После победы

-Ой, ещё этого не хватало — испепелять взглядом, — замахал руками Фродо. — Эх, сколько же ещё тут ждать...

— Выйти-то можно, в коридор, а там есть открытая галерейка, оттуда хорошо видно равнину. Ну а если тебя увидят?

-Так темно уже, — напомнил Фродо. — Люди-то, в отличие от меня, видеть в темноте не научились.

— Ну ладно, — согласился Эгленн. — Пойдем. Но только осторожно, тебе нельзя долго ходить сейчас. Или тем более бегать.

Глаза Фродо как вспыхнули от радости, он невольно подумал — как же мало надо-то для счастья... Он выбрался в соседнюю комнату — где добывал для него одежду, вытащил из того же сундука плащ с капюшоном, накинул, — наружу только нос торчал.

-Ну вот, — голос его был немного приглушён тканью. — Теперь не узнают. Подумают, ты с мальчишкой каким-то идёшь.

— А нам не придется идти через посты, эта галерея — она тут, внутри, вроде балконов проходит, — пояснил Эгленн. — Это же все же Минас-Тирит, тут ярусы, ярусы, ярусы... Только осторожно. Держись за меня, если что...

Оказалось — и вправду не очень далеко. По сумрачному коридору, поворот, снова коридорчик... и наконец дохнуло прохладным ветром.

Все пройденное расстояние было не более сотни шагов, но уже скоро Фродо понял, что поторопился для столь долгой прогулки. Показалось, что внутри режет, словно ножами.

Он часто-часто дышал, — не хватало воздуха, почти как тогда. Ему вдруг показалось, что снова повторится тот же кошмар, что мир исчезнет, и нет рядом никого, кто мог бы помочь, потому что Гортхауэр сейчас сам мало чем лучше Мелькора, когда Йарвен привёл его в чувство, и только сам, дурак, виноват, никто не заставлял... Перед мысленным взором вдруг мелькнуло — воздух, простор... дотянуться до него, он же рядом, просто мысленно — потянуться, и...

И боль начала отступать. Он ошеломлённо, боясь в это поверить, следил за тем, как она уходит, и пришло осознание: как будто сама земля помогает, коснись её, хоть мыслью, и она отзовётся, придёт на помощь, как мать, обнимет и поддержит... Он наконец заметил, что мёртвой хваткой вцепился в руку Гортхауэра, и осторожно разжал пальцы.

-Извини.

Тот пристально смотрел на него.

— Нормально? Ты уверен?..

-Да, — отозвался Фродо сразу и почти твёрдо. — Я должен... увидеть землю. Понимаешь?

— Понимаю. Сейчас, скоро уже...

Они медленно вышли на открытую всем ветрам галерею.

Под ними расстилались уходящие вниз ярусы города — эти покои были на самом верху. А дальше...

Дальше лежала ночная земля. Звездный полог, рваные волокна белесых облаков, луна, зыбкие полотнища тумана вдали, у Андуина, огоньки на далеких заставах...

Фродо остановился, медленно вдохнул полной грудью ночной воздух, — мимолётно удивился, что не больно. Он словно впитывал в себя этот простор, не мог насытиться им, он чувствовал себя единым с миром, с его тихой вечной красотой. Он был небом и облаками, дальними кострами и волнами Андуина, в душу вливался покой засыпающей земли, и видно было — его взгляд становится странно-спокойным. Волшебство Йарвена могло оборвать связь с прошлым, заставлявшую былое снова и снова возвращаться в видениях, Ирмо мог бы, быть может, заставить Фродо стать счастливым — отняв у него память... но исцелить его, вернуть жизнь могла только Арда — и он это чувствовал всегда. Наверное, таким было его предназначение...

Эгленн стоял рядом, смотрел — не вдаль, на него — и в его глазах зажигалось изумление.

— Странно... — проговорил он негромко.

-Что? — эхом отозвался Фродо. У него даже голос изменился: ушла терпкая печаль, не было страха.

— У тебя с внутренними повреждениями что-то происходит... — Эгленн положил ладонь ему на грудь, словно прислушивался. — Похоже, это правда. Надо же...

