После победы

Айса, терпеливо слушавшая их, тронула Гортхауэра за плечо.

-Ты бы пошёл вымылся, что ли. Вчера не добудилась. Хотя вам, похоже, всё равно, только уж вы... это... — она не удержалась и хихикнула, — не при меня, ладно?

— Да, да... Ты права, — Эгленн только сейчас сообразил, что он по-прежнему грязен до неприличия. — Вода там горячая есть?..

-Да остыла уже, куда ж ей деваться... пойду прикажу, чтобы согрели. А то, говорят, тут драконы летают, позвать бы, чтобы огнём дыхнул, враз бы согрелась...

— Он скорее сожжет все, не получится. Да эти наши и не из огнедышащего племени. Ладно, Мелькор, — Эгленн повернулся к нему, — пойду приводить себя в человеческий вид. А то я за последнее время репутацию Владыки Мордора совсем уж опустил.

Айса засмеялась.

-Да, хороший теперь у Мордора "владыка"... Надо думать, когда Саурон был, ему мыться и вовсе не приходилось, нравилось быть страшилищем.

Эгленн скорчил страшную рожу, приставив пальцы ко лбу наподобие рогов, и по-орочьи зарычал.

— Вот таким, и огонь из пасти... Ладно, я пошел.

-Ага, и орки даже спали по стойке смирно, — вслед ему заметил Мелькор.

Вернулся майа лишь спустя целый час, в чистой одежде — гондорской, с влажными волосами, забранными в хвост; и бросалось в глаза, что, несмотря на долгое пребывание под харадским солнцем, он как был совершенно бледный в первый день своего появления — так и остался. Совершенно ровная, неестественно светлая кожа, словно у вампира из сказок. В сочетании с резкими чертами лица и яркими глазами это производило недоброе впечатление.

— Как же хорошо быть чистым, — Эгленн блаженно вздохнул, опускаясь на прежнюю кровать. — Кажется, даже ходить легче — груз с себя скинул.

-До двух пальцев толщиной не грязь, а дальше само отвалится, — кивнул Мелькор. — Ладно. Айса, скажи королю, что я здесь. Сразу обратно не полечу: я не железный, отдохнуть надо...

Он кинул взгляд на Эгленна и только головой покачал. Айса исчезла.

-Теперь относительно Фродо. Как, говоришь, устроены эти их... культовые обряды?

— Какие именно? Разнообразных обрядов у них хватает.

-Например, то, что касается меня, — он усмехнулся. — Какие-то моления, праздники... словом, нечто, пригодное для того, чтобы эффектно появиться перед толпой.

— Понятно. Праздники довольно обычны: связанные с урожаем, с солнцестояниями... а сейчас, — Эгленн поморщился, — все отошло на второй план: сейчас жрецы вдохновляют народ на священную войну, благословенную Солнцем. Этому посвящается множество обрядов. И в главном храме — в столице, и по стране, а кроме того — вдохновляют народ повсюду. Вплоть до проповедей на площадях.

-Вот это и надо перешибить, — Мелькор задумчиво поглядел в окно. — Как они называют? культ Гневного Солнца?

— Да. Это появилось еще во времена Нуменора — по понятным причинам. И тема справедливого мщения в этом культе занимает не последнее место. "Крылатый меч, как символ расплаты"...

-Ну что ж, придётся им продемонстрировать крылатый меч, — спокойно сказал Мелькор. — Вопрос только в том, на чём туда явиться. На драконе как-то неинтересно.

— А у тебя хватит сил для подобной демонстрации? Жрецы столичного храма довольно искушены и сильны в магии. И ты один, а их много. Они опознают тебя — и будь уверен: эти не падут ниц лишь потому, что перед ними легендарный Мелькор. Они могут попытаться и уничтожить тебя, а после найдут, как объяснить это.

-Если на границе над ними будет висеть армия орков, готовая положить за меня кого угодно, то не рискнут.

Эгленн кивнул.

— Орков нужно перемещать к границе сейчас. Потом будет поздно — если они выведут войско, драконы понадобятся, чтобы его остановить.

