Встреча вновь грозила затянуться за полночь, а нам утром, всё-таки на работу. Вот я и попросила Софию сначала рассказать, как она смогла спастись от Саббаха. А уж потом, без нас, они расскажут старшей (как оказалось) сестре все приключения младших.

Когда Суфия поняла, что все несчастья её семьи происходят по вине одного колдуна, времени для спасения почти не осталось (в магическом смысле). Конечно, сам колдун был слаб, но помощь демона Кра позволяла ему справляться с более сильными противниками. Да и вероломство Малики оказало неоценимую услугу. Сёстры доверяли ей, и не подозревали, что младшенькая перешла на сторону врага. Пока они разобрались что к чему, ещё две сестры погибли. Суфия, поняв, что рано или поздно достанут и её, решила пойти навстречу их желаниям, вот только...

Своего двойника она создавала долго и кропотливо. Первые экземпляры были нежизнеспособны. Не просто создать гомункула, но ещё сложнее создать гомункула — точную копию создательницы. А создать копию, способную принять силу и душу, просто невозможно! Суфия трудилась над вторым своим телом, укрывшись от мира в древних пещерах. Ни одна живая душа не должна была знать, что создаёт волшебница, какие опыты проводит, чего ожидает в итоге. Наконец, запасное тело было создано и обучено минимальному необходимому запасу знаний и навыков. Суфия приступила к перекачке силы. Это оказалось не менее сложно, чем создать и обучить двойника. Сила текла в чужое тело неохотно, сопротивляясь, норовя вернуться на родину. Такое нежелание силы было вызвано чужой аурой. Суфия специально изменила её, что бы враги ни смогли отследить волшебницу в дальнейшем. Ослабленная, практически лишённая не только волшебных, но и жизненных сил, она сдалась на милость врагам. Горькое разочарование постигло тогда Саббаха. Силы у жертвы оказалось так мало, что она едва компенсировала затраты на свою поимку. Злобный колдун не заметил, что волшебница, не имеющая возможности сопротивляться, в последние мгновение перед смертью сумела вырвать свою душу из его цепких лап, и унеслась, в только ей известное убежище, на воссоединение с новым телом.

Привыкать к новому телу было тяжело. Сила не слушалась. Порой Суфие казалось, что все её старания напрасны, и она больше никогда не обретёт былой мощи. Когда наступил перелом, она не поняла. Но в один прекрасный день, хотя на самом деле он был промозглым и дождливым, ей без труда удалось разжечь костёр в своей пещере. Всего лишь костёр. Но долгое время ей и это было не под силу. С этого момента всё изменилась. Она вернулась в мир. Но оставаться в местности, где её хорошо знали, было небезопасно. Только сейчас она поняла, что не надо было так усердствовать с похожестью. Как раз наоборот, следовало создать другую внешность. Но дело было сделано... Она долго путешествовала по свету, надолго, в прочем, нигде не оставалась. И лишь полвека назад осела в России. Скорее всего, провидение привело её в эти земли. Многонациональная страна, где любая внешность не вызывала удивления. Суфия даже нашла себе спутника жизни и родила дочь, но муж её так и не узнал, на ком, собственно, он был женат. Дочка не унаследовала от матери сколько-нибудь силы, и Суфия посчитала, что дети от обычных людей не перенимают дара. Но внучка Влада несказанно порадовала её, когда стала проявлять признаки силы. А потом в стране стало возможно заниматься колдовством и ворожбой (правда, на дилетантском уровне), но и этого было достаточно волшебнице. Потомственная ведьма София открыла приём посетителей...

На следующий день я не знала, куда деваться от сверлящего взгляда Влады. Казалось, что она умудряется делать с вои дела, и, одновременно портить мне настроение своим обиженно-вопросительным взглядом. И ведь ни одного слова за весь день не сказала, ни одного вопроса не задала. Только смотрит.

— Ты рентгеном подрабатывать не пробовала? — не выдержала я. — У тебя взгляд радиационный.

— Ага, — отозвалась секретарша, — у меня сейчас вообще неконтролируемая ядерная реакция начнётся! Я уже вторые сутки мучаюсь!

— Первые сутки ты мучаешься, — заявила я ехидно, — вторые — через три часа начнутся.

— Умничаешь? А вот что с моей бабушкой, сказать не можешь! — о-очень обиженным тоном отозвалась Влада.

— Не могу, — покладисто согласилась я. — Во-первых, я обещала Су... твоей бабушке. Во-вторых, если я тебе не то, что надо расскажу, она обидится и нашлёт на меня каких-нибудь проклятий...

— Да я понимаю... Но интересно ведь!

Суфия вернулась вечером через нашу квартиру. Сказать, что она была счастлива, не сказать ничего. Немного настроение ей подпортило наше напоминание, что домой в столь помолодевшем виде ей отправляться не стоит. Нам досталась порция благодарностей, порция восхищений и просьба считать её другом. Ну, как тут откажешь?

Какую долю правды рассказала бабушка любимой внучке, я не знала, но, глядя на следующий день на ушедшую в себя девушку, буквально на автопилоте выполнявшую свою работу, я порадовалась за собственную выдержку. Скрывать свои чувства ведьмочке ещё учиться и учиться.

День Рода выдался пасмурным, но тёплым, безветренным. Конечно, ласковые лучи солнца немного скрасили бы моё нервно — паническое состояние, настроили бы на позитив, но... Серая пелена осенних туч комфортно расположилась на небе и не собиралась уступать своего ложа. Хорошо ещё, что дождь не зарядил, а то бы я совсем ударилась в хандру и сплин. Мне всё время казалось, что я не подхожу для столь важной миссии. Да не просто не подхожу, а не подхожу по всем параметрам! Виданное ли дело, воскрешать мёртвых?! Это некромантией попахивает. А какой из меня некромант? И вообще, я мёртвых, не то, чтобы боюсь, но... опасаюсь. И как, интересно мне, они выглядят? Вдруг, это просто голые костяки? Хотя, костяки, это совсем не плохо. А вот если на них разлагающаяся плоть имеется, да ещё воняет... Бр-р-р. И как их различать?..

Перетоп мягко ступал по лесной тропе, стараясь как можно аккуратнее оттранспортировать меня к пещере Цмока. Я почти всю дальнюю дорогу молчала, углубившись в свои думы, и Перетоп не доставал меня разговорами. Он, вообще, был по жизни молчуном, и только в редких случаях проявлял словоохотливость. Так, в дружном молчании мы и добрались до приснопамятной пещеры, в которой нас уже ожидали Баба Яга, мрачный, как всегда Всевед, Май, ушедший ни свет, ни заря с Рыськой освобождать пещеру от охранника Цмока, сам Рыська и суровый Громовержец.

— А я всю дорогу думала, чего это погода сегодня такая пасмурная, — вместо приветствия, упрекнула я Перуна.

— Я, конечно, всех ваших Берегинских тайн не знаю, — Перун перестал нервно вышагивать вдоль входа в пещеру и опёрся о свою секиру, — но воскрешение лучше происходит во время дождя.

— Так Вы что, ещё и дождь начнёте? — возмутилась я такой несправедливости. И так настроение неважнецкое...

— Когда в пещере устроишься, начну, — подтвердил Громовержец.

— С громом? — начал во мне шевелиться червячок язвительности.

— А тебе гром нужен? Можно и с громом, и с молнией, — флегматично парировал бог, не обращая внимания на мои потуги. — Правда, не сезон уже.

— Не надо, — усмирила я своего червячка, — обойдусь без спецэффектов. Ещё какая-нибудь информация есть?

— Есть, — обрадовал меня скрипучий голос Кощея, — ты не должна покидать пещеры, пока не воскресишь хотя бы одного из богов, ты...

— Это ещё почему-у-у? — От моего возмущённого вопля переполошились птицы на ближайших деревьях. Успокоенный было червяк встал на дыбы — А если я в туалет захочу?

— Там всё есть, Варенька, — как всегда, ласково, проворковала Баба Яга, — не беспокойся.

— Что есть? — с интересом осведомилась я на пару с червяком. Монстрик нервной язвительности начал разрастаться в моей душе.

— Я тебе позже всё объясню. Пусть Всевед закончит свою часть.

— Угу, — я повернулась к Кощею с приторно — сладкой физиономией. — Слушаю!

— Варвара, — грозным скрипом отозвался Всевед, — умерь глум!

Я обречённо вздохнула, убрала с лица притворную улыбку и самым внимательным взглядом уставилась на Кощея.

— Слушаю.

— Варвара! — Кощею опять не понравился мой вид.

— А теперь то, что не так? — обиженным тоном возразила я, махнула на чародея рукой и уныло поплелась в пещеру. — Не улыбайся,... не будь серьёзной,... вас не поймёшь... То не так, это не эдак...

— Ты куда? — рванул за мной Всевед, подхватив полы своего балахона. — Я ещё не дорассказал...

— Так рассказывайте, а не придирайтесь! — бесновался монстрик. — Я, между прочим, очень волнуюсь! — отчитывала я Кощея, бодро, не оглядываясь, шагая по слабоосвещённым коридорам пещеры. Судя по возне, доносившейся сзади, за нами топали все остальные. — Что вам, шутка что ли, вот так вот запросто, воскресить богов, неизвестно, сколько затратив на это времени. А там пахнет? — Я резко остановилась и обернулась назад, чем спровоцировала небольшое столпотворение местного масштаба.

— Чем пахнет? — удивились как минимум трое моих спутников.

— Ну,... чем в склепах пахнет? Гнилью, наверное, тленом...

— Каким тленом?! — осведомились уже все присутствующие хором, а пещера ещё несколько раз повторила риторический вопрос.

— А чем тогда? — Я выжидательно смотрела на Кощея, а он непонимающе таращился на меня. Мне даже стало казаться, что он пытался тихо принюхаться и оценить, так сказать, в живую, благоухание склепа.

— Ты это брось, — наконец выговорил Всевед. — Опять пытаешься меня с понтолыку сбить? Не выйдет! Я больше на твои штучки не поведусь! Ты меня должна выслушать, а не задавать своих глу..., — он осёкся, встретив мой насмешливый взгляд, — своих вопросов.

— Да? Я уже третий раз говорю: "Слушаю!"

Задние ряды зашевелились, по-видимому, желая что-то сказать или сделать, но Кощей остановил их взмахом руки. Я услышала только: "... издевается...", сказанное Маем и упрямое сопение Рыськи.

— Так вот. То, что тебе нельзя выходить, пока не оживёт хотя бы один бог, ты поняла, — я согласно кивнула, — тебе нельзя петь песни, — мои бровки поползли вверх, — нельзя призывать навьих жителей...

— Я-а-а, — поразилась я таким странным правилам поведения в склепе, — конечно, призывать их не собираюсь, но почему, всё-таки нельзя?

— Навь... — вздохнул Кощей и одарил меня надменным взглядом. — Это за чуром. Они придут на твой зов с радостью, но тогда боги отправятся в Навь, и твоя задача не будет выполнена... И ты останешься в этой пещере навсегда...

Вот так вот? Да?! А предупредить не могли?

— Ну, уж нет! — прогремел под сводами пещеры голос Андрея. — Этого я не позволю! — Он пробрался вперёд, взял меня за руку и потащил обратно к выходу мимо опешивших жителей Порубежья. — Чего надумали, хочешь — не хочешь, а воскрешай! Помощи никакой, информации никакой, опыта никакого! Опять авантюру затеяли? Я вам жену не отдам!

— Стой, Лоцман! — рявкнул Перун. Андрей остановился и исподлобья посмотрел на бога. — Не уводи Берегиню, — добавил он уже и тише, и душевнее как-то, — она справится. Я верю в это! Весь пантеон верит. А слова Всеведа... Должен же он предупредить...

— Должен, должен, — проворчал Кощей, протискиваясь по узкому коридору мимо Перуна, — почему это я всякий раз должен неприятности ей говорить? Она мне уже всю нервную систему расшатала! Сами разбирайтесь...

— Должность у тебя такая, — напомнил ему Громовержец, — забыл?

— Помню, — огрызнулся Кощей, — забудешь с вами... Вот уж подсуропили папа с мамой...

— Что ты вечно ворчишь? Сам высказываешься так, что люди паниковать начинают... Можно ведь как-то по-другому, мягче..., округлее как-то..., — выговаривал Перун Всеведу.

А в это время Май, крепко держа меня за руку, целенаправленно продвигался к выходу. За нашим поступательным движением наблюдал хмурый Рыська. И остановить нас, и не задерживать — всё ему выходило боком. Вот и молчал друг разлюбезный, провожая нас укоризненным взглядом. Бабу Ягу я из-за широких плеч Рыськи не видела, но думаю, она решала ту же дилемму, что и фолк.

— Останься, Варенька, — донёсся до меня её голос.

Перун и Всевед, увлечённые интереснейшим спором кто кому чего должен, тут же замолчали и оглянулись в нашу сторону.

— Куда-а-а-а?!— удивлённо вопросил бог. — Пришла, дороги назад — нет!

— Прямо уж и нет, — буркнула я.

— Да не бойся, ты, Варвара, — отозвался Кощей, — вернёшься, если ничего не получится... Это... ну, положено так... что, вроде обратного пути нет.

— Страшилка, что ли? — уточнила я.

— Вроде того... Тест на ... — поддержал его Громовержец, но остановился на полуслове.

— На вшивость, — закончила я недовольным тоном, — и я его не прошла.

— Не на вшивость, — попытался оправдаться Перун, — а на добрую волю.

— Угу. Понятно...

— Вернись, Варя. Хоть попробуй,... пожалуйста.

Мне стало отчего-то стыдно. Чего я испугалась, в самом деле? Посижу там с... ними. Может мысль какая умная придёт. Придумаю что-нибудь.

— Эх, где наша не пропадала! — Я решительно высвободилась из мужниных рук и, пока снова не передумала, потопала вглубь пещеры. — Наша пропадала везде...

Зал, в котором содержались умершие боги, оказался довольно просторным, освещённым неярким мягким светом. Неровные, серые стены, переходили в потолок, терявшийся в глубокой темноте. У дальней стены зала стояло несколько открытых саркофагов, в которых и дожидались несчастные боги пришествия своей спасительницы. Тленом, надо сказать, не пахло, гнилью тоже. Воздух был свежий, чуть пахнувший мятой. Зря я опасалась вида умерших богов. Они и на мертвецов то похожи не были. Люди, как люди. Бледные только. Оно и понятно, восемьдесят лет без солнечного света... Я подошла к саркофагам поближе. Женщина, лежавшая в ближнем из них, была удивительно красива и строга. Тёмные соболиные брови, такие же тёмные прямые ресницы, прямой, немного хищный нос, плотно сжатые губы. На голове невообразимая шапка — шлем, отороченная мехом. На груди покоились две русые, в руку толщиной, косы. Такая же кожано — меховая одежда, которая больше подошла бы воину или охотнику.

— Зевана, — шепнула мне Баба Яга, — хозяйка Безмирья.

— Хозяйка? — так же шёпотом отозвалась я. — А как же Числобог? Или это его жена?

— Числобог её замещает. Временно. Ты же в тереме была. Помнишь, какой там беспорядок и теснота. Он туда почти всё своё оборудование стащил. Захламил жилище... А астрономический дворец у него в Белогорье находится, большой, просторный.

— А-а-а. Ой, это кто? — Я остановилась у второго, почти квадратного, саркофага. В нём на боку возлежал седой полкан.

— Китоврас, бог мудрости.

— Полкан?

— Ну и что?

— Я думала, что все боги на людей похожи.

— Далеко не все. Семаргл — крылатая собака, Китоврас опять же.

— Надо же...

— А этот, красивый какой. Полеля?

— Он.

— Это дудочка у него?

— Жалейка.

— Кого-то он мне напоминает... О! Он на Ярило похож, только моложе. А чего это он на него похож?