Poor men's judge

-Конечно читали! — ответили Плетневу. — Не глупее тебя, чай. Тоже когда-то в школу ходили.

-То была советская школа, — подчеркнул Семен, — нынешним эту историю рассказывать перестали. Да и нохчи сделали вид, что после перенесенного в ссылке ужаса, стали почти что вегетарианцами.

Тумаки от более цивилизованных народов и опыт бесследно сгинувших тейпов многому учат. Но стоит только почувствовать свою безнаказанность, и пожалуйста: в Сети съемки, где дикари режут горло срочникам. Раньше там и сцены детоубийства были, и насилие всякое, но спонсоры попросили убрать. ФК финансовым вопросам дикари относятся с пиететом, потому — убрали.

Москва, давшая дикарям всласть почудить, мечтала о ручных, как белые лабораторные крыски, башибузуков, забыв о том, что управляемых и послушных головорезов не бывает по определению. Да и никого не спасали бравые горские парни, бегущие при нежелательном для них соотношении сил. И винить их ни к чему — это родовое, нет позора для горца избежать боя с сильным, главное для малого рода — выжить, пусть даже и ценой бесчестья.

Их мало, они ищут сильного покровителя к которому можно хорошо, выгодно прислониться и при случае, столь же выгодно предать, обобрать, обворовать, ограбить. Служили туркам — предавали турок, служили царю — предавали царя, служили Союзу — предавали Союз, служили Гитлеру — предали и его. Теперь понимаете? Они предают любого, кого предать выгодно. Или просто возможно. Они будут пресмыкаться перед сильным соседом, но стоит тому ослабеть — ограбят, изнасилуют и зарежут. Это — их сущность, дух, способ жизни, мировоззрение, если хотите.

Вот что такое клановость и родоплеменной способ организации общества, теперь понимаете?! Так может продолжается столетиями. Родоплеменные формы организации, клановость — это зараза, способная паразитировать на более развитых типах общества веками. Но поймите: они могут только паразитировать, и ничего более. Договариваться с ними невозможно, они, как маленькие, гордые и обиженные, постоянно требуют привилегий и особого к себе отношения. И за спиной благодетеля продолжают заниматься любимыми промыслами. Да что там малые народности — практика той же Америки показала, что любое компактное гетто — головная боль властей и рассадник этнической преступности. И уж тем более, если дело касается ихних или наших горцев, латиносов, негров и прочей негодной публики. Вся эта рвань бешено рвется потреблять, но зарабатывать на потребление они предпочитают привычными и понятными способами. Это ж с каменного века понятно: удачный грабеж — наиболее рентабельная форма хозяйственной деятельности. Но нас держит мораль и воспитание, а них — то и другое бывает редко, и только на словах. Это же широко известных факт: индейцы считали, что белые, щадящие их детей и скво — жалкие придурки. Уж они бы... Потому, по старым граблям никто гулять не собирается.

Более развитый тип общества — это мы. Паразиты, причем злокачественные — это они. Потому — более не нужны. Мы сделаем то, что не дали сделать Ермолову, но удалось американцам. Ну, может, сохраним пару резерваций для этнографов, но это вряд ли, больно уж достали всех эти скоты. Люди решили: в наших горах более не будет ни племен, ни кланов, ни родов, ни тейпов. Никому более не удастся резать наших детей, убивать беззащитных работяг, угонять их в рабство и торговать нашими женщинами.

-Это теперь принято называть геноцидом, — мрачно возразил Семену мужик, мрачно раскуривающий потрескивающую папиросу. — Вовек не отмоетесь, хотя идея — правильная. Годная, надо сказать, идея! Врага, коли уж он раз зубы показал, надо бить не так, чтобы он их просто спрятал до случая, а так, чтобы его просто не стало.

А то читаешь газеты, смотришь в Сети, и видишь, то фашисты голову поднимут, то монархисты недобитые, то поп с кадилом в МВТУ имени Баумана прется лекции о добром боженьке читать. А все почему? Не добили, пожалели, когда твердость проявить надо было. Они и лезут: реванш брать. Нафига нам вообще эдакие реваншисты?