-Вот именно. Так что сейчас я немного отдохну — и вернусь обратно. Только ради всего святого, не молчи больше так долго. Неизвестность — хуже.

— Готовь орков. Мы направим драконов к Орде. Быть может, это устрашит Харад. Хочется в это верить...

-Других вариантов всё равно нет.

— Что именно ты задумал им продемонстрировать? Главное — не подставь самого себя под удар!

-По правде сказать, я это ещё пока плохо продумал, — так, просто мысль мелькнула, когда ты сказал про культы. Надо будет её додумать.

— Перед выступлением на войну, — задумчиво проговорил Эгленн, — непременно будут проводиться и большие обряды, и жертвоприношения. Людей они пока еще не режут, слава Небу... впрочем, я уже всего могу от них ожидать. Хотя нет — зная о тебе, не рискнут. Высшие жрецы понимают бессмысленность этого... делается — для народа. Красивое зрелище, делается для воодушевления и вселения в народ веры.

-Когда узнаешь о том, что там намечается, — сообщи, — попросил Мелькор. — К тому времени и идея дозреет.

...в мерцающем свете лампы лицо периана казалось совершенно восковым. Застывшие, заострившиеся черты... Впервые Тэннар видел Фродо уже у жрецов, и облик почти мальчишки показался ему странным уже тогда. Как будто подросток. От этого жалость подступала к горлу, и с предельной остротой становилось ясным — что же мы делаем, всему есть предел...

Даже само помещение напоминало склеп. Низкие каменные своды, каменное ложе и застывшее на нем тело. Теперь Фродо лежал уже не на голом камне — Тэннар потребовал, чтобы сюда притащили тюфяк, да хороший, а не набитый соломой. И прикрыл Фродо легким покрывалом. Он сам не знал, есть ли в этом какой-то смысл — похоже, сохранность тела обеспечивали некие неведомые чары — но так было правильней.

Сердце периана едва билось, а дыхания и вовсе было невозможно различить; вместе с тем даже неискушенному человеку стало бы очевидным, что это — не смерть. Сколько уже времени прошло — ни следа тления, только исхудал, хотя несомненно гораздо меньше, чем если бы все это время просто не ел и не пил. И — главное — зрачки под закрытыми веками: зрачки двигались, как если бы Фродо видел сны.

Тэннар точно знал, что никогда ничего подобного ранее ни с кем не случалось. Живое Кольцо...

Не вода ему нужна, не пища, не что-то физическое. Нужно, чтобы кто-то был рядом. Чтобы не оставляли одного в темноте подземных лабиринтов. Чтобы — не одному среди врагов.

В который уже раз Тэннар проклинал себя за то, что плохо владел чарами. Он мог только пытаться услышать душу Фродо там, где она блуждала сейчас. Наяву выходило плохо, а заснуть здесь, в холоде подземелья, тоже не получалось...

Нужно было звать кого-то из Мордора, просить совета. Лучше бы всего — чтобы Фродо сумели вытащить отсюда; но как? Он и сам не знает, где они находятся.

Дэларис не знала, куда уводили мужа, — уходил во дворец, и всё, возвращался вечером, как обычно... только легла какая-то тень, что-то непонятное, — чего страшно коснуться, о чём боязно спросить.

Догадываться, конечно, было можно. Сейчас все, чем занимались высшие жрецы, было так или иначе связано с подготовкой к войне.

...Тэннар сидел на полу, держа одной рукой бессильно свисающую руку Фродо.

Он пытался звать. Сюда, в эти подземелья, не доносились никакие голоса внешнего мира. Многовековое молчание царило вокруг.

Тэннар продолжал звать, сам не зная, что из этого выйдет, ни на что не надеясь. Одно было точным — он не может оставить периана здесь. Не может позволить, чтобы тот был погребен заживо.

"Что случилось-то? — неожиданно осведомился чуть глуховатый красивый голос. — Ты так кричишь, как будто тонет кто-то, да и сам... непонятно где."

Вместо ответа Тэннар просто открыл то, что было у него перед глазами.

Темнота подземного склепа, низкие каменные своды — едва можно выпрямиться, потолок нависает над самой головой; неверный ответ лампы... и распростертое на каменном возвышении, укрытое одеялом тело.

Худая — кожа да кости — бессильная рука...

Ответом всколыхнулся бешеный протест — и тут же скрылся, мысли метались: где это, как туда добраться, ведь как-то же проходит человек и — кто он?

"Как твоё имя?"

"Тэннар. Я Тэннар. Меня допустили к нему, чтобы он не погиб, они сами не знают, что с ним... А кто — ты?.."

"Тэннар? — там, вдалеке, задумались, припоминая. — Ты зять короля Харада?"

"Да. Дэларис, его дочь — моя супруга. Кто ты?"

Тот, далёкий, несколько мгновений молчал. Было чувство, как будто он решает: шагнуть ему в пропасть или нет.

"Я Мелькор."

Несколько секунд молчал и Тэннар. Потом переспросил, явно не поверив — или не поняв:

"Мелькор?!"

Ему навстречу распахнулось: да, это я, это моё — шесть тысяч лет за Гранью, в океане пустоты и боли, это моё — возвращение чудом, когда уже не верил и не надеялся, это моё — Арда и сломанные крылья за спиной...

Тэннар отшатнулся инстинктивно, закрылся, как закрывается человек от катящейся на него лавины. В хаосе мыслей возникла новая:

"...Гортхауэр — знает?"

Мелькор грустно улыбнулся.

"С самого начала."

Тэннар вновь молчал, молчал, и Мелькор мог слышать только отголоски его мыслей. Смятение — вот как это называлось...

Потом взгляд Тэннара вновь поднялся, и Мелькор увидел его глазами бледное лицо Фродо.

"Если ты — Мелькор, то спаси же его..."

"Если бы это был и не я, то всё равно хотел бы сделать это, — отозвались издалека. — Послушай. Главная беда в том, что мы не знаем, где он. Раз тебя допускают к нему, попробуй хоть как-то это определить, хоть какую-то зацепку. Иначе это всё будут разговоры в пользу бедных."

"Я пробовал. Но они тоже не глупцы: они приводят меня сюда с завязанными глазами, знают, что я вижу в темноте, а здесь — запирают, и пока не заберут обратно... Это все — под храмом, но лабиринт велик, и кто их поймет — может, это помещение где-то рядом со входом, а может — и в глубине. Ты можешь взять мою память? Быть может, тебе это скажет больше, чем мне."

"Лабиринт... — Мелькор напряжённо думал. — Хорошо. Я постараюсь прочитать твою память, мне нужен твой путь — сколько он продолжается, какой он: повороты, спуски, подъёмы... всё. И тогда мне будет нужен план этого лабиринта. Надеюсь, уж это-то наши сумели заиметь до того, как началась эта заваруха."

"Попробуй. Но имей в виду — они намеренно пытались запутать меня, знали, что я буду стараться запомнить. Мне тоже кое-что известно о плане этого лабиринта, вернее, о его верхнем ярусе; тут четыре яруса с переходами, не только лестницами, есть много связных ходов... Пробуй. Я открою свою память. Надеюсь, они не поймут, что я говорил с тобою."

Мелькор усмехнулся. Запутать человека — да, это нетрудно, в особенности если учесть, что человек не знает лабиринт полностью. Он запоминал всё: сколько поворотов, куда, сколько шагов от однго поворота до другого, как долго продолжался путь... Сколько раз его водили к Фродо. Каждый раз — какой была дорога. Чем она отличается от другой, третьей. Теперь осталось узнать полный план лабиринта, и всё ляжет на свои места...

-Тэннар, идём, — ворвался голос жреца. — Твоё время здесь истекло.

"Проследи... Да, они всякий раз ходят разной дорогой."

Тэннар поднялся и кинул на Фродо взгляд. Светильник нужно было забирать с собою тоже. Оставлять периана одного, в кромешной тьме...

— Идем, — сказал он.

