответил лейтенант, и вышел. Дел было действительно много. Как и у любого командира, относящегося к своим обязанностям не формально, но ревностно.

Совсем уж к вечеру, обратив внимание на восковую бледность, залившую лицо командира, дневальный рискнул спросить:

— Может, в госпиталь позвонить, товарищ лейтенант?

— Отставить госпиталь. Скажи, чтобы заварили крепкого чая и позови командиров отделений.

Отпившись чаем, Вояр поставил подчиненным задачи на следующие сутки. Ближайшие 24 часа обещали быть непростыми. Тут один из бойцов и спросил:

— Поинтересоваться можно?

— Разрешаю, — ответил Виктор, — но впредь обращайтесь по Уставу.

— Что это было, товарищ лейтенант? В дирекции, на проходной, потом...

Лейтенант слегка замешкался, что сильно удивило подчиненных, привыкших, что Вояр действует и решает мгновенно, а ответы на любые вопросы ему как будто нашептывает некто, незримо стоящий за плечом.

— И действительно, как объяснить ребятам, за плечами которых лишь скверно изученная школьная программа, да армейская учебка, что такое невербальное восприятие, эриксоновский гипноз, метод прерванного стереотипа, индуцированная интегральная галлюцинация с расстройством суждения? — задумался Виктор. И слегка, кончиками губ улыбнувшись, ответил:

— Они увидели то, чего готовы были испугаться. Трусишки... Старый фокус, о нем еще древние индусы знали.

Вояр не стал упоминать о Ведах и забыл сказать об одной малозначительной подробности: для того, чтобы прочитать о забавах первых древних психократов — кшатриев, необходимо, как минимум, уметь читать на санскрите.

В течение многих веков, санскрит был основным языком прикладных психологов. Просто в силу своего удобства и адекватности терминологии. Как ни один из новых и древних языков, санскрит приспособлен для передачи всех смысловых слоев и оттенков понимания. Не зря его грамматика содержит более четырех тысяч строгих правил. Многие из наставлений, касающихся искусства допроса, техники ведения переговоров, методик убеждения и внушения, до сих пор не переведены. Частично, из-за многослойности документов, частично — из-за невозможности адекватной передачи терминологии и оттенков смысла, зачастую оказывающихся определяющими факторами в понимании тех или иных психотехник.

Даже если бы Виктор действительно захотел бы объяснить, что он делает, его бы просто не смогли понять. Просто за отсутствием в лексиконе спрашивающих соответствующих слов и понятий.

Разумеется, потом он вспомнил многократно услышанное:

— В изнанке прогресса скрыты тайны власти и подчинения и всякое массовое приближение к их разгадке чревато катаклизмами. Благо, великое благо, что даются они далеко не всем и только через каторжный труд. Бог и вождь всегда останутся для большинства тайной, что бы ни кричали шарлатаны. Иначе человечество просто уничтожит само себя.... Слишком уж много ныне на престолах марионеток.

Глава 8

Получая оружие, Костя Свистов между делом поинтересовался:

— Участковый-то наш где? Где гроза самогонщиков и стоящих на трассе бабок с пирожками и пучком редиски?!

— Очнулся, болезный, — ехидно сказали в ответ. — Еще до того, как наш лейтенант приехал, стражи порядка покидали шмотье в багажник, да и дали по газам.

— И куда же они? — не унимался Костя.

— В сторону. Менты, они всегда запах жареного чуют. Нешто не слышал анекдот, как мужик мента спрашивал, опасно ли гулять по парку, а то, может, там шпана озорует?

— Нет.

— Так мент ответил, что коли было бы в парке опасно, его бы в таком месте точно не было.

Старый анекдот вдруг оказался крайне актуален, а потому ни капельки не смешон. Да и как можно смеяться над тем, что власть, дерущая с тебя последнюю шкуру под предлогом защиты, исчезает при первых признаках опасности.

— Ну вернись только, сука! -выдохнул Константин, чувствуя, как сами собой до хруста сжимаются кулаки и каменеют желваки на скулах.

— Вернется он, не сомневайся. Как Егорий-победоносец, с копьем и на белом коне. Власть, она завсегда такая, — терпеливо разъяснили ему.