Но все же повторю: не отмоетесь ребята, в Гаагу потянут или еще куда.

— Это если сумеют, — усмехнулся Семен.

-Они стараться сильно будут, — тут же парировал мужик с потрескивающей папироской. — Это только им можно было одеяльца с оспой распространять, нам — не моги. Враз в ударники геноцида запишут!

— Народными средствами обойдемся, — хмыкнул Семен, — Их есть у нас. И все, кстати, по закону. Даже Белая книга пишется, о том как нас, русских, в предгорьях геноцидили. Так что мы — в своем праве.

Все просто, ребята. Чтобы зачистку территории от бандитов признать геноцидом, придется, как минимум, переписать все энциклопедии мира и заодно Конвенцию ООН от 1948 года. Там все изложено доходчиво.

Так уж получается, что все эти гордые горцы — либо бандиты, либо активные пособники. Потому можем себе позволить лишь деткам малым жизнь сохранить, чтобы воспитать их по-своему. Но живых носителей традиций вольного грабежа, работорговли и садизма — не должно останется ни одного. Через двадцать лет, на другом конце планеты, но достанем — всех.

То, что воют некоторые — так это не надолго. Скоро им обрежут финансирование, и вопли стихнут. Либерасты и демокрасты бесплатно песен не поют, сказок не сказывают. А спонсорам мы крылышки-то уже потихоньку режем. Так что, стихнет вся эта кодла. Более того, еще увидите: придут к нам предлагать в аренду свои острые языки и отточенные перья.

И вообще, я заметил, что после пережитого хорошо понимаешь, где она, гуманность, а где так — сопли по ветру.

С фашизмом еще проще. Умберто Эко как-то на досуге сформулировал 14 признаков. Если дать себе труд полюбопытствовать, то возникает закономерный вопрос, где он, тот фашизм. Или, может, тут у вас что-то куда как похуже образовалось?

Поясняю: при отъявленном фашисте Гитлере в Германии домов не взрывали, берлинской подземкой немецкий обыватель пользовался без опасения, что его мозги по стенкам расплещутся. Заводов на металлолом тоже вроде как фашисты у себя не разбирали, а сволочь криминальная, которая тут с понтами на мерсах ездит, даже дохнуть невпопад боялась.

Отсюда возникает вопрос: что здесь творится, торжество демократии или война власти против собственного народа?

Где это еще, кроме потерявшей голову страны, возможен глава охранки, пойманный за руку за попыткой подрыва собственных граждан за их же деньги?! Где бы еще жандарм умудрился бы объяснить полноценную подготовку к подрыву жилого дома некими учениями, и после того сохранить и голову, и должность?!

Вот кто теперь может вам гарантировать, что бравые парни из ФСБ в данный момент не готовятся подорвать именно этот дом, где мы в данный момент выпиваем и закусываем?!

— Не нагнетай, а, — с трудом сглотнув ком в горле, попросил хозяин дома. У него не только было живое воображение, он умудрился какое-то время проработать на шахте взрывником, потому нарисованная Семеном картинка встала перед глазами бывшего шахтера и солдата в цвете и мрачном великолепии катастрофы.

— Это да, с такими аргументами не поспоришь, — после долгого молчания вынуждены были согласиться собеседники Семена.

— Я о чем говорю-то, — продолжил Плетнев. — То, что здесь творится, для нас дико. Непонятно, непредставимо. Такое ощущение, что вы все здесь поголовно толи в полной отключке живете, никогда не просыхая, толи с ума дружно сошли, толи еще какая беда с вами приключилась.

Скажите, ну в какой еще стране, полуживая от водки пьянь может под Новый Год сказать: "Вот вам мой преемник. А я отдохну, пожалуй..." Такого ни при каком фашизме люди в кошмарном сне представить не могли.

Чтобы мразь, воровавшую гуманитарку у голодных, кончившую своего шефа, чтобы тот случайно не проговорился о делах их скорбных, да на вершину пирамиды?! Плохи ваши дела, граждане, коли вы такое делать над собой позволяете!

Ведь это — то же самое, что какого-нибудь абрека за убийства русских солдат и игру в футбол отрезанными головами Героем России назначить! Но вы всего лишь почесались в недоумении и пошли дальше водку жрать. Что, неправ я?

— А у вас, по-другому, что ли? Такое же начальство, гори оно синим пламенем! Сиди и надейся, что хуже не будет...

— У нас — по-другому! Здесь я, оглядываясь, хожу. Все время чувство, будто пакость какая-то за спиной. А там спокоен. Как думаете, почему?

— И почему же?

— Да просто потому, что Советы у нас не на бумаге. Справедливость и равенство — не на словах. Порядок наводим то, что всех устраивает. Солдат с офицером один паек трескают. Командир в том же хб, что и я, ходит. И законы простые. Не те, что на бумаге, а те, что в обиходе. Обманул — взыщут полной мерой. Украл — умрешь. Без вариантов с неприкасаемыми.

— Это все жиды виноваты, — неожиданно донеслось из темноты, подсвеченной вразнобой вспыхивающими на кончиках сигарет рубиновыми огоньками.

— Это мозги ваши покалеченные виноваты! При чем тут жиды? — нервно отреагировал Плетнев. — Вот, в моем взводе есть такой Миша Ройзман. Мы его ласково величаем жиденком. Чужих он всегда поправляет, говорит:"Я не жидёнок. Я — жидяра!".(реальная история — прим. авт.)

— Ты это к чему говоришь?

— Да к тому, что как-то раз вляпались мы в засаду. Боевики орали: "Русня, сдавайтесь". Мишка в тот момент был ближе всего к пролому в стене, который выходил на ту сторону. Он и ответил. Сначала долбанул из подствольника, а потом добавил на словах: "Отсосите, шлемазлы!".

Потом этот виновник всех ваших бед тащил мою простреленную тушку как бы не двенадцать километров. Вы еще считаете жидов источников ваших страданий и готовы их на ноль множить? Не вопрос. Только начинать придется с меня!

И кстати, оружие вайнахам раздавал не жид Березовский, а вполне себе русский Грачев, типа, герой Афгана. Где обидевшие всех жиды, а ребята?

А вот у нас их достаточно. К примеру, генерал-лейтенант Рохин. Выстоял против пятнадцатикратно превосходящего противника. Спас многих. Здесь бы его убили, а пистолет вложили в руки кому-нибудь из близких, больно уж он откровенно изъясняется.

— Не знал, что и он, — прозвучало из темноты.

— Могу еще рассказать! Хотите, про злых жидов, хотите — про бурят с эвенками или татар. У нас и башкиры есть. Вот, хотя бы мой бывший командир взвода. Во время того проклятого штурма, когда боеприпасы кончились, он двоих бандитов просто запорол ножем, а потом, чтобы не попасть в плен, еще пяток проводил к Аллаху, подорвав гранату в руках.

Так какую нацию виноватить будете?

— Может мусульман? — тут же возникло предположение.

— Говорил уже, среди наших были и есть татары. Верующие. Если говорить конкретно про мой батальон, то скажу про того, который пару месяцев назад уволился. Нынче он в Белореченске живет. В мечети служит.

Желающим подискутировать о провинностях его единоверцев и их тотальной вине могу адресок дать... Если кто отважится, конечно. (тоже реальная история и реальный человек — прим. авт.)

— Так ты себе противоречишь, Семен! — слушатели тут же попытались поймать Плетнева на слове. — То у тебя все народы хороши, то некоторых все-таки надо с лица земли стирать. Ты уж определись, дорогой, а то говоришь какими-то парадоксами.

