После победы

Арагорн шёл первым.

...В маленькой комнате горели несколько масляных ламп. Мелькор сидел над Фродо уже несколько часов, за окнами стемнело — он все не отходил от него; вымотался так, что если встать — самому придется идти по стенке. Но угроза жизни миновала. Теперь Фродо нужен был покой... месяц, не меньше. Когда-то он сумел бы вытащить его за сутки... Когда-то, но не сейчас.

Он провел рукой по лицу Фродо — приводя его в сознание.

Тот втянул в себя воздух — и распахнул глаза с расширенными от боли зрачками, поначалу ничего не понял: каменные стены, мечущиеся по ним тени, тревожное пламя светильников, от которого хочется сразу зажмуриться... и Мелькор, у которого глаза обведены тёмными кругами. Он хотел спросить, что случилось, но тут же закашлялся, воздуха отчаянно не хватало.

— Тихо, — Мелькор положил ладонь ему на грудь. — Все хорошо. Ты жив, хотя и придется долго лежать. Очень больно?

Фродо с некоторым трудом сообразил, что он может говорить с ним мысленно.

"Больно, — признался он. — Я помню, что кто-то скинул меня с башни... я теперь предатель..."

В глазах его появились слёзы.

"И что мне теперь? Бежать?"

— Это тот, кто тебя скинул — предатель. Он арестован, и его будут судить. Мы сделали вид, что ты умер... о тебе весь Минас-Тирит плачет, между прочим. Я тебе завидую — хотел бы я, чтобы обо мне так скорбели...

Фродо дёрнулся — хотел было вскочить, но не было возможности даже двинуться с места, только всё тело заныло.

"Сэм! скажите Сэму, что я жив! так же нельзя, он же с ума сойдёт! зачем так сделали?"

— Скажем. Разумеется, скажем. Фродо, я тебя очень прошу — лежи спокойно. Тебе нельзя сейчас резко двигаться, понимаешь? У тебя все тело, что называется, на живую нитку сшито... Я тебя лечил чарами, а я сейчас могу очень мало. Аэлла тайком улетела на крылатом коне в Мордор — привезти все, что нужно, потому что я не сумею держать тебя постоянно...

"Крылатые твари... Это потому, что я говорил с Аэллой, кто-то услышал... остальные... если бы они это знали, они бы не скорбели..."

— Арагорн знает. Все знает. И обо мне тоже. Фродо, все будет хорошо, — Мелькор провел рукой по его волосам, — видишь, про Арагорна ты напрасно боялся.

Фродо попытался улыбнуться, но не получилось

"Хорошо, хоть он... а Арвен? Я не верю, что Элронд ей не сказал..."

— Арвен тоже все знает. А что Гондор... Да, здесь есть те, кто ненавидит все, что исходит от темных, смертельной ненавистью. Как же иначе?.. Они боятся. Так, погоди... Одну минуту побудь без меня, ладно? Аэлла вернулась.

Фродо закрыл глаза. Ненависть... да, это она. Он чувствовал её теперь — тёмная пелена, которая в любой миг готова вырваться из небытия, чтобы наброситься, закрутить и изувечить, а то и убить. Вот, вырвалась... И что делать? Он видел вокруг себя только пропасть, и не было нигде спасения.

"Гортхауэр... ты здесь?"

"Здесь, — ответил тот с заметной грустью. — Я болван — не успел тебя предупредить об опасности..."

"Да кто бы мог догадаться, что тот человек меня убивать решит... Я вспомнил: Аэлла просила передать тебе привет. И просила меня, чтобы я стал переводчиком для них и для тебя тоже..."

"Да, это правильно. Но это — когда ты поправишься. А пока — разве что срочное будет. Страшно подумать — тебя могли убить, убить насовсем. Постой... да, сейчас они вернутся..."

Дверь открылась, и Мелькор с Аэллой — вид у нее был запыхавшийся — внесли какую-то большую коробку; Мелькор поставил ее у изголовья Фродо, открыл. Фродо мог смотреть только краем глаза, поворачивать голову было больно, и не видел, что там внутри.

"Что там такое? — заинтересованно спросил Фродо. — Раз уж так выходит, ты мне рассказывай, что творится. Так неудобно, когда встать не можешь, кто бы знал..."