— Не всякая. Возьмем, к примеру Васильевича. Он, хоть и в возрасте, но рядом, с карабином в руках, — парировали откуда-то из конца второй шеренги.

— Разговорчики! — рявкнул сержант, прекращая бессмысленную говорильню.

Вечером того же дня случилось в Грибовке событие и вовсе удивительное.

Ты что это, Володенька творишь? — со сдержанной укоризной спросил сосед Колюня, унюхав до боли знакомый запах.

Разогнув спину, Мухин неохотно ответил:

— Нешто не видишь? Брагу выливаю. Самогонку — уже.

В глазах Колюни стоял почти что религиозный ужас. Спиртное, да на землю? Святотатство, безо всякого сомнения.

— Зачем так-то?! — всплеснув руками, запричитал сосед. — Стояло бы оно, да каши не просило, глядишь, и пригодилось бы однажды.

— Тут так, — раздраженно ответил Володя. — По бусу мне ствол ни к чему. Под банкой я мало что помню и иногда такое творю, что сам себе удивляюсь. Потому — нахрен. И так под честное слово в списки включили.

— Да мне б отдал! Зачем же добру-то пропадать?! — продолжал сокрушаться сосед.

— Вдвоем мы точно в соблазн впадем, — буркнул Мухин, выливая остро пахнущие сивухой остатки спиртного.

И повторил, словно утверждаясь в каком-то крайне важном для себя решении:

— Нахрен. Либо трезвый и при оружии, либо бухаем, но без стволов.

Тем же вечером.

Устал, — констатировал Вояр. Даже чайник крепчайшего, сладкого, как патока, чая, куда засыпали пачку индийского 'со слоником' и банку сгущенки, не сильно помог.

— Ладно, спать. Кажется, что надо было, сделал. Впрочем.... Дневальный, ко мне!

— Товарищ лейтенант...

— Отставить, рядовой, просто скажи бойцам, чтобы, по возможности, с вечера побрились. Не приказ, предчувствие...

Рядовой пожал плечами, и пошел советовать. Это много позже предчувствия Виктора будут восприниматься людьми как руководство к немедленному действию. Много позже...

И лейтенант Вояр прилег отдохнуть.

Сразу он никогда не засыпал. Сначала — полное дыхание. Приподнимается живот, воздух начинает поступать в расправляющиеся легкие. Затем поднимается диафрагма, воздуха в легких становится больше. Завершается вдох лишь тогда, когда "до немогу" приподнята грудь и расправлены ребра. Затем задержка дыхания — воздухом этого мира следует наслаждаться во всякое мгновение, и пока ты вообще можешь это делать! Лишь потом — выдох. За то же время и в том же порядке. Шестьдесят четыре удара сердца вдох, задержка и выдох — столько же.

Затем, продолжая дышать в установившемся темпе, вызываем ощущение тяжести и тепла в конечностях, по телу проходит волна, расслабляющая каждую мышцу. Глаза прикрыты. Зрительный нерв транслирует с мозг картинку: неопределенно-темного цвета пелена с частыми мелкими светящимися точками. Чисто физиологический эффект.

Следует прокрутить на этом темном полотне картинки наиболее значимых сегодняшних событий, никак их не оценивая. Это произойдет само собой. И последнее: погасить картинку, чуть сосредоточиться, и через одну из светящихся перед внутренним взором точек провалиться в негостеприимную, холодную, серо-жемчужную мглу, расцвеченную радужными всполохами. Место, где сосредотачиваются все смыслы и можно получить ответ. Иногда даже на те вопросы, которые не задавал.

Все эти действия вместе называются словом, которое современный человек хоть раз, да слышал: аутотренинг. Несмотря на долгое описание, на практике процедура выполняется предельно просто, и позволяет великолепно отдохнуть за те краткие минуты, которые тратятся на ее выполнение.

Исходя из личного опыта, подтверждаю: научитесь слушать себя, и в нужный момент подсознание взвоет: опасность! В прессе нередки упоминания, как, находясь буквально на разных сторонах Земли, мама способна ощутить, что с ребенком — беда. Или один из близнецов — почувствовать, что с братом или сестрой происходит неладное. Любящий буквально ловит настроение любимого. Примерам несть числа, но феномены эти официально изучают крайне неохотно. Да и зачем изучать то, что давно изучено, классифицировано и разложено по полочкам? Так что, наш герой — вовсе не какое-то, из ряда вон исключение.

