Все точки над ё..?

Как Джинни удалось построить переход прямо во дворец Малики, даже она сама не поняла. Мы стояли в довольно большом зале, освещённом огромным количеством свечей. Пол был застлан шикарными коврами, а по периметру у стен стояло множество непонятных мне предметов меблировки. У одного из них, преклонив колени спиной к нам, стояла женщина. Чёрная одежда скрывала её фигуру, и только длинные волосы, такие же, как у Джинни, выдавали в ней представительницу прекрасного пола. Наверное, мы появились очень тихо, потому что она не обращала на наше присутствие никакого внимания. Я посмотрела на Джинни. Она вся подалась вперёд, не решаясь окликнуть женщину.

— Кхм-кхм, — пришла я на помощи подруге.

Женщина вздрогнула от неожиданности и что-то выронила из рук. Потом порывисто встала и окатила нас ненавидящим взглядом. Однако он тут же сменился на радостный, даже, счастливый.

— Джинан! — закричала она и бросилась в объятия сестры.

— Малика, девочка моя! — Джинни крепко обняла хозяйку дворца.

Малика была очень похожа на сестру. Те же иссиня — чёрные волосы, миндалевидный разрез тёмных глаз, персиковая кожа, слегка курносый нос. Лишь небольшая складочка между бровей, которой у Джинни не было. Я устало уселась прямо на персидский, надеюсь, ковёр и принялась разглядывать помещение. Мне, конечно, очень радостно было за подругу, но отчего-то ужасно захотелось домой. Прямо как тогда, в пустыне, без видимых причин. Я бы сейчас с удовольствием променяла этот восхитительный шёлковый ковёр на сено в Баськином загоне, или на деревянную лавку в избе у Бабы Яги, или, на худой конец, бережок мшарного болотца. Уж если мне даже болото предпочтительнее дворцовых палат оказалось, следовательно, надо ждать неприятностей. Сёстры о чём-то мило щебетали, а я постаралась, не меняя безмятежного выражения лица, на случай, если за мной кто-то наблюдает, а в этом я была почти уверенна, более внимательно разглядеть доступный мне для изучения интерьер. Странные предметы меблировки, так поразившие меня в начале, что-то очень смутно мне напоминали. Тумбочки, не тумбочки. Ядрёна Матрёна! Это же алтари! Раз, два, три...двенадцать. Двенадцать каменных алтарей с вырезанными на них жуткими образинами на фронтонах! Эти оскаленные морды были хорошо видны с моего сидячего положения. Как я смогла понять, все двенадцать алтарей были сделаны из разных пород камня, и изображения на них тоже были разными, но все крайне неприятными. Особенно мне не понравился алтарь из тёмно красного камня с бороздками вокруг звериной морды. Выпученные глаза, здоровые клыки и вывалившийся между ними язык. Бр-р! Какому же богу тут молятся, если у него такая противная рожа? У меня по спине пробежали мурашки, и я передёрнула плечами. Опять это щекотливо — неприятное ощущение. Я оглянулась.

— Выпей шербета, — радостная Джинни протянула мне прозрачный бокал с рубиновой жидкостью.

— Он без алкоголя? — уточнила я, стараясь сразу подвести благовидный предлог для отказа. Ну не хочется мне здесь вкушать угощения!

— Пей, не бойся, — ласково прошептала хозяйка. Джинан сказала, что ты её подруга, хоть и человек. Я рада, что она, наконец, нашлась. Мы и не чаяли отыскать её после той трагедии.

Я выпила предложенный мне напиток без особого энтузиазма, хотя он оказался весьма приятным на вкус. А Малика тем временем продолжала щебетать ласково — приторным голоском.

— Столько горя, столько слёз мы пролили тогда! Айна и Камар мертвы, Джинан потеряна на долгие годы! И вот теперь ты вернулась, ещё бы найти того, кто тебя расколдует!

Я подняла удивлённые глаза на подругу, но она лишь пожала плечами. Я стала лихорадочно соображать, что мне сказать, чтобы оправдать своё недоумение. Подозрительный взгляд Малики так и сверлил меня. Как оказалось, лучше всего сказать правду.

— А джинны мне не сказали, что она заколдована, — я даже изобразила возмущение, — отдали в вечное пользование в качестве кухарки за оказанную услугу и всё! Так она что, ещё лучше колдовать умеет? — теперь я изобразила заинтересованность.

— Кухарки? — зло сощурилась Малика. — Она мне сказала, что вы подруги!

— Подруги, — с готовностью подтвердила я, — но джиннам-то этим я правду не сказала! Отдали бы они мне её, как же! Лысые обитатели бутылок! Ой! Ой-ёй-ёй!

— Варя, что с тобой? — бросилась ко мне Джинни. — Тебе плохо?

— Меня сейчас, ой, стошнит. Где тут у вас можно..., — больше говорить я не смогла.

Сёстры дружно подхватили меня с обеих сторон и в полуобморочном состоянии доставили во двор. Еле успели. В удручённом настроении и с гадостным вкусом во рту я виновато посмотрела на подругу.

— Мне бы домой, а?

— Не уходите, — бросилась к нам Малика, — вы ведь только пришли!

— Меня муж будет искать, он очень волнуется за нас.

— За вас? — не поняла хозяйка. — За тебя и Джинан?

— За меня и ребёнка. Ой! Опять... Джинни...домой, — взмолилась я.

— Прости, Малика. В следующий раз я приду надолго, — она бережно подхватила меня. — А сейчас нам надо домой.

Она сотворила проход, и я уже почти шагнула в него, когда серая тень пробежала по земле под моей ногой. Такого визга я никогда от себя не ожидала. Так, вереща на одной высокой ноте, я и ввалилась в проход.

— Варь, ты чего, — поразилась Джинни, усаживая меня на скамью у печи, — мышей боишься?

— Нет. Просто она неожиданно под ноги бросилась. Я побоялась её раздавить.

— А кричать то зачем?

— Чтоб она быстрее лапами двигала. Ох! У тебя квас есть? — я почти повалилась на лавку. — Что за гадостью нас напоили? Во рту горько.

— Горько? — напугалась волшебница. — Так, давай-ка быстренько к Яге.

У меня уже не было сил двигаться, тем более идти к Яге. Я жалостливо уставилась на Джинни. Она тоже как-то вся обмякла и села рядом со мной.

— Сил нет. Переволновалась я, что ли? — взгляд её затуманился, она стала как-то неровно дышать и невпопад двигаться. — Сама пить хочу.

— Сиди уж, великая Пэри, принесу нам водички, — я с трудом поднялась и направилась к кадке с водой. Прямо там напилась из черпака и снова ощутила приток жизненных сил. — Какой источник, однако, сильный. Далеко же отсюда до Живого ключа, сколько вод его разбавляют, а всё равно — действует! Слышишь, Джинни, что говорю? — я оглянулась на подругу, но та уже мирно спала, положив голову на согнутую руку. — Ну, и что мне теперь с тобой делать? Я же не смогу перенести тебя на кровать.

Интересно, что я скажу мужчинам, когда они вернуться домой? Как объясню, почему Джинни уснула, практически, в полёте? Это мой внезапный сон можно объяснить беременностью, а тут какие причины? Переутомление? За обдумыванием этих неожиданных обстоятельств меня и застал Семён. Какие дела занесли потомственного домового в Рыськину избу да ещё ночью, он мне не доложил, но Джинни на кровать отнёс, и сделал это с явным удовольствием. Если бы не моё присутствие, он и рядом бы прилёг, посторожить, пока хозяин не явится.

— Ты чего хотел, месье Симон? — Мой вопрос застал его уже в дверях.

— И пошли они до городу Парижу, — изрёк домовой и хитро мне подмигнул.

— Чего-о-о? Это ты что имел в виду? — возмутилась я. — До какого Парижу? Что ты тут напраслину возводишь? — У меня аж дух захватило. На что это он тут намекает? Следил он за нами, что ли?

— Спокойно Маша, я — Дубровский! — продолжал издеваться надо мной гость.

— Семён, объясни мне, пожалуйста, что всё это значит? — Я решила давить на совесть домового.