Ему, как обычно, завязали глаза. Мимо — движение воздуха: похоже, в маленькую комнату пришли люди, и когда его уводили, то слышал звуки: кажется, они что-то начали делать. Новые попытки пробудить живое Кольцо? скорее всего, да...

Путь наверх был долгим, для человека, не переносящего закрытых пространств, это было бы невозможно — забраться так далеко под землю, туда, где нет света, где нет ничего, кроме стен, низкого потолка, камня вокруг...

А потом — всё резко прекратилось, так же неожиданно, как всегда: сквозь повязку проникли лучи. Её сняли, — он стоял, как всегда, в пространстве храма, и из-за высоких колонн косо падали столбы закатного света, оранжевого, тревожного...

Все шло к тому, что в конце концов придется бежать отсюда. Разрываться между своей родиной и человеком, которого любишь — трудно придумать раздвоенность хуже... Вот-вот начнется война; Дэларис будет одной из тех, кто эту войну вдохновляет. Она уверена в своей правоте, и ей трудно возразить. Начнется война — и в силу вступит одно простое правило: или ты, или тебя. Помогать убивать своих, зная, что тебе некуда станет даже вернуться? И так, и так — предательство. С двух сторон... Если узнают о том, что он совершил сегодня...

С такими мыслями Тэннар вошел в свой дом.

Дэларис ждала его — как всегда. Ждала с каким-то невысказанным вопросом, который безмолвно повис в воздухе с тех пор, как Тэннар стал уходить к жрецам. Она не знала, что его выбрали, чтобы ухаживать за безжизненным перианом, потому что он единственный остался из мордорцев, которые разбирались в целительстве намного лучше жителей Харада, не знала — надолго ли эти отлучки и это глухое молчание... Это давило, это заставляло мучиться тысячей подозрений, цепляться за то, прежнее, за мысль — нет, он же любит меня, не может быть, чтобы у него появилась другая, не может быть... Но этого нельзя было отринуть, и с каждым днём молчание становилось всё невыносимей, и оно должно было рано или поздно взорваться.

-Тэннар, — прозвенел голос от окна. — Тэннар, послушай. Прошу тебя, скажи. Если это правда... лучше скажи сразу, не мучь меня. Я не хочу висеть в воздухе.

Тэннар подошел к ней — Дэларис обернулась в полоборота; он обнял ее, вздохнул и положил голову ей на плечо. Волосы Дэларис пахли какими-то травами и немного пылью.

— О чем ты?..

Она вздрогнула, закусила губу, сдерживая слёзы.

-Ты постоянно исчезаешь. Ты молчишь. Я понимаю, — раньше, когда здесь были мордорцы, всегда были вещи, которые мне не полагалось знать, и я не спрашивала, но сейчас тебя отстранили от всего, и ваших никого нет, а наши смотрят на тебя с подозрением. Прошу тебя, ответь. У тебя... у тебя есть другая женщина?

Тэннар опешил не меньше, чем недавно, в подземелье, когда впервые услышал Мелькора. Он несколько секунд молчал, даже не зная, как ответить, настолько это было неожиданно.

— Я единственный, кто остался из Мордора, — сказал наконец он. — Кто владеет нашими способами целительства. Они приводят к меня к периану... туда, в лабиринт под храмом. Он там один, между жизнью и смертью. Жрецы пытаются пробудить его, и им нужно, чтобы он не умер. Как ты могла даже подумать, что я с другой... как тебе в голову такое пришло!.. Мы с тобой оба, похоже, начинаем понемногу сходить с ума.

Она не выдержала упрёков: слёзы полились, оставляя на щеках мокрые дорожки.

-Прости. Прости меня. Прости, эти проклятые сомнения заставляют превращаться в подозрительную злобную тварь, способную видеть зло и обман там, где всегда видел только любовь... Прости меня.

Тэннар повлек ее за собою — на кушетку, и, так и не выпустив из объятий, принялся гладить по волосам. Отстранил ее, потом поцеловал — медленно, в губы.

— Я же люблю тебя, глупая. Что бы не случилось — это всегда останется. Никогда даже в мыслях не допускай такого. Я же, наверное, и жить без тебя не смогу. Не захочу.