"Приспособление для лечения, — ответил Мелькор. — В Гондоре такого не знают, для светлых все это "темное колдовство". Хотя тут колдовства вообще нет. Поэтому у них и умирает так много раненых... сказать точнее, если тяжелая рана — мало кто выживает... Закрой-ка глаза, Фродо."

Фродо послушно зажмурился.

"А почему? — удивился он. — Мне-то с чего не смотреть, ежели меня этой штукой лечить будут? Или это что-то страшное?"

"Игл многие боятся. Так, не шевелись..."

Фродо почувствовал прикосновение теплых рук Мелькора у себя на груди, потом легкую боль, которая почти терялась в остальной боли.

"Сейчас сделаем. Сейчас перестанет болеть. Это не магия, просто... средство такое, понимаешь? Знаешь, некоторые травы так же действуют..."

"Спасибо... — Фродо хотел глубоко вздохнуть, но тело было умнее его и не позволило, он дышал очень поверхностно. — Ужас какой, месяц вот так валяться. Я ж ходить разучусь! А потом что, раз меня мёртвым считают?"

"Ну, не месяц. Неделю. Потом можно будет вставать понемногу..."

Теперь он видел, что делал Мелькор — в его руках были какие-то гибкие трубки, похожие на тонких змеек — Фродо никогда не видел ничего подобного. Одну из змеек Мелькор прицепил ему на грудь... и почти сразу же боль начала отступать, растворяться. Через минуту ее почти не осталось.

"Ух ты! — говорить вслух Фродо пока не решился. — Надо же, как здорово. Эх, если бы так всем можно было, как быстро бы люди поправлялись! А вставать... это хорошо, но я ж не о том. Если Арагорн так сделал, чтобы меня мёртвым считали, значит, у него были основания полагать, что так лучше. Но вообще это нечестно... А потом небось сложат легенду, что я ушёл за Море вместе с Гэндальфом... у меня-то в книге так и записано, потому что я до последнего думал, что уйду."

"Мы думаем, безопаснее всего будет в Мордоре. Во всяком случае, пока. Ну, а потом — посмотрим."

"Да, пожалуй... Постой, — спохватился Фродо. — сколько времени-то прошло? сколько ты надо мной сидишь? Да на тебе ж лица нет! Ты бы хоть пошёл поспал, нельзя же так себя изводить!"

— Я спать не умею, — вслух сказал Мелькор. — Только изображаю... лежу, отдыхаю. Пока ничего. Если я пойму, что совсем валюсь — лягу. А так — в кресле сидеть — все в порядке...

Лицо у него, однако, было действительно почерневшим от усталости.

— Жаль, что он не человек, а то бы и его можно было лечить, как человека, — добавила Аэлла. Фродо видел, что она что-то делает над коробкой у изголовья, но не видел толком — что. — Ты прав: если бы гондорцы могли лечить толком, не умирало бы их столько. А то они одно средство лечения знают: руки-ноги отрезать, чуть что... А иначе — заражение крови и смерть. Потому у них так много калек.

"Надо будет им такие штуки как-нибудь сосватать, — с завистью сказал Фродо. — Обидно же, право слово. А я вас теперь всех замучаю, мне же скучно вот так лежать..."

— Я буду рассказывать тебе про то, что было раньше, — сказала Аэлла. — Старинные сказки и были, то, что ты не знаешь. И много всего. Научу тому, что знают наши целители. Хотя бы немного. Потом своим принесешь, пригодится... Время даром терять не будем.

...Орк был настырный и умный, Фарамир это понял сразу. Он упорно обходил дозоры с хитростью лесного зверя, чуткого на ловушки, и шаг за шагом упорно приближался к своей цели.

Орк был одиночкой, это Фарамир проверил. Его замечали — он тут же скрывался, у него не было обычной оркской привычки ломиться напрямик, оставляя после себя изгаженную землю. Жрал то, что удавалось подстрелить, причём в сыром виде, оставлял от птицы только обглоданные кости.

И пробирался к реке. Фарамиру стало интересно: что мог орк забыть в землях Гондора? может, у него какое-то задание от Больдога? И тогда правильней будет взять его живым...

Отслеживали его осторожно. Дожидались, пока орк окажется в подходящем месте — там, где можно его накрыть без риска быть им замеченным до самого последнего момента.

Выжидали. И наконец — это было уже у самой реки...

Острая стрела впилась орку в правую руку, прошив насквозь защитную перчатку — так же, как и орки Больдога поступали с гондорцами. И сразу же орк увидел направленные на него острия других стрел.

— Стой, где стоишь, — приказал Фарамир. — Одно движение — и ты труп.

Тот коротко ругнулся, извернулся — попытался совсем по-звериному вытащить стрелу зубами: левая рука была почти неподвижна. Глубоко посаженные глаза зыркали из-под низких бровей, ища людей.

— Руки в стороны, — приказал Фарамир. — Иначе — стреляем.

Орк с трудом поднял раненую руку, с левой это и вовсе почти не получилось.

-Стреляй, — голос звучал, как лай. — Больше всё равно не подниму.

Из-за деревьев появились люди, окружили орка; не успел орк опомниться, как оказался связанным (стрелу из его руки извлекли, обломив), его обыскали — и толкнули на землю.

— А теперь говори. Кто ты такой, как пробрался сюда, что тебе нужно в этих землях?

-Я иду к Повелителю, — орк смотрел снизу вверх. — Он приходил недавно с вашими и ушёл с ними. Мне нужно к нему.

— К Повелителю? — Фарамир недоуменно нахмурился. — У нас нет и не может быть орочьих повелителей.

-У вас есть ваш король, — оскалился орк. — А он был с ним.

— Он, наверное, имеет в виду Элло, — тихо сказал Фарамиру один из воинов. — Тот ведь обманул их, помнишь...

— И что тебе от него нужно? — спросил Фарамир.

Орк исподлобья смотрел на людей. Предположить, что за этим низким лбом вообще могут водиться хоть какие-то мысли, можно было только по хорошей пьяни, но, тем не менее, орк уже доказал, что сообразительности у него хоть отбавляй.

-Хочу говорить с ним. Об оркской стране. Об Орде.

— Вот как? И что же ты собираешься ему говорить?

-А ты разве он? — орк оскалил жёлтые клыки. — Приведи его, и ежели он позволит услышать, то узнаешь.

— Орк. Ты скажешь это нам. Здесь и сейчас. Или не скажешь никому. Я обязан убить тебя, а вместо этого разговариваю с тобой.

Орк издал что-то похожее на рычание.

-Хорошо! В Орде раскол. Кто-то хочет с Больдогом. Кто-то хочет уйти. Но те, кто хочет уйти к Повелителю, боятся Больдога. Если он своей силой поможет, то мы уйдём.

— Вот как?.. И куда же вы уйдете?

-Земля большая. А может, Повелитель Больдога убьёт, и уходить никуда не понадобится.

Несколько секунд Фарамир смотрел на него, размышляя, потом сказал:

— Ладно. К Элло тебя доставят. Но имей в виду, что если не будешь вести себя смирно, как дохлая мышь... словом, ты понял.

Он повернулся к своим воинам:

— Троих на сопровождение, доставьте его в Минас-Тирит и возвращайтесь. И перевяжите ему руку вначале.

Орк нечленораздельно что-то хрюкнул и покосился на отобранное у него оружие.

В дороге он действительно вёл себя тише мыши — попросту молчал. Жрал, что давали, смотреть на это было мерзко, да и жалкое было зрелище: правая рука прострелена, левая просто висит вдоль тела, как неживая. Из когдатошней драки он вышел живым, из нынешнего плена, похоже, тоже надеялся.

В Белом Городе его просто сдали с рук на руки дозорным, и вскоре орк оказался запертым в каземате. Один.

Вокруг были лишь стены, светлого камня, как и все в Минас-Тирите. Только свет в это помещение практически не проникал. Впрочем, орку это не должно было доставлять неудобств...

Он первым делом обшарил свою камеру, чуть не обнюхал. В темноте действительно чувствовал себя куда более свободно, чем при солнечном свете. И ждал.

Дверь распахнулась, когда снаружи была уже ночь. Орк увидел дозорных по ту сторону двери, Элло вошел внутрь — и дверь захлопнулась.

— Здравствуй.

Орк тут же бухнулся наземь.

-Приветствую, о Повелитель!

— Встань, — голос Элло изменился. С Аэллой и прочими он разговаривал совсем иначе. — Так значит, вы хотите уйти от Больдога?

Ор неуклюже, но поспешно выпрямился, вытянулся разве что не по стойке "смирно".

-Да, Повелитель! Прямо скажу — задолбал он нас! добро бы по делу. А то как ты вернулся, он как последний ум потерял. То пошлёт. То тут же, через час — а ну назад. То в другую сторону. Порядку никакого, народ ворчит. И не пойти нельзя, и что делать — непонятно. Хотел войну с людьми — ну так затевай! Так нет же. А попробуй что против — тут у него порядок есть, загрызут враз.

— Что же вы будете делать, если Больдога не станет?

-Что скажешь, то и сделаем! — радостно пролаял орк. — Хочешь — пройдём войной от моря до моря! Хочешь — воздвигнем тебе новый Лугбурз!

— Я уничтожу Больдога, — не спеша проговорил Мелькор. — И я уничтожу всех, кто не подчинится моей воле. А воля моя — в том, чтобы войны с Гондором не было. Времена изменились.

В глазах орка загорелся огонь.

-Ты подчинишь людей иначе? о, ты и в самом деле велик, Повелитель! До такого никто не додумывался!

— Среди орков — воистину никто, — усмехнулся Мелькор. — Но помни: если вы не сумеете обуздать свою страсть к убийству и грабежу — будете уничтожены. Ты, кажется, служил Гортхауэру?

-Кому? — не понял орк.

— Саурону.

-Служил, — орк оскалил клыки. — Но нас мало уцелело. Вот хмырь-то, вшиварёночек, да со своим эльфийским богатырём! Ускользнули, и всё, и конец пришёл. А всё Горбаг, гадина, приказ хотел нарушить. Захапать кольчужку. И драка.

— Об этой истории я уже наслышан. Что ж... Можешь радоваться — этот визит не будет стоить тебе жизни. Надеюсь. Арагорн еще захочет побеседовать с тобой, и советую тебе его не раздражать.

-Как прикажешь, Повелитель! — орк снова грохнулся на колени, потом заговорщицки поднял голову. — А одно слово позволишь?

— Говори.

-Лугбурз-то развалился, да, — орк говорил громким свистящим шёпотом. — А вот только горы-то уцелели. Наши горы. И не осталось тех, кто знает, где лежат кое-какие вещи. Прежний повелитель, когда к старушке наведывался, кое-что оставил. А я знаю, где.

— Что же он оставил, о чем неизвестно даже мне? — нахмурился Мелькор.

-Меч, странный, нюхом чую — волшебный. И ещё что-то, завёрнутое в чёрную тряпку. Спрятал там, потому как надёжней охраны, чем Шелоб, нету.

— Подожди.

Мелькор шагнул к нему, положил руку на лоб — проникнуть в память, увидеть — что было там, что видел Шаграт тогда, давно?..

Он увидел Завесу Тьмы — воочию, впервые, так, как видели её орки. Ощущение было угнетающим: как будто солнце раз и навсегда отменили, и никогда не будет ничего, кроме этой вечной тёмно-серой хмари, которая на горных высотах мелкой чёрной мокрой пылью висела в воздухе.

Он увидел крылатую фигуру — и Тварь, омерзительную, склизкую, с тем же чувством вечного голода — до боли и тошноты знакомое ощущение, совсем как от Унголиант, только мельче, словно та от времени съёжилась в размерах, но не изменила своей сути.

Тварь была дикой. Тварь жрала всех и вся. И перед нею возникла фигура с мечом... который хранил отпечаток чужой силы.

Его силы.

И тварь — вспомнила. Вспомнила и скорчилась, отползая в сторону.

Уползая во мрак пещер.

И чтобы она более не забывала, меч остался там же, во мраке.

Навеки похороненный в вечной ночи.

Как же тяжело это было, как мерзко — ощутить это _бессветие_. Словно напоминание о Чертогах Мандос. И это было создано — ради его возвращения... Больше трех тысяч лет в этом мраке. Как они жили? Как ОН умудрялся жить в этом? И Барад-Дур — стоящий рядом с огненной горой, изъеденный черными ходами, и лабиринты на сотни миль под ним — лабиринт сохранился и сейчас, Мелькор знал это.