Гарри Поттер и лето перемен

Гарри тем временем сражался с краской смущения на лице. Я не собираюсь краснеть перед ней. Она помогает мне, и я не должен краснеть и смущаться. Она ведь одна из немногих людей, кто относится ко мне нормально.

Тонкс обратила внимание, насколько быстро румянец исчез со щек Гарри. Это было странно. Несвойственно обычным людям. И девушка спросила напрямик:

— Гарри, как ты это сделал?

— Что, хочешь попробовать еще раз? — ответил Гарри, отчаянно пытаясь держать голову прямо и смело.

— Ничего подобного, Гарри. Люди не могут избавляться от румянца настолько быстро. Я так умею, но ты знаешь, почему. Теперь попробуй вспомнить: ты делал раньше что-нибудь подобное? Ну, менял в себе что-нибудь, что обычно не меняется?

— Не то, чтобы я вспомнил... — Гарри старался думать о чем угодно, только не о Тонкс, вольготно расположившейся на его постели. Эти мысли опасно кружили голову. — Я, кажется, понял, о чем ты. Да, как-то раз я заставил свои волосы отрасти. Тете Петунии однажды взбрело в голову постричь меня наголо, а я не хотел появляться в школе в таком виде. Я и без того был изгоем в классе, а так меня задразнили бы скинхедом, лысым уродом или еще как-нибудь. — Гарри увидел, как расширились удивленно ее глаза, но решил, что она таким образом пытается его ободрить. — Спасибо за попытку, Тонкс, но я уж как-нибудь сам справлюсь.

— Гарри, я серьезно. Ты мог бы стать таким, как я. Если то, что ты говоришь, было в самом деле, то ты — метаморф. Не такой сильный, как я, но все-таки. Большинство из нас могут разве что скрыть морщины или изменить цвет волос. Ни один из известных мне метаморфов не может изменяться настолько сильно, как я. Теперь, — Тонкс возбужденно подскочила на кровати, заставив ее жалобно заскрипеть, — что еще ты делал?

Глаза Тонкс горели азартом. Она подпрыгивала на кровати, как расшалившаяся девчонка. Гарри видел, что она, постепенно съезжая все ближе к краю, вот-вот свалится на пол, но молчал, сдерживая смех. С трудом заставив себя отвлечься от столь занимательного зрелища, Гарри честно попытался вспомнить, изменял ли он еще когда-нибудь свою внешность. Ничего не вспоминалось. Гарри удрученно покачал головой:

— Прости, Тонкс. Это бесполезно. Вот от шрама на лбу я всегда мечтал избавиться, но ничего не помогало.

— А ты хотя бы попытался? Это же часть тебя, он у тебя с рождения. Может, ты просто не смог по-настоящему сильно захотеть его убрать?

— Да я просто ненавижу эту проклятую штуку! Она заставляет меня выделяться, из-за нее я не могу быть, как все.

— Ну и что в этом плохого? Ты не как все. Я не как все. Да все мы!

— А ты знаешь, каково это, если даже на улицу не выйти, чтобы кто-нибудь тут же не начал на меня таращиться?! Если начинают отслеживать и описывать каждый твой шаг просто из-за того, что ты что-то там сделал или не сделал?! Да, получил "Аваду" в лоб и не умер. Все в восторге. Большое дело! А в самом-то деле вся моя жизнь — либо сижу под замком здесь, либо пытаюсь не сдохнуть там!

— Гарри, ты — это ты. Людям интересен ты сам, а не то, что ты должен сделать. И вообще — хватит заниматься самокопанием. Это тебе не идет. Вот как надо, — и Тонкс гордо вскинула голову, превратив нос в подобие величественного орлиного клюва.

— Очаровательно. Думаю, мою тетю это впечатлит. Ты бы неплохо вписалась в ее компанию. Они настолько любят задирать нос, что я удивляюсь, как они не путают туфли, когда обуваются.

— Забавно, Гарри. Только я почти все время смотрю себе под ноги, чтобы не спотыкаться.

— Тонкс... Ты и вправду думаешь, что я метаморф? Не шутишь?

