После победы

— Ты сам только что ответил на свой вопрос. Не я отец лжи — страх ее отец!

-Но может ли что-то хорошее вырасти на лжи?

-Увидим, — отозвалась Арвен и сложила руки умоляющим жестом. — Я прошу тебя, заклинаю, супруг мой, заклинаю нашей любовью, всем, что для тебя свято, — пойди к Фродо! Ведь если ты здесь и сейчас отвернёшься от него... я боюсь, что это его добьёт.

Арагорн ответил ей долгим взглядом, и на несколько мгновений они как будто остались одни — не было ни зала, ни мира, ни Мелькора... были только они двое, и только между ними решалась судьба страны.

А потом Арагорн склонился к руке жены.

-Ты единственная, кому я верю, — сказал он негромко. — Я верил тебе всегда.

И он быстрым шагом покинул зал.

Арвен медленно опустилась на ближайшую скамью и закрыла лицо руками.

...Фродо давно уже облюбовал это место, — высоко на стене, на башне, почти под облаками. Здесь был только ветер, и было видно далеко-далеко окрест. Сначала он пытался обманывать себя тем, что ждёт возвращения Арагорна, потом перестал, — понял, что ничего он не ждёт, а просто прячется от людей.

Когда наконец Арагорн вернулся — на этот раз без потерь — оказалось, что с ним явились и люди из Мордора; это было впервые за все века гондорской истории. Еще недавно никто бы не поверил, что это возможно. Фродо видел, как настороженно смотрели гондорцы на группу "темных" — их было пять человек, мужчины и женщины, в одежде, казавшейся странной — и еще страннее было, что одеты они были отнюдь не в черное.

Когда посланники Мордора захотели поговорить с ним наедине — Фродо уже не удивился.

Он долго думал, что ответить. Зачем он им сдался? Захотели посмотреть на того, что сумел вытащить Мелькора из-за Грани? Или, наоборот, на того, кто убил Гортхауэра?

Ни то, ни другое его не устраивало. Он тихо сказал, что не хочет никого видеть, и снова полез на свою башню.

Он пробыл там, под ветром и небом, почти час, когда вдруг кто-то коснулся его плеча. Заглядевшись на небо, он не заметил, что кто-то подошел к нему.

Он вздрогнул, отшатнулся. Поднял глаза.

Женщина. В одежде, похожей на походную эльфийскую, русые волосы уложены косами на голове. Серьезный взгляд...

— Прости, что я отвлекла тебя. Меня зовут Аэлла. Просто хотела познакомиться с тобой.

-Зачем? — с тоской спросил Фродо. — Посмотреть на сумасшедшего Торбинса?

Она присела на выступ парапета.

— Это что, тебя так кто-то называет? — удивилась.

Фродо кивнул.

-Вся Хоббитания, — он чуть усмехнулся. — Всегда так было. А за пределами мы и вовсе чуть не как из сказки вылезли, на нас все глазеют. Не хочу я этого... особенно теперь.

— А Хоббитания-то почему? Ведь вы же тогда, вроде бы, спасли Шир от Сарумана...

-Потому что... наверное, потому что я и есть сумасшедший, — Фродо помрачнел. — Таких не бывает, все нормальные хоббиты делом занимаются — домом, семьёй. А я всё об эльфах мечтал, о путешествиях. Домечтался. Я когда вернулся, был... как бы сказать, начальником, но надолго меня не хватило. Неловко, конечно, — что нормальные обычные дела мне неинтересны, и хочется быть в такой жизни, да вот не получается.

— Разве путешествия — это ненормально? Должно быть, это в вас от Йарвена: тот тоже сидит сиднем в своем Вековечном Лесу.

Фродо развёл руками.

-Да, наши всё сиднем сидят.

Он замолчал, глядя в сторону. Было очень похоже, что он чего-то ждёт от этой женщины, ждёт неприятного, или просто любопытства, или... словом, чего-то нехорошего. Не враждебного, но именно нехорошего.

— Я из Мордора, — сказала она. — Нам, конечно, интересно познакомиться с тобой... но если ты не хочешь, мы не полезем. Только одна просьба — про Гортхауэра.