-А знаешь... — голос Фродо был серебристым и звенящим, как лунная дорожка на воде. — Я ведь больше никуда отсюда не уйду. Это мой дом, и я буду здесь. Всегда. Даже когда умру. Наверное, я растворюсь... Вот если бы я уплыл за Море, меня бы там перекорёжило всего, я бы умер быстро. А так... я буду жить долго... я чувствую. А потом останусь здесь.

— Как фэа-алтээй? — удивился Эгленн. — Духи природы?.. Так не может быть, ты человек по сущности...

-Я не знаю, как, — Фродо стало неловко, но глаза его продолжали так же тихо сиять. — Я не хочу уходить.

— Но можно или быть воплощенным, или нет. Как я был — призраком. Или снова вернуться в новое тело. А иначе — только стать бессмертным... как эльфы.

Фродо не ответил. Он медленно пошёл вперёд, раскидывая руки, как будто хотел то ли обнять весь мир, то ли и вовсе взлететь. Шаги его были не слышны на камнях, ветер откинул капюшон с головы, ласково потрепал по волосам, — Арагорн обрезал их неровно, было видно, где именно. Фродо подошёл к краю галереи, смотрел вверх, вдаль... и вдруг взгляд его упал вниз. Он отпрянул: резко и страшно всплыло в памяти падение.

— Осторожнее, — Эгленн в один шаг оказался рядом с ним. — А то свалишься... На голову нижнему ярусу.

-Нет, нет, — Фродо обернулся, глаза его были прежними: карими и с затаённой грустью. — Я не хочу умирать, я уже смотрел Смерти в лицо, и она мне не понравилась.

— Я вот тоже смотрю — и как хорошо было бы взлететь... — он вздохнул. — Так давно. Не летать, не обнимать мир крыльями... Нельзя здесь. Даже если б мог. Увидят.

Откуда-то снизу донеслись голоса, смех, — далеко... Женский голос узнали оба, это была Айса, и с ней был ещё какой-то парень... Фродо не успел познакомиться с ним, а Гортхауэр знал его прекрасно, это был тот мордорец, который приехал вместе с Арагорном и Аэллой.

-Смеются, — с лёгкой завистью сказал Фродо. — Далеко слышно. А мне — молчать...

— Это наш парень... из Мордора, — прислушавшись, сказал Гортхауэр. — Он о тебе узнает. Может, они и вдвоем с Айсой зайдут... Послушай, Фродо, нужно передать Мелькору, что тебе стало лучше. Ты ведь можешь его позвать. А он посоветуется с Арагорном.

-Ой, — смутился Фродо. — Я ведь балда: за весь день так и не додумался ему сказать, что ты вернулся.

— Он же тогда, наверное, все бросит и примчится... Хотя нет. Они должны разобраться с Ордой.

Взгляд Фродо снова изменился, он как будто стал видеть сквозь окружающее. Сначала — услышать, что происходит вдали. Вдруг он ворвётся невовремя, вдруг там опасные переговоры или вовсе бой...

Вдали была тишь, ночь и звёзды, и в этой дали Мелькор был один: они с Арагорном и остальными остановились на привал, дорога впереди оставалась ещё долгой. Ночь, тишина, спящие люди где-то рядом...

"Фродо?"

"Да... у меня новость для тебя. Хорошая."

Вдалеке — Мелькор на миг замер, не смея поверить, хотя мысль всплеснулась сразу.

"Он..."

"Да. Он здесь. Рядом со мной."

Рванувшаяся навстречу душа — через расстояния, через ночь, через время. Фродо даже на миг увидел неясный призрак — кто-то в чёрном, с сияющими глазами, тут же, на галерее... но видение тут же рассеялось.

"Гортхауэр!.."

Гортхауэр закрыл глаза — и осел на каменный пол.

Сидел, прислонившись к парапету, и улыбался.

А Фродо знал, что майа сейчас не в силах говорить, даже мысленно, он весь раскрыт узнаванию, это как объятия — только в Незримом, слияние двух душ...

Лицо его было совершенно счастливым, и из глаз текли слезы.

Фродо тихо заулыбался и отошёл в сторонку. Спрашивается, и чего Гортхауэр ему завидует, его тоже любят, и ещё как, правда, как говорится, у каждого свои сложности...

Мелькор пришёл в себя первым.

"Мы ещё будем несколько дней добираться до Орды... а ты пока тоже не летаешь. Не везёт..."

