Беллоди ждал его на берегу и не спешил покидать Порт-Султан.
— На этот раз будет совсем тесно, — заметил младший лейтенант.
— Переживем, — выдохнул Хеллборн.
Он устал, смертельно устал.
Глава 14. Он еще и летает.
— А? Что?! Где?!! — Хеллборн так резко вскочил — вернее, попытался вскочить, что набил себе еще одну шишку. Ой! Больно! Но боль помогла ему вспомнить, где он находится.
— Сколько я проспал? — спросил Джеймс заглядывающего в торпедный отсек Беллоди.
— Понятия не имею, — зевнул тот. — Я сам часов двенадцать провалялся. Вот, зашел тебя разбудить. Пошли наверх, там гораздо просторнее, и можно выпрямиться в полный рост. Почти все наши товарищи уже там.
— Куда "наверх"? — не понял Хеллборн.
— Увидишь, — загадочно и коварно улыбнулся Беллоди. Он ведь тоже был коварным альбионцем.
— Мы что, всплыли на поверхность? — уточнил Джеймс, выбираясь в коридор.
— Вроде того, — неопределенно ответил Реджи.
— Вроде качает, но качка какая-то странная, — заметил Хеллборн. — Я имею в виду амплитуду и частоту... Что это? Свет? Свежий воздух?
Действительно, входной/выходной люк был распахнут. Джеймс пожал плечами и поднялся по откидной металлической лестнице вслед за Беллоди. Выбрался наверх, посмотрел по сторонам и разинул рот от удивления.
Субмарина плавно покачивалась в воздухе, на первый взгляд — где-то на отметке "1000 метров выше уровня моря".
Все еще удивленный Хеллборн вцепился в металлические поручни, ограждавшие палубу подлодки и осторожно посмотрел вниз. Океан был пуст. Ну, почти. Какая-то земля виднелась у самого горизонта справа по борту. Судя по положению послеполуденного солнца, подлодка двигалась на восток. То есть летела. При этом нечто отбрасывало на нее гигантскую тень. Даже в это время суток.
— Я всегда любил дирижабли, — сказал кто-то у них за спиной. Хеллборн обернулся и увидел капитана Бастэйбла. — Есть в них что-то возвышенное и утопическое... Вы не знаете, как называется эта модель?
— Понятия не имею, — пожал плечами Джеймс. — Явно что-то немецкое.
— "Летающая крепость", — вступил в разговор Беллоди. — Я уже успел разузнать. Корейская постройка, берлинская лицензия. Бывший "Карголюфтер М-15".
— Просто красавец, — зачарованно прошептал Освальд Бастэйбл, задрав голову. — Поднимемся наверх, джентельмены?
— Да, почему бы и нет, — согласился Хеллборн.
— Только нам придется вернуться в субмарину, — объяснил Реджи и указал на гибкую гофрированную трубу, напоминающую противогазный шланг, метров в семь длиной и диаметром в полтора. Она тянулась из кормