— Да ты не переживай, к нашим оборотням это не имеет никакого отношения, если не считать того, что первого волкодлака он создал из цикличника. Заложил он в него много злобы, ненависти... Но парень каким-то образом сохранил часть своей разумной сущности и покончил жизнь самоубийством, бросившись на колья. Потом Кощей взял человека, глупого паренька из какой-то вашей деревни. Вот из этого получился неуправляемый монстр. Не смог справиться Кощей с этим порождением тьмы. Решил его уничтожить, но у него ничего не вышло. А волкодлак злобу на него затаил, да через жену и выместил. Ритуал страшный провёл, душу её поглотил... То, что осталось от Смеяны, в маленькую шкатулочку уместилось.

— Он её съел что ли? — Тошнота накатила на меня, голова закружилась, и я приготовилась отправиться в спасительный обморок. Но путешествие так и не состоялось. Недомогание отпустило меня так же быстро, как появилось. Я отдышалась и приготовилась слушать историю дальше.

Яга, убедившись, что со мной всё в порядке, продолжила:

— Схоронил Всевед всё то, что от жены осталось, и стал охотиться на волкодлака этого. Долго он тогда его искал, и в вашем мире, и в нашем. За помощью ни к кому не обращался, сам врага ловил. Выискал он его в какой-то чужеземной стране в вашем мире, где это чудовище уже успело много бед натворить. Жеводанский зверь, кажется... Люди на него облавы устраивали... Помог им Всевед с тварью этой справиться, но... Тело его умертвили, а сущность чародей в сосуд запечатал, так как не смог в тот раз Смеяну свою от волкодлака отделить. Вернулся он домой, замок свой в Навь отправил и ушёл в лес к Лебяжьему озеру. Скит там поставил, уединился. С тех пор там и живёт, людям лик не кажет.

— Ски-и-ит... Вот, значит, как. А что с волкодлаком?

— Кто ж знает, что с ним Всевед сделал? Может так в сосуде и пребывает, а может... уже бродит где-то.

Я даже представлять не захотела, что где-то по просторам современного мира бродит малосимпатичный монстр с повадками злобного зверя. Что бы ни ужасаться жутким образам, услужливо предоставленным мне собственным бурным воображением, я вернулась к вопросу о судьбе Смеяны.

— Жалко Смеяну... А воскресить её можно?

— Ты не сможешь, тела то нет. Знаю я, что есть один способ..., но для этого нужен какой-то старинный кинжал, выкованный не то самим Гефестом, не то ещё каким подземным богом.

Яга рассказывала, а у меня волосы вставали дыбом. Вот значит, какой кинжал я заточила в круге. Вот почему так расстроился Кощей. Он, наверное, искал его. Хотел вернуть себе свою жену Смеяну, а я лишила его всякой надежды...

— Я забросила ритуальный кинжал в заколдованный круг с демонами, — призналась я Яге, — вчера... в замке Алмалут.

— Ты заколдовала демонов? — привычно для меня ужаснулась Баба Яга. — Но, как?

— Придумала заклинание...

— У тебя не должно было хватить сил на такое!

— Хватило вот,... — и что я оправдываюсь, будто сделала что-то ужасное? — Меня демон укусил...

— ЧТО? — Глаза хозяйки чуть не выпрыгнули из орбит. — Демон... Какой демон?

— Кра, кажется, — пожала я плечами.

— Девочка моя, но это же,... — она засуетилась, стала беспорядочно метаться по горнице — Вот беда...

— Беда?

— Ты же умереть могла! — Яга остановилась против меня и пристально посмотрела в глаза. — Демон её укусил, а она сидит, как ни в чём не бывало!

— Ну, укусил. Покраснело немного, но Хмара меня вылечил.

— Хмара? — Всплеснула руками хозяйка. — Час от часу не легче... Покажи, куда укусил то?

Я послушно продемонстрировала своё колено, выглядевшее, на мой взгляд, ни чуть не хуже некусанного. Баба Яга внимательно обследовала мою конечность, переспросила, точно ли я помню, что кусали именно эту ногу, и вроде, успокоилась.

— А что мне угрожало? — запоздало поинтересовалась я.

— А кто знает, — пожала она плечами, — демоны ещё ни разу никого не кусали.

— Значит приоритет мой, — нерадостно заключила я. — Первопроходица...