-Не надо со мной знакомиться, — через силу сказал Фродо. — Не надо этого — "интересного". Я не... Я не умею рассказывать о том, что я сделал, ни о хорошем, ни о... ни о чём. Потому у нас герои Мерри с Пином, а никак не я. Ежели что-то надо передать Гортхауэру... ну, я скажу, конечно, это нетрудно.

— Он ведь говорит с тобой. Так вот... Мы хотим, чтобы он знал обо всем важном, что у нас творится, и чтобы мог с нами говорить. Ты получишься — как посредник. Ну и, понятное дело, ты сам будешь в курсе всего, что происходит.

Фродо ошеломлённо заморгал.

-Но... вы хотите, чтобы я поехал с вами? В Мордор?!

— Хорошо бы, — вздохнула она. — А если нет, то просто кто-то из нас останется здесь.

-Нет, — он отчаянно замотал головой. — Тогда я буду предатель, по полной форме. Я и так...

Он осёкся и замолчал.

— Но мы же договорились с Арагорном. Что между нами будет мир, что мы будем вместе сражаться против Орды.

-И что же? Мир с людьми — это одно, но... это же сам Саурон! Арагорн отвернётся от меня, как и остальные, и он, и Арвен, и я останусь совсем один...

— Почему отвернется?

-Так Враг же, — объяснил Фродо. — Что же получается, я помогаю тому, против кого мы с ним вместе сражались? В общем, оно и сейчас-то так, и... но он этого не знает, и не надо ему этого знать.

— А, ты имеешь в виду Арагорна, — поняла Аэлла. — Нет, он должен быть в курсе дел, конечно. С ним тоже предстоит договариваться и все объяснять.

-Ничего тут не объяснишь. Было уж такое. На моих глазах было. Больше не надо. Не хочу.

— Тогда к этому вернемся после Арагорна, — решила Аэлла. — Но в Мордор мы все равно тебя приглашаем. Не в тот Мордор, что ты видел, на мертвых равнинах, а в нашу землю, дальнюю, на востоке.

Фродо оглянулся — будто боялся, что найдётся кто-то подслушивающий. Впрочем, на башне никого не было, а лестница, ведущая сюда, была пуста.

-Со мной в Минас-Тирит пришёл человек, который называет себя Элло, — начал он. — Хотя нет... наверное, вы не поверите. Не стоит.

— Мы все знаем.

-Аааа, — протянул Фродо. — Ну, тогда хорошо...

— Лучше бы, конечно, знал и Арагорн... Мелькор говорил ему о себе, но тот не поверил.

-Если бы он поверил, меня бы сейчас тут не было, — вздохнул Фродо. — Меня бы выставили с позором на весь Минас-Тирит. Вопрос только в том, куда.

— Не знаю, не знаю, — сказала Аэлла. — Похоже, мы о нем лучшего мнения, чем ты.

-Да я о нём хорошего мнения! — запротестовал Фродо. — Но вот и Гэндальф, и Элронд...

— Есть такое дело, — кивнула Аэлла. — Но те... Словом, риск, конечно, есть. Но все равно лучше открытость с самого начала, чем — впоследствии — обвинения во лжи.

-Я уже всего боюсь, — признался Фродо. — Но что же мне было — отправляться за Море? Гортхауэр меня так напугал, что хуже не придумать. Потом... понимаешь, это как... как будто ты прикоснулся к чужой душе, и тут уже невозможна ни ложь, ни умолчание, ничего. Я просто _увидел_, какой он. Может, я и неправ...

— За морем ты был бы счастлив, — медленно сказала женщина. — Но, боюсь, они _сделали_ бы тебя счастливым.

-Я там не был. Но вот эльфы же оттуда, и Гэндальф. Не может же там быть совсем всё плохо! Но как они с Мелькором обошлись... — он вздрогнул. — Знаешь, мне кажется, порой такое ощущение, что ты всё ждёшь и ждёшь чего-то плохого, а оно всё не наступает, но оно непременно будет. Очень тяжко. Не так, как тогда было, с Кольцом, по-другому, но оттого не менее плохо.

— Знаю. Мы тоже ждали, ждали так — перед войной... И дождались. У меня сестра погибла в Барад-Дуре, — добавила она вдруг.