Листая воспоминания прошедшего дня, лейтенант вспомнил облик одного из сидевших в приемной директора ТЭЦ.

— Угроза. Скоро. Час, много — два, — эхом откликнулось подсознание. Логическая часть подтвердила: Блинов тоже предупреждал. Но так рано?!

Третья сигнальная система лишена способности ошибаться. Получая от нее предупреждения, действовать следует немедленно.

Вояр упругим, почти кошачьим движением соскочил с постели, и быстро одеваясь, вполголоса скомандовал.

— Подъем!

Дневальный продублировал команду значительно громче. За время, пока прогорает спичка, подразделение стояло в строю.

Ожила рация.

— В сторону Грибовки через райцентр проследовала колонна с боевиками, — проинформировал оперативный дежурный. Расстреляли пост ГАИ, перемещаются открыто. Головной дозор у акбаров отсутствует. В селе уже знают. Вариант первый. Как поняли?

— Понял. Выдвигаюсь, — ответил Вояр.

— Конец связи, -закончил разговор оперативный .

Гудя моторами, колонна рванула в сторону Грибовки. Дорогой разговаривали мало. Свой маневр знал каждый. И каждый был собран и сосредоточен перед первым в жизни боем. Всех без исключения бил по нервам легкий мандраж.

Чисто жизненное наблюдение: ошалев от безнаказанности, крови и вольного грабежа, любые разбойничьи формирования начинают закономерно пренебрегать элементарными правилами ведения войны. В этот момент для герильерос, повстанцев или воинов пророка становится фатальным любое грамотно организованное сопротивление. Это — закон без исключений.

При таких исходных условиях, грамотно спланированная засада всегда превращается в бойню вполне промышленных масштабов.

Устанавливать на дороге фугасы времени попросту не было. Потому автобус, следующий во главе колонны, и замыкающий ее грузовик сожгли из гранатометов. После того, как чадно дымя, машины наглухо закупорили единственную дорогу, по колонне длинными очередями начал работать крупный калибр, неоднократно проклятый расчетом за неимоверную тяжесть укладок. Соленый солдатский пот окупился сполна. Затраты труда на принудительное ограничение сектора обстрела неподъемными булыжниками — тоже. Потерь от 'дружественного огня' — проклятия скоротечных схваток — не было.

Тактическая группа лейтенанта Вояра и собранные в Грибовке 'партизаны' с азартом расстреливали боевиков, пытающихся выскочить из охваченной пламенем техники. Расстрел занял считанные секунды.

Как это и бывает всегда, без накладок не обошлось. Небольшой группе противника удалось выскочить из-под сосредоточенного огня. Что поделаешь, для всех, кто сейчас встал на защиту села, это был первый в жизни бой.

Огрызаясь скупыми очередями, бандиты рванули к светящимся окнам ближайшего дома. Им стреляли вслед, но неверные сумеречные тени и клочья предрассветного тумана сбивали прицел. На поле все время прибавлялось неподвижно лежащих фигур, но большая часть бегущих уже опрокинула чисто символическую ограду и бежала к горящим теплым светом окнам.

— Не завидую я сейчас хозяевам этого дома, — задумчиво произнес рядовой Степанов.

— Да, — подтвердил кто-то из местных. — Приехал Юра под старость лет в отчий дом. Хотел пожить спокойно, а тут полный рататуй и похороны с танцами.

Дальнейшее стало для сочувствующих неожиданностью приятной, а для боевиков — напротив, фатальной.

Свет в доме неожиданно погас. Мелькнул короткий отблеск открываемых настежь окон. В предрассветной тишине было слышно, как стукнули о стену рамы. И видно, как в темных оконных проемах забились, затрепетали бледными огоньками три нежных бабочки дульного пламени.

Светличный и его сыновья стреляли по силуэтам, слегка подсвеченным сзади заревом от горящей колонны, отчего фигурки бандитов казались плоскими, будто вырезанными из темного картона.

С пятидесяти метров? Это, считай, в упор. Три ствола? Сосредоточенным огнем? Из оружия, сделанного руками Мастера?