Мы задумались, каждая о своём... Лично я думала о том, как утихомирить силу, которая бурлит во мне, подобно вулкану. И, если здесь, в Порубежье, мои выходки сходят мне с рук, то, что я буду с этим делать дома? Мне стало страшно за себя и за окружающих. Что будет, если какой-нибудь невежливый господин, предположим, оскорбит меня или на ногу наступит? Я же ему могу таких радостей житейских прижелать...

— Варя, ты бы сходила на Хороводную поляну, пока боги там, да посоветовалась.

— О чём? — отрешилась я от своих раздумий.

— О силе своей

Оказывается, думали мы об одном и том же.

— А с кем?

— С Ладой, а лучше с Макошью. Она тебе обязательно поможет.

— Спасибо за совет.

И что бы я делала без Бабы Яги и её полезных советов. Хватило пятиминутного разговора и одного лёгкого касания, и Макошь избавила меня от переизбытка сил, перенаправив их так удачно подвернувшейся Малике. Все были довольны и счастливы. Правда, после этого меня помучили расспросами про жизнь, про все наши последние подвиги, про моё нежелание принимать заслуженные почести... В допросе участвовала не только Макошь, но и любимый покровитель. Ярило как всегда лучезарно улыбался, умилялся и излучал тепло и доброту. Я понежилась в его лучах, успокоилась и... снова захотела спать.

— Варя, ты засыпаешь прямо на ходу, — усмехнулась Макошь. — Шла бы, отдохнула. Тебе и впрямь сейчас не до гуляний.

— Почему? — оживился Ярило. — Ты так вчера устала?

— И устала, — согласилась я, — и переволновалась, и вообще...

— Беспокоит, — заинтересованно посмотрел на мой живот покровитель.

— Нет, он замечательно себя ведёт, а вот я... не берегу себя, — честно призналась я.

— Варенька, ты уж будь осторожней, — пожурил меня Ярило.

— Хорошо, — почти засыпая, пообещала я, — с демонами больше ни-ни...

— Обманет, — донёсся до меня печальный вздох Макоши, — такая у неё...

Что у меня "такая", я уже не расслышала. Ну что это такое, на самом интересном месте! (Где-то я это уже слышала...)

— Опять проспала всё интересное! — С этой мыслью я открыла глаза, и обнаружила удаляющихся от меня богов. — Это сколько же я спала? По всему получалось, что не больше пары минут. Чудеса...

— Варя, идём скорее, — подбежала ко мне откуда-то Джинни, — там русалки песни петь будут. И ещё женщины — птицы прилетели. Рыська говорит, что это надо обязательно послушать!

— Ну-у, раз говорит Рыська...

Русалочий концерт мне очень понравился, но пение крылатых женщин... Алканост, Гамаюн, Сирин. Если подобным пением завлекали Сирены моряков, то я их понимаю, моряков то есть. За такое можно и в пучину моря головой...

Когда в небо полилось их пение, стыдливо смолкли птицы, ветер притаился в листве, исчезли все звуки. Природа слушала песню. Щемящую песню о вечной любви.

Через миг, через год, через тысячи лет

Ты меня не забудь, ты меня разыщи.

По осколкам сложи мой потерянный след,

Горстью звёзд освети путь тернистый в ночи.

Пусть дорога лежит сквозь века и миры,

Я навстречу тебе через время пойду.

Я услышу твой голос, пойму твой призыв,

И не важно: в раю ты иль в вечном аду.

Ты узнаешь меня, ты поймёшь в тот же час,

Отзовётся биением сердце в груди.

Нас судьба обвенчает, как было не раз

И ещё повторится не раз впереди.

В лабиринтах миров нам не даст заплутать

Путеводною нитью любви нашей свет.

Ты меня никогда не устанешь искать:

Через миг, через год, через тысячи лет...

Я плакала. Не горько, как от потери, а светло. Это песня надежды, веры, любви...

— Это песня про вас, — шепнул мне Рыська.

— Про нас? — Я утёрла глаза и посмотрела на друга.

— Да. Помнишь, я говорил, что вы с Андреем только познакомились, а я уже видел, что вы связаны. Вы всегда вместе во всех мирах, во все времена.

— Ты хочешь сказать, что... если бы я родилась в другое время, то моим мужем всё равно был бы Май?