Фродо сжался.

-И после этого ты пришла посмотреть на того, кто её убил?

— Это не твоя вина. Тебе нечего стыдиться и не в чем себя попрекать.

Фродо смотрел в сторону.

-Он искал меня, — заговорил он будто сам с собой. — Искал, и я чувствовал его волю. Искали его назгулы. Это так жутко, как в страшном сне, когда что-то ищет тебя, хочет захватить, завладеть твоей душой, а ты ничего не можешь сделать, только прятаться и бежать, прятаться и бежать... А потом, после Заверти, весь мир стал тускнеть, а прямо передо мной стояла Смерть. Она стояла так близко, что я мог бы до неё дотронуться... — Фродо зажмурился. — И тогда я особенно чувствовал его волю, она тянула меня туда, в этот мутный мир не-жизни, и от неё некуда было деться. Король-Чародей был прав, что не стал утруждать себя и убивать меня: того, что он сделал, вполне хватило бы... должно было хватить. Никто не ожидал, что я продержусь так долго, я сам этого не знал. Я вообще всю жизнь не знал, на что я способен, сейчас это только подтвердилось. Хотелось бы наконец разобраться и пойти самому, а не туда, куда понесёт течение...

— А потом ты увидел его — в Незримом? — тихо спросила Аэлла. — Уже после всего?

-Да. Я вообще не понял, что это он. Ничего общего. Совсем другое существо.

— Нельзя было давать тебе Кольцо. Все, что я знаю о Едином — его вообще нельзя долго носить людям, не на пальце — вообще никак. Не говоря уже — надевать. Но Гортхауэр почему-то вбил себе в голову, что только ты можешь вернуть Мелькора... Мы считали, что он спятил. А видишь — оказался прав.

-Как это у Мудрых легко получается лучше меня знать, на что я способен, — грустно улыбнулся Фродо. — Гортхауэр, конечно, не из них, но всё равно. Но почему такая разница между тем, что я чувствовал, пока шёл, и тем, что я увидел?

— Не знаю. Правда — не знаю. Но Гортхауэр ведь и не был никогда... — она помолчала, подбирая слова, — добрым, что ли...

-Не был бы он добрым, я бы ему не сочувствовал, — возразил Фродо.

— Нет, он умеет сострадать. Он не безжалостен. Он умеет лечить, и всегда этим занимался... там, где не могли справиться целители. Я не знаю, можно ли назвать это добротой. Он не любит... ну, знаешь, как это бывает — когда обнимут, по голове гладят? как детей...

-А что, разве добрые только дети?

— Не знаю, — призналась Аэлла. — Не задумывалась. Расплывчатое это понятие — доброта. Вот Гэндальф — он добрый? Или тот же Элронд?

-Не надо про них, — попросил Фродо. — Пожалуйста.

— То-то и оно... Как странно, — она улыбнулась, — хоббит может с ним разговаривать, а мы — нет. Как говорится, передавай привет от нас...

Фродо смотрел вслед Аэлле, уходящей вниз по лестнице... а потом снова отвернулся к просторам. Все эти советы, мысли, предложения... это просверкнуло в воздухе и исчезло, подобно молнии в летнюю грозу, и теперь опять не осталось ничего, кроме этого тоскливого ожидания напасти невесть откуда. Он даже не пытался угадать, что это будет, — что Арагорн в одно мгновение превратится в такого же безжалостного врага, как Гэндальф, или что его проклянут и выгонят из Минас-Тирита...

На башне властвовал ветер, и сейчас он усилился. Над головой быстро — и оттого жутковато — пролетали облака. Он засмотрелся на них... и не услышал шагов за спиной, осознал лишь, что над ухом кто-то сказал — умри, предатель... А потом его оторвали от земли, и мучительно долго мелькала уносящаяся вверх стена крепости, и сердце замерло, и стало ясно, что это — смерть, и он успел испугаться боли, и ждать, когда же, когда... А потом он ощутил жуткий, разламывающий тело удар о камни, дыхание прервалось, он судорожно пытался вздохнуть, но не получалось, пытка всё длилась и длилась... и наконец медленно померк перед глазами свет.