— Вот сейчас и проверю. Позволишь? — Тонкс достала палочку и провела несколько раз вдоль тела Гарри, что-то бормоча под нос. — Кстати, а что ты вообще знаешь о нас, Гарри? О наших возможностях, ограничениях?

— Только то, что видел в твоем исполнении, Тонкс. А бывает что-то еще?

— Я — самый опытный метаморф в стране, из известных Министерству, по крайней мере. Я могу изменить свое лицо, длину и цвет волос, тон кожи, цвет глаз и еще кучу всего — долго перечислять. Но пределы все же есть. К примеру, я не могу изменять размеры тела, разве что чуть-чуть. Мои кости и суставы изменениям не поддаются. Я могу стать выше или ниже на дюйм-другой, но вытянуться, например, с тебя ростом у меня уже не получится. Я могу управлять своими мягкими тканями, если ты понимаешь, о чем я, но твердые остаются неизменными. Еще вопросы?

— То есть как бы ты не изменяла внешность, все остальное тело остается, как было?

— Да, изнутри я меняться не могу. К примеру, сердце или легкие лучше не трогать. Я, конечно, могу попробовать, но это почти наверняка меня убьет. Так что от подобных опытов я давным-давно отказалась. Оно того не стоит, правда.

— Понятно... Скажи, а какая ты на самом деле? Ну, когда ничего в себе не меняешь? Как выглядит настоящая Тонкс?

— Как я выгляжу по-настоящему, да? Простенько и скромно, Гарри. Поэтому мне и нравится играть со своей внешностью, честно. Но если ты и вправду этого хочешь... — Тонкс сделала Гарри шутливый реверанс и прикрыла глаза, сосредоточившись.

Гарри внимательно наблюдал за переменами. Сердцевидный контур лица остался прежним, волосы удлинились до плеч и стали темно-каштановыми. Опустив глаза, Гарри обнаружил, что рубашка Тонкс туго обтянула увеличившуюся грудь. Именно в этот момент Тонкс открыла глаза и посмотрела прямо на Гарри, который смущенно отвел взгляд в сторону.

— Мне нравится, Тонкс. Примерно такой я тебя и представлял, — Гарри позволил своему взгляду свободно блуждать по ее лицу, пристально изучая его черты. Тонкс перехватила его взгляд, улыбнулась, и Гарри почувствовал, что нервозность и смущение покидают его.

— Ты знаешь, большинству людей интереснее, до чего я могу доизменяться, чем мой исходный вид. Между прочим, тот цвет мне нравится больше, так что, с вашего позволения, достопочтенный сэр... — Тонкс сморщила лицо, волосы ее укоротились и порозовели, а грудь вернулась к прежнему объему. — Хочешь сам попробовать? Способности у тебя есть, так что действуй.

— А без палочки у меня получится? Что-то мне не хочется пробовать на прочность терпение Министерства.

— Палочка не понадобится. Как и в любом колдовстве, здесь все зависит от силы воли и желания... — Гарри ответил на это озадаченным взглядом. — Ох, прости, я забыла, ты же только на пятом курсе! А это вы будете проходить только на следующем. Ну, ничего, сейчас самое подходящее время.

Тонкс придвинулась поближе и заговорила преувеличенно строгим учительским тоном:

— Итак, класс. Три основных источника волшебства: сила воли, желание и волшебные способности. Движения палочкой и слова только помогают волшебникам колдовать, потому что вызывают надлежащее психическое состояние и намерение сотворить заклятие. Теперь, класс, вы когда-либо замечали, чтобы Дамблдор, колдуя, свистел, щелкал или произносил что-то вроде Wingardium Leviosa?

Гарри с трудом сдерживал смех, однако вынужден был честно признаться: он ни разу не слышал, чтобы Дамблдор произносил заклинания вслух. Кивнув, Гарри подумал, смог бы он сделать то же самое. Выкрикивать магические формулы в бою означало дать дополнительную фору противнику.

— Все верно, никогда. Дамблдор использует невербальную или мысленно управляемую магию. Ему уже не нужны слова, достаточно намерения. Он приказывает волшебству случиться, и оно случается. Конечно, играет свою роль и его огромный магический потенциал... но это к делу не относится. Никто ничего не может сделать со своим магическим даром, разве что решит углубиться в самую что ни на есть Темную магию. Теперь, поскольку остались только вы, молодой человек, — Тонкс широко улыбнулась Гарри, — приведите-ка мне некоторые примеры внутренней магии.