-Так вы главного не поняли, товарищи дорогие, — всплеснул руками Семен. Безусловному уничтожению подлежат кланы, тейпы и тому подобные образования вместе с носителями своей специфической, клановой, тейповой, родоплеменной морали, заставляющей считать чужака жертвой. Такое особенно характерно для мелких неразвитых народцев, пытающихся любыми способами хорошо жить за чужой счет. Если какой-то народей так себя и проявил — то понятно, что с ним делать. Но не профилактически, понимаете? А в качестве ответной, вынужденной меры. Не мы начали резню, но мы ее прекратили. И мы сделаем, чтобы такое никогда не повторилось. Так понятнее?

Теперь про евреев, татар и прочих мусульман. Скажу так: всего там хватает. Как и у нас, впрочем. Но представители этих народов в большинстве своем преодолели влияние когда-то свойственных им мерзких обычаев. Времена меняются, понимаете?

Крайне мало евреев в повседневной жизни руководствуются людоедскими наставлениями из 'Шулхан-Арух' и строят жизнь по заветам древних козопасов. И мусульмане давно разные. Кто-то, да, стремится в рай с гуриями и примеряет пояс шахида, но это — не подавляющее большинство.

Я думаю так: Коран не лучше Торы, Тора не лучше Библии. Многие из стоящих тут мнят себя христианами, но они же не бросают близких на поругание извращенцам, как библейские праведники, правда? И знакомые мусульмане не пытаются бить меня по пальцам и щекам, пока я не уверую — им это не надо. Для них Коран уже давно стал чем-то вроде памятника письменности, не более. Великие народы потому и Великие, что способны перерасти навязываемые им глупые и злые сказки. Так что, никаких парадоксов, друзья мои!

Глава 22.

Разговор у костра.

— Интересно, как бы выглядела история 20 века, если бы ее писали не продажные шлюхи, а настоящие историки? — аккуратно передвигая крупные красные угли поближе к ведру с картошкой, поинтересовался молодой человек в аккуратно заштопанным на груди натовском камуфляже. Прежний хозяин явно так и не смог носить его аккуратно, вот и пришлось штопать.

— Ты, Костя, шлюх не обижай. В отличие от историков, дамы легкого поведения частенько незаменимы, — прогудел невидимый собеседник с другой стороны костра

— Вопрос, действительно интересный, Володя, — со вздохом согласился третий участник беседы, молодой парень в затертой 'афганке', сидящий спиной к костру. — Но я бы предпочел вспоминать про дам, так сказать. Ей-богу, намного приятнее! Вот года полтора назад был я в командировке, значит...

— Павел Иванович, но все-таки? — повторил вопрос Володя.

По ту сторону костра вздохнули и недоуменно поинтересовались:

-Ты что, не в семье рос? Историю с точки зрения обывателя детям обычно рассказывают дедушки и бабушки. — Я детдомовский, и вообще издалека — сухо ответил Володя.

— А здесь как оказался? — заинтересовался парень в вытертой афганке. — Ты об этом нам не говорил.

— Так получилось, Семен, — безразлично повел плечами Володя. — Тут девушка жила одна. Мы переписывались. Вот и приехал...

— В общем, так, Володя, — начал рассказ Павел Иванович. — Если с точки зрения обывателя, то ничего хорошего у нас давненько не происходило. То, что наши люди называли хорошими временами, на самом-то деле каждый раз оказывалось передышкой между бедами. Российская власть и люди, считавшие себя аристократами, лучшими то есть, всегда относились к народу как микроб к питательному бульону.

— Ага, — подтвердил Семен, — это вечно гадящие нам англичане могли петь чудные песни типа 'никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом'. Однако, вели они себя с властью и окружающими более или менее логично. У нас же — куда не посмотри, взгляд упирается в Зазеркалье. Вот, к примеру, одни и те же мужики. Смотришь с одной стороны, видишь суворовских чудо-богатырей. Посмотришь с другой — мишени в тире Струйского, и не более того.