"Мне на все плевать, — ответил Гортхауэр. — Не хочу слышать ни про какую Орду. Это все потом. Главное, что ты рядом. А ты как чувствуешь — сумеешь летать? Должен..."

"Да. Но не сейчас. Расскажи мне. Расскажи всё, что было. Я должен знать — о тебе, я так давно тебя не видел. Покажи мне, что было с тобой без меня... как ты жил, кто был рядом... Хоть немного тепла — было? Я хочу верить, что да..."

"Было, Мелькор, было. Просто знаешь... Острее чувствуешь ненависть. И страх. Смотри... ты сумеешь все увидеть. Много всего было..."

Он замер, открывая тайники своей памяти.

Много. Такая глубина, что человеку она показалась бы бездонной.

"...Но самое плохое, что люди уходят... а ты все живешь и живешь, и хоронишь... потому я и пришел к эльфам."

"Это наша общая беда — бессмертных, — в голосе Мелькора была затаённая горечь. — Что делать... Это другая жизнь, с обязательностью ухода, с возвращениями — непонятно как, непонятно когда. Они люди. Наверное, им так интереснее, они не хотят быть привязанными, наверное, в этом и есть свобода. Я не знаю."

Он вдруг решился.

"Что было в Эрегионе?"

"Я захватил город, — ответил Гортхауэр. — Заклятье Ужаса, и орки — я не хотел вмешивать в это людей. Искал кольца. Чтобы вернуть тебя. Келебримбор погиб... Потом я понял, что не сумею воспользоваться Тремя, и отступил. Они долго пели о доблестных нуменорцах на девяти кораблях, что повергли в бегство всю армию Саурона."

"Как всегда, — Мелькор говорил спокойно, но сердце сжалось. — Но почему ты не смог бы воспользоваться кольцами?"

"Они были мертвыми. Они оживают, только сливаясь с носителем. Не заставишь силой — как живые."

Мелькор кивнул. Фродо видел — странно, на самом краю поля зрения, если повернуться, то видение сразу же исчезало, — что тёмная фигура сидит рядом с Гортхауэром, держит его за руки, не хочет отпускать... Чувствовал: Мелькор наконец обрёл главное, то, без чего его жизнь была хоть и — жизнью, но неполной, не было — для кого жить, рядом с кем всё обретало смысл... Ночь летела, а Фродо слышал чужие чувства так же ясно, как шум ветра: Мелькор отчаянно не хочет уходить, не хочет, чтобы заканчивалась эта встреча, чтобы жизнь уносила его дальше — в водоворот дороги, опасностей, судеб и желаний... туда, где не было его, Гортхауэра. И Фродо вдруг стало страшно от просверкнувшей мысли: а вдруг найдётся опять сила, которая разлучит этих двоих, и тогда снова уцелевший будет проклинать то, что он остался жить, и срываться, и искать способ найти другого, и преступать ради этого законы...

"Что будет дальше, Мелькор?.. Мне придется возвращаться. Никто не узнает, что Эгленн, который таскал воду на королевской кухне — тот самый вновь вернувшийся Властитель Зла. С Ордой мы разберемся; это не столь уж тяжело. Ты прости, что из-за моей глупости с Больдогом тебе приходится этим заниматься... Но — дальше?.. Слухи о нас не утаишь долго."

""Дальше" зависит от того, что будет сделано сейчас. Людской век короток. Открыться можно только своим, да... Но смотри. Пусть жизнь идёт. Пусть пять, десять лет, жизнь целого поколения гондорцы проведут бок-о-бок с людьми Мордора и видят в них равных себе. И тогда, если кто-то и встретит тебя, и при них назовёт тебя по имени... думаю, будет, как с Арагорном, когда он наконец принял меня — тем, кто я есть. Прошу тебя, не надо мрачных мыслей. Жизнь будет такой, какой мы делаем её сейчас, всё зависит от сегодняшнего дня."

Гортхауэр долго молчал. Потом признался:

"Я не верю в это. Ты видел только пятьсот лет Первой эпохи... а я — шесть тысяч лет бился об стену."

"И что ты предлагаешь? Не делать то, что начато?"

"Делать, конечно же. Но я уже столько раз видел, как все рушится, как только на горизонте появляется мое имя. Не с Арагорном, нет... я верю, что он сможет переступить и понять. С обычными людьми. С народом. С теми, кто вырос в страхе. А мордорцев все равно никто не допустит сюда так, чтобы с ними познакомились многие. Три человека на весь Гондор — это смешно. А наши не могут прийти в их селения просто так. Даже если Арагорн разрешит — их встретят копьями. Скажут — убирайтесь, пока целы, черные колдуны. Я видел это, Мелькор."

"Я верю, что ты всё это видел..."

Мелькор замолчал. Фродо почти физически чувствовал — радость на глазах улетучивается из его души, он стремительно падает туда, куда Гортхауэр тянет его своими словами — в пустоту безнадёжности, бессмысленности, и хочется бросить всё, забиться в какой-то угол, чтобы никто не нашёл...

"Мы можем уйти. Просто уйти, бродить по дорогам, вдвоем. Разберемся с Ордой — и уйдем. Мир большой... Хочешь?.."

"Ты всё-таки считаешь, что бессмертным нет места среди людей?"

"Просто не хочу снова становиться Врагом. Я уже давно тоже, как и ты, научился чувствовать ненависть, страх, враждебность... Как Завеса Тьмы, только в Незримом. Нечем дышать. Но тогда я был Врагом, чтобы вернуть тебя. И ты возвратился."

Мелькор молчал — смотрел в никуда, мимо Гортхауэра.

"Мы уйдём, — медленно сказал он. — И среди людей останутся одни только слухи и легенды. Наши будут рассказывать сказки своим детям... да будем ли мы иметь право называть их "нашими"? Сказки о Гортхауэре, со счастливым финалом. Гондорцы будут рассказывать сказки о победе над Врагом, сказки про Фродо — с финалом печальным. Никто не будет верить в то, что он предатель, что он погиб от руки того, кто его раскрыл, — будут говорить, что ушёл за Море. Жизнь будет идти своим чередом. Возможно, люди снова что-то не поделят... возможно, наоборот, объединятся против какого-нибудь общего врага. Они будут уходить и возвращаться, рождаться и умирать, погибать от болезней, ранений, — там, далеко. Быть может, они сойдутся с остатками эльфов, быть может, наоборот, эльфы замкнутся от них. У них будет жизнь, будет движение — вперёд ли, или как повезёт, — но движение. А для нас жизнь остановится навсегда. Она будет... наверное, как у Куйвиэнен, когда проходят сотни и тысячи лет, а меняется только листва на деревьях. Как застывшая гладь озера, в которой вечно отражаются одни и те же звёзды."

"Ну, это ты загнул! Ты же сам знаешь, что мы так не сможем. А дороги... Они обычно ведут откуда-то — куда-то. Селения, города за крепостными стенами, крестьянские поля... Мы не сможем жить в изоляции от всех, да мы ведь этого и не хотим. Просто чтобы никто и чужих не знал, что мы — это мы. Тогда можно бродить везде, и вокруг будет не серый дождь страха и ненависти, а чистое небо... "

"Я хочу, чтобы ты забыл, что такое — быть Врагом, — Мелькор наконец взглянул на Гортхауэра прямо. — Я хочу, чтобы твоя душа наконец отдохнула... очень хочу, наверное, больше всего на свете. Я бы отправился с тобой куда угодно..."

"Как эльфы у Куивиэнен — я не смогу долго. Но ненадолго... Да, это было бы хорошо. Я не хочу воевать, Мелькор. Знаешь, чего я больше всего хочу? И о чем могу теперь думать, когда ты вернулся? "

"Нет... Расскажи. Я сделаю..."

"Я хочу узнавать, что там, в Эа. А может быть, и построить такой корабль... чтобы там плавать... помнишь, Мастер Гэлеон думал об этом?.. У нас давно уже придумали зрительные трубы — приборы из линз. Их знали и нуменорцы, но наши — гораздо совершеннее. И мне уже давно пришло в голову, что, быть может, через палантиры можно заглянуть в Эа... Я хочу, чтобы мы вместе с тобой думали не о войне, а чтобы ты помог людям узнавать мир. Тот, огромный мир, не зависящий от Эру и Валар, который там..." — Гортхауэр поднял взгляд к звездам.