Гарри охотно включился в игру:

— В качестве примера, профессор, могу рассказать о проявлениях стихийного волшебства, случившихся у меня примерно в три года...

— Гарри, Ремус мне рассказывал о проблемах, которые ты создавал уже месяц от роду. Попытка твоего отца поддразнить тебя закончилась подгузником на его голове. А Сириус получал такие "подарки" неоднократно... видимо, он был более настойчивым в ваших забавах. И еще я слышала, что у тебя было мало случайных проявлений магии, гораздо меньше, чем намеренных. Подумай хорошенько об этом.

Гарри ломал голову, старательно припоминая все необычные или невероятные случаи из своего детства.

— Ну... однажды я удирал от Дадли и его дружков, и вдруг оказался на крыше, непонятно как. Сделал волосы учителя синими. Отрастил свои волосы ... Да, еще надул тетю Мардж перед третьим курсом.

— На третьем курсе, Гарри, ты уже контролировал свои магические способности, если дело не касалось жизни и смерти. Мне кажется, тот случай был комбинацией случайного и намеренного волшебства. Создается впечатление, что гнев — эффективный спусковой механизм для твоих способностей, судя по тому, что я видела вчера вечером.

— Ты о чем?

— Ты был в бешенстве, и я видела твою ауру, Гарри. Настоящую, видимую ауру, и она держалась, пока ты не поднялся вверх по лестнице и не начал терять сознание. Это — волевое проявление волшебства, редкое, но не какая-то отдельная его разновидность. Это — движущая сила в чистом виде, которая взаимодействует с желанием. Потом я тебе все подробнее объясню, а пока подумай еще о примерах.

— Еще? По-моему, однажды я так открыл свой чулан, когда меня там забыли. В прошлом году, когда на нас напали Дементоры, я потерял свою палочку, не мог найти ее, но вызвал Lumos. И палочка засветилась, хотя лежала в нескольких футах от меня. Вроде все, больше ничего не вспоминается. Этого хватит?

— Да, вполне. Ты вспомнил достаточно подобных случаев, Гарри, и это здорово, потому что так ты скорее все поймешь. Я уже говорила, что слова и жесты — только спусковой механизм для волшебства. Они нужны в первую очередь людям со слабым магическим даром или с недостатком воображения. Неопытные маги тоже в них нуждаются, именно поэтому обращению с волшебной палочкой и заклинаниям учат в школе в первую очередь. Мы все начинаем с одного уровня, сильные и слабые, таланты и тупицы.

Далее. В большинстве случаев, которые ты вспомнил, можно заметить желание и усилие воли. Ты в чем-то нуждался, чего-то хотел, и желание исполнялось. Ты хотел отомстить Сириусу за причиненную обиду — и грязный подгузник оказывался у него на голове. Между прочим, он любил эту историю. Он гордился своим "Мародером-стажером", как он выразился. Он вообще был немного чокнутым, но я все равно его любила... ладно, не об этом речь. Ты, удирающий от кузена; твои отросшие волосы; твоя светящаяся палочка; везде одно и то же — воля, желание и результат. Волевое усилие воплощает желание в меру способности. Вздумай я, скажем, аппарировать в Китай, вложи в это желание всю свою волю — у меня все равно ничего не выйдет. Сил не хватит. Но если я вступлю в мысленный поединок с кем-нибудь, равным мне по магическим способностям, то лишь сила воли решит, чья победа. Понимаешь?

— Ты имеешь в виду Легилименцию и Окклюменцию?

— Ты и об этом знаешь? Откуда? То есть, зачем?

— Дамблдор поручил Снейпу проникнуть в мое сознание, когда узнал, что это проделал Волдеморт. По его замыслу, я должен был научиться блокировать подобные вторжения. У меня ничего не вышло. Снейп, разумеется, вломился ко мне в голову с легкостью, но учитель защиты из него... ну, ты меня понимаешь.

Тонкс поняла. Лицо ее исказило негодование.

— Дамблдор поручил обучать тебя Снейпу?! Он что, рехнулся?! Или он был пьян, когда принимал столь блестящее решение?

— Он сказал, что лучшего специалиста не найти, раз уж Волдеморт начал использовать Легилименцию... Это были не уроки, а жуть кошмарная. И помогли они, как мертвому припарки.

— Это точно, ни фига и не могло выйти. Этот гад и кошку мяукать не научит, не говоря уж о защите разума. Да и вряд ли он учил чему-то всерьез. Бьюсь об заклад, этот нетопырь просто издевался над тобой, так ведь?

— В точку, Тонкс. Это продолжалось, пока я не заглянул в его Думосбор и не обнаружил там кое-какие воспоминания, которые он хотел скрыть. После этого он меня выгнал. Правда, мне все же удалось пробить его блок и кое-что увидеть, но перед этим он довел меня до бешенства... Кажется, ты права. Если вдуматься, гнев мне здорово помогает.

— Обсудим это позже. В любом случае, суть ты уловил. Желание может быть любым, но только усилие воли поможет ему осуществиться как должно. А магический дар, по большому счету, здесь не играет роли. Ты знаешь о заклятии Imperious, верно?

— Знаю. Лже-Грюм применял его на нас на четвертом курсе. Я был единственным, кто сумел его отбить.

Новая волна испуга во взгляде собеседницы подсказала Гарри, что он опять совершил что-то невероятное.

— И Альбус это разрешил? Нет, он точно сошел с ума, — Тонкс говорила, скорее, сама с собой. — Так только с тобой оно не сработало? Ну ты даешь... была бы шляпа, сняла бы. Вот о чем мы и говорим: пример силы воли, в чистом виде. Надеюсь, больше с тобой такого не было?

— Было. Волдеморт пытался подчинить меня заклятьем Imperious, на кладбище после Турнира Трех Волшебников. У него, кстати, тоже не вышло. Потом еще случилась эта штука... инверсия заклинаний. Она тоже зависит от силы воли, правильно?

На лице Тонкс застыло крайнее изумление пополам с запредельным ужасом. В исполнении метаморфа это было забавно... и жутко. Девушка на минуту лишилась дара речи. Наконец, с трудом призвав рот к порядку, она смогла выдавить:

— Ты... отбил... проклятие Imperious... Сам-Знаешь-Кого?! Именно это ты сказал, правильно? — Она не верила своим ушам. Она не могла поверить, что юноша говорит об этом, как о чем-то обыденном и привычном. — Гарри... я трепещу. Это удивительный подвиг. Я понятия не имею, что такое эта самая инверсия, но верю тебе на слово.

— Ну, хорошо. Про волю и желание я понял. А как насчет магических способностей? — Гарри поспешил увести разговор подальше от очередного обсуждения его подвигов.

— Это природная магия в нас. То, с чем мы появляемся на свет. Чистокровные маги ошибаются, думая, что рождаются с большим количеством "волшебства", чем остальные. Будь это так, в чистокровных семьях не было бы сквибов, как ты считаешь? Что касается способностей, вспомни заклятие Patronus. Оно использует и желание, и магический дар. Если он невелик, у тебя получится в лучшем случае серебристая дымка, или вовсе ничего. Да, я вижу, ты хочешь сказать: нужные эмоции, воспоминания, которые их вызывают, так? Но что такое эмоции, как не то же самое желание, только в другой форме? У них есть своя власть, своя сила. Счастье, грусть, гнев, ненависть — каждое из этих чувств может по-своему помочь.

Непростительные заклятия потому и непростительны, что их нельзя бросить случайно. Только намеренно. Вы должны хотеть убить, причинить боль или управлять другим. Двум из них можно противостоять. Проще всего отразить Imperious — если об этом можно так сказать. У меня, к примеру, не получилось бы. Достаточно кому-нибудь, пусть даже более слабому магу, чем я, застать меня врасплох — и все. Проклятие Cruciatus — следующее. Я знаю, что всего несколько человек могли преодолеть действие этого проклятия за всю нашу историю, и то — это скорее слухи, чем факты.