— Точно. Или ты была бы его мужем. Это как получится.

— А если бы мы оба родились мальчиками, — ехидно поинтересовалась я,— тогда что?

— А вот этого не было бы, — усмехнулся Рыська. — Природа всегда знает, что надо делать. Это исключено!

— Но бывает же всякое...

— Это проблемы воспитания, — не дал мне высказаться фолк, — или с головой что-то. С вами такого быть не может. Вы — уникумы!

— Спасибо на добром слове...

Мне почему-то показалась, что эта песня не только про нас. Была ещё одна парочка, о которой умолчал мой хвостатый друг... Между прочим, прыгая через костёр, рук они не расцепили...

Тихий июльский субботний вечер, почти ночь. Мы с Маем возвращаемся из театра. Недавно прошёл дождь, пахнет свежестью и мокрым асфальтом. Мы идём пешком и наслаждаемся ночной прогулкой. До дома всего пара кварталов.

— Сударыня, как Вам понравился спектакль? — тоном заправского театрала поинтересовался муж.

Я решила поддержать его игру и изобразила великосветскую даму.

— О, сударь! Это было просто восхитительно! Потрясающее зрелище! Какие мизансцены, какие шикарные декорации... хи-хи, — не удержалась я, но вновь попыталась взять себя в руки, — какие потрясающие старинные костюмы...

— Я тоже...ха-ха-ха... почувствовал запах нафталина, — Андрей обнял меня за талию и, кажется, занюхал мною навязчивый запах.

— Ты меня нюхаешь? — заявила я с подозрением.

— Вдыхаю твой неповторимый аромат.

Он напоён блаженством и истомой.

Я — раб у ног твоих... Я — автомат

С кроваво — красной банкой "кока — колы"!

— Рифмоплёт! — Я шлёпнула его пониже спины. — Вильям Ше′кспир-р-р.

— Тебе не понравилось? — обиделся муж. — Такой экспромт освистали!

— Не ропщи, поэтов редко признают при жизни.

— Ты признаешь меня после смерти? — В его кармане зазвонил сотовый, прерывая наш шутливый разговор. — Да? Сейчас будем, — лицо мужа мгновенно утратило весёлое выражение.

— Что случилось? — Тревога тронула моё сердце. Кот мог позвонить в столь поздний час? Кто мог обратиться за помощью? И к кому мы можем поехать вместе? Только... — Марла?

— Да, — Май прибавил шаг. — Что произошло, не знаю. Она только прохрипела: "Приезжай!" и отключила сотовый.

— Прохрипела? Может, это не она, — я уже почти бежала за мужем, — голос, точно её?

— Номер её. Хорошо, что ключи от машины с собой взял. Ты быстрее идти можешь?

— Нет! — Срок, конечно, ещё не большой, но бегать стало уже тяжело.

— Тогда иди по улице, а я бегом за машиной, тебя по дороге подберу.

— Хорошо.

Май уже умчался, срезая дорогу по дворам.

Что могло случиться с Марлой? Противно засосало под ложечкой и тисками сжало сердце. Очень, очень нехорошее предчувствие. Какая беда могла с ней приключиться? Напал кто-то? Ограбить хотел или... Марла после обряда помолодела и похорошела, выглядела не больше, чем лет на тридцать пять. Вполне могла нарваться на озабоченных молодчиков... Прохрипела... Лишь бы была жива...

Май резко притормозил машину, и распахнул переднюю дверцу.

— Давай!

Через десять минут мы вбежали в её подъезд. Андрей ринулся вперёд, перепрыгивая через несколько ступеней, я же плелась далеко внизу. Когда я достигла четвёртого этажа, Май уже метался по квартире. Я прислонилась к косяку, чтобы отдышаться и заметила, что дверь была явно выбита, но это сделал не муж. Я не слышала звуков удара. Взгляд мой скользнул по немного искуроченному косяку, и мне сделалось совсем плохо. В щепке, торчащей из косяка, застряло несколько ворсинок меха. В их принадлежности Марле я почти не сомневалась. Я аккуратно вынула ворсинки и зашла в квартиру. Марла с закрытыми глазами полулежала в кресле, её трясло мелкой дрожью, так, что зубы выбивали дробный стук. Андрей, сидя на корточках, мокрым полотенцем смывал кровь с её шеи. Я бросилась к ним.