...Вначале он осознал, что лежит на камнях, и над ним — лица Мелькора и Арагорна, у обоих — ужас в глазах, а у Мелькора лицо похоже на каменную маску, сосредоточенное, отвердевшее...

Потом налетел шквал воспоминаний. Он увидел, как это было: Элло и Арагорн, в одном из белых каменных залов, говорят о чем-то... Элло вскрикивает — Фродо! — и словно пропадает из виду; Арагорн бежит вниз по ярусам, по ступеням, вниз, вниз, вниз... А Мелькор уже сидит на камне рядом с Фродо и держит его за руки... Мелькнуло — он увидел самого себя чужими глазами со стороны: тело на белых камнях, и кровь, кровь... от головы растекается кровавая лужа...

И уже увидел сам, вокруг — еще лица, другие, все смотрят с ужасом, люди, их много, кто-то кричит — целителей сюда!..

— Спокойно... — проговорил, не открывая глаз, Элло. — Все будет хорошо. Голова цела, главное... Отойдите, не мешайте, не на что тут смотреть...

Арагорн поднял голову: ничего себе высота... Верная смерть. Но — за что?! Неужели кто-то что-то пронюхал? И что тогда? Кто станет следующим?..

Он повелительным жестом заставил людей отойти подальше — и, положив руку на плечо Элло, опустился рядом с ним.

-Пусть все думаю, что он умер, — прошептал на ухо. — Мы даже похороним его — в лодке, отпущенной вниз по течению Андуина, а дальше... дальше заберите его в Мордор. Боюсь, это единственное безопасное место.

— Найдите того, кто это сделал, — тихо проговорил Элло. — Я попробую проникнуть в память Фродо, может, он его все же видел хоть долю секунды...

-Этого не понадобится. Достаточно узнать, кто нёс караул на башне и возле неё.

— Тем более. Но Арагорн, пойми, его придется лечить... долго. Я не волшебник... у меня нет сейчас сил, чтобы вытащить его — разом! У него переломаны ребра, легкие проткнуты осколками... там много всего... его нельзя оставлять без помощи даже на час, не то что — держать в ваших склепах, как у вас обряжают на погребальное плаванье!

-Об этом не волнуйся, я всё устрою. Теперь, умоляю, сделай скорбное лицо, и я прикажу отнести его в мои покои. Я сам позабочусь о нём и позову тебя позже.

— Только через час. Сделаем вид, что я пытался его вытащить... все, Арагорн, прошу, не отвлекай! — и Элло склонился над Фродо, держа его за руки — а у того в глазах все снова померкло.

Люди не расходились. Фродо знали и любили, и возмущение против убийцы царило в Минас-Тирите, — да у кого ж рука-то поднялась?! О двух сильнейших целителях, Арагорне и Элло, знали все, но люди поглядывали на башню и только качали головами: куда там, разве ж против такого можно что-то сделать, наверняка бедный хоббит погиб мгновенно... И когда Арагорн, поднявшись, с каменным лицом приказал принести носилки, над толпой повисло скорбное молчание.

Фродо несли медленно, и люди поснимали шапки, — смотрели на бледное, осунувшееся лицо, прощались... прощались с легендой. Мысль о том, что героев когда-нибудь всё же придётся хоронить, не могла не приходить в голову, но чтобы так сразу, так скоро, да ещё и насильственная смерть, да ещё и в том городе, который он, Фродо, спас... Город не мог и не хотел принять этого, город был потрясён и возмущён, и не было выхода, и только бессильная ярость незримой волной взмывала к небесам.

В своих покоях Арагорн отослал всех и остался с Фродо один. На душе было скверно — до беспредельности. Вот она, ненависть, о которой они только что говорили, в самом мерзком и жутком проявлении...

Фродо был без сознания. Арагорн осторожно смыл кровь, переодел его... и оставил в спальне.

Вместо Фродо на носилках появилась кукла из тряпок, одетая в одежду хоббита. Арагорн задумался: главная задача была в том, чтобы не оставлять открытым лицо...

Он вернулся в спальню и, мысленно попросив у Фродо прощения, срезал пряди волос. Теперь будет проще...

Когда он позвал слуг, тело на носилках было покрыто лёгкой белой тканью, только видно было знакомые локоны да рукава...