— Должо-о-ок! — усмехнулся Семён и погрозил мне пальцем.

— Какой ещё должок? — Я пыталась приструнить хаотичные мысли, которые никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку.

— А кто мне икры заморской обещал? Баклажанной! — наконец, обиженным тоном, пояснил свой спектакль домовой.

— Сразу не мог сказать? — в свою очередь обиделась я. — Вон, пакет в углу стоит. Пять банок.

— Пять? — Глаза Семёна алчно заблестели. — Пойду пошшупаю, а то бывает ишшо оптический обман зрения... — он с благоговейным лицом осмотрел гостинец и приторно улыбнулся. — Голубка моя! Дай я тебя расцелую!

— Я поцелую тебя, потом, если захочешь, — зловеще зашипела я на этого обжору.

— Не сердись, Варенька! Я не со зла. Под праздник цитаты из фильмов из меня так и прут! — Он подхватил свой подарок и потопал домой.

— Они из тебя и по будням будь здоров прут, — буркнула я.

— А мужикам вашим я ни-че-го не скажу. Если что не комильфо, то просим пардону! Асталависта, бэби!

Пущенный ему в спину кроссовок ударился в закрытую дверь. Выходит, подсматривал, или подслушивал, или случайно, или... Чего голову ломать? Я подошла к двери подобрать кроссовок, чтобы об него никто не споткнулся, зевнула, никого не стесняясь и, вместо того, чтобы отправиться на боковую, вышла во двор. Дремота, охватившая меня в избе, слетела, едва я оказалась на свежем воздухе. То, особое чувство, которое охватывает человека на вечерней зоре, когда оранжевый край солнца уже скрылся за горизонтом, а подсвеченные розовым облака, напоминают взбитые с сливки земляникой, всё это погружает тебя в беззаботное детство. И тут на меня нахлынуло, ворвалось в душу:

Вечерний воздух ароматом полнится,

Трель соловья по сумеркам дрожит...

В закатный час то ль чудится, то ль помнится

Как по-над лесом время — конь бежит.

Из-под копыт с хрустальными подковами

Звон разлетелся стрёкотом цикад,

И чёрный полог, гривой растушёванный,

Меняет небо на минорный лад.

Почему на природе так обостряются чувства? Древние инстинкты, что ли пробуждаются? Запахи кружат голову, звуки успокаивают нервы, а вид... Сказка! Мысли летят на закат. Нежная, немного грустная мелодия рождается в голове... Вивальди... Блаженство...

Я ещё минут пять пободрствовала и пошла спать. Что-то мне подсказывало, что наши мужчины до утра домой не явятся.

Рыська повёл Андрея обратно в "Березань". Некоторое время он молча шагал по дороге, а потом вытащил что-то из кармана.

— Вот, смотри, — он протянул Лоцману две каменные фигурки. Мышка и ящерка, — как тебе это нравится?

— Красиво, — тот удивился каменным безделушкам, — Борис вырезал? Совсем как живые.

— Они и есть, ну... были живые, — Рыська спрятал фигурки обратно в карман. — И таких мышек, ящериц, синичек уже целая дюжина. И Борис тут абсолютно не причём.

— Подожди, как это — были живые? — Май остановился и встревожено посмотрел на друга.

— Их время от времени по утрам находят в сене у Баськи в загоне, — упавшим голосом сообщил фолк.

— Но, Баська не может!

— Ты веришь в это, — Рыська с надеждой посмотрел в глаза спутнику, — веришь в то, что Баська ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не может причинить зло? Нарочно или нет, но... он василиск!

Андрей не знал, что сказать. Он верил в то, что милый, неуклюжий дракончик — доброе, безобидное существо. Но нельзя сбрасывать со счетов и то, что это существо — один из самых страшных и опасных персонажей славянских мифов.

— Неужели Баська на такое способен? Нет, я в это не верю! Не может он, ведь даже в прошлом году...

— Я тоже не хочу в это верить, но весь предыдущий опыт говорит о том, что такое рано или поздно происходит. Предшественник Баськи, Коруня, был таким ласковым и размером меньше. Но и он не смог перебороть своей сущности! — Рыська пнул дорожную пыль и решительно двинулся дальше. — Надо во всём разобраться, и выяснить, наконец, чьих это рук дело?

— Засада? — обрадовался Андрей. Ему ужасно не хотелось верить в виновность Баськи. — Правильно, что Варе не сказали! Она очень расстроилась бы.

— И бросилась защищать Баську, — согласился Рыська, — а тут нужны не слова и эмоции, а железные доказательства его невиновности. А иначе...

— Иначе, что? Смерть ... — Андрей представил реакцию жены и замотал головой. — Только не это!

— Баська сегодня ночует у Хмары, а мы засядем в его загоне и посмотрим, что за гость к нам пожалует.

— А ты по запаху не пробовал определить.

— В том то и дело, что обработаны они куревом, нет запаха. А тебе направление не далось, когда ты их в руках держал?

— Нет. Слишком много векторов, и из всех преобладает твой.

— Правильно. Я их уже два дня в кармане ношу.

— Так эти зверушки не каждую ночь появляются?

— Раз в два — три дня. Я надеюсь, что сегодня как раз подбросят, и ты сможешь найти злыдня этого.

Они зашли в Баськин сарайчик и стали устраиваться в нём на ночь. Выбрали самый затемнённый угол, закидали его сеном, так чтобы видеть всё пространство загона, а самим оставаться в укрытии. Перекусили перед бессонной ночью и устроились в засаде.

— Рыська, а что было с Коруней? — Судьба предыдущего василиска не давала Андрею покоя.

— Коруня... Он на свою беду повстречал двух праздно гуляющих гусар.

— Гусар? Так сколько же лет прошло? — поразился Лоцман.

— Больше двухсот, — вздохнул Рыська. — Вывести василиска — дело долгое, обстоятельное. Сначала надо вырастить чёрного семилетнего петуха. Потом этот петух должен снести яйцо.

— Петух?

— Петух, петух, не удивляйся. Потом девушка должна носить его шесть недель под мышкой, не вынимая. И если после этого что-то вылупится из этого яйца, то это должен быть василиск.

— И всегда вылупляются?

— Очень редко. Так вот о Коруне. Он тоже был добрый, я уже говорил. А эти двое вояк увидев василиска, приняли его за дракона и схватились за сабли. Они даже не поняли, кто перед ними, просто набросились на него. Такой шум поднялся! Когда мы с Дуплянским прибежали на место трагедии, уже всё было кончено. Мёртвый, зарубленный Коруня и два каменных гусара.

— Не смог, значит, — удручённо прошептал Андрей.

— Когда тебя убивают, разве сможешь удержать свою силу? — Рыська сжал кулаки.

— А как у василисков это происходит? Ну, превратить в камень?

— Взглядом.

— Взглядом? Особенным каким-то? — не мог понять Андрей. — Сколько раз на нас Баська смотрел? Что-то я не пойму.

— Ты прав, глаза у василисков по-особенному устроены, — пояснил фолк, — третье веко имеют. Вот какой цвет глаз у Баськи?

— Жёлто — зелёный, — вспомнил Май, — мутный.

— Мутный... Это прозрачное третье веко их цвет скрывает. А вот если василиск это веко поднимет, ярко — зелёные глаза будут... и в них смерть, — Рыська замолчал, погрузившись в свои невесёлые мысли.

Андрей тоже не продолжал разговор. Вспомнилась ему прошлогодняя встреча на дороге, раненый Баська и Варвара, безрассудно кормившая его с руки пирогом.

— Если мы сейчас не найдём этого камнереза... — раздался в темноте печальный шёпот. — Баське придётся худо.

— Ты сказал, камнерез, — уцепился за слово Лоцман. — А если на самом деле это только поделки из камня?

— Нет, это окаменевшие звери, поверь мне, Андрей. Василисков у нас было много, знаю я, как выглядят окаменевшие звери. И Хмара подтверждает — зачарованы.

— А оживить их можно?

— Можно. А зачем? — Рыська пожал плечами, но в темноте сарая Май этого не увидел.

— Я имею в виду — гусар, — Андрею было ужасно интересно поговорить с этими горе — драконоборцами.