— Что там? Она жива?

— Да. Рана неглубокая, поверхностная. Гортань не задета. Надо "скорую" вызвать!

— Нет! — Марла в ужасе открыла глаза. Голос у неё был хриплый, словно сорванный. — Лучше умереть!

— Но почему, мама? — Сын удивлённо посмотрел на мать.

— Вот по этому, — я протянула мужу клок волчьей шерсти.

— Ты обернулась? Но зачем?

— Они напали на меня, — прошептала раненая, — я только защищалась.

— Кто? — на скулах Андрея заиграли желваки. Марла не ответила и снова прикрыла глаза.

— Какая разница, кто на неё напал? Андрей, надо привести Джинни и живой воды, и как можно быстрее. Давай, шевелись. Я останусь с ней. Где аптечка?

— В шкафу на кухне, — на ходу крикнул Май и бегом бросился из квартиры.

Я осталась одна с полуобморочной свекровью. В аптечке нашлась перекись водорода, и мне удалось остановить кровотечение. Марла шипела, как дикая кошка, но терпела. Рана было неглубокая, но длинная, почти от левого уха и до впадинки у ключицы. Как бандит не задел сонную артерию? Я прикрыла рану бинтом.

— Тебе успокоительного дать?

Свекровь только слегка качнула головой. Я поняла, что ей трудно говорить. Её до сих пор трясло.

— И как только таких уродов земля носит? — Злость клокотала во мне, как лава. — Нападают на беззащитных женщин, грабят, насилуют! Пусть у этой сволочи язык отнимется и будет он мычать, как телок безмозглый! — Страшное, конечно, проклятие, но в этот момент я не очень здраво рассуждала.

Успокоительное пришлось принять обеим, мои нервы тоже требовали разрядки напряжённости. После приёма лекарства Марла успокоилась и уснула. Я накрыла её пледом, притушила свет и подошла к окну. Я смотрела на тихую улицу, упирающуюся в небольшой сквер. Где-то в глубине этого сквера скрывался враг Марлы, я чувствовала это. Он ещё там. Вдруг в моём мозгу стали возникать картинки: разрозненные, явно, не по порядку, но ...

Вот Марла стоит с широко распахнутыми от ужаса глазами, к её горлу приставлен нож, а рот зажат рукой. Мужской рукой с перстнем — черепом на указательном пальце. Видение исчезает и его место занимает новое. Свекровь спокойно идёт по освещённой алле, минует группу молодёжи, распивающую пиво на скамейке. Обычные парни и девушки. Один из парней провожает Марлу долгим, оценивающим взглядом, но потом равнодушно отворачивается. А вот она уже проходит плохо освещённое место, к тому же густо заросшее кустарником. Марла что-то почувствовала и прибавила шагу, но дорогу ей преграждает тёмная мужская фигура, появившаяся из зарослей... И последнее видение: по ночной улице стремительно несётся серая волчица.

Я замотала головой, стряхивая наваждение. Что это было? Я заглянула в реальные события, или это разыгралось моё бурное воображение. Надо заканчивать с медитациями у окна. Вечно мне всякая чушь мерещится. Или не чушь? Я оглянулась на Марлу. Она спала, но очень беспокойно. Вздрагивала, дышала неровно, глазные яблоки метались под закрытыми веками. Взгляд мой упал на электронные часы, стоящие на столике рядом с креслом. Час ночи. Позвонила она около двенадцати. Сюда мы приехали минут через пятнадцать. Сколько здесь пробыл Май? Минут пять, не больше. До нашего дома ехать десять минут. Всё вместе получается полчаса, плюс — минус пять минут. Скорее всего "плюс". От "Теремка" до избы Рыськи идти минут сорок, бегом значить — двадцать. По моим подсчётам Андрей уже должен был добраться до друзей. Интересно, живая вода у Рыськи в доме есть? Та, что в кадке, слабовата будет. Если ещё и за водой бежать... Уж лучше бы была в доме. Получается, ждать их надо минут через тридцать — сорок. Я снова посмотрела на Марлу. Состояние её ухудшилось: кожа стала серой, глаза ввалились, пальцы скрючились. Жуть! Что же с ней твориться? Может, всё-таки вызвать "скорую"? Тоска навалилась непомерным грузом, и мне захотелось завыть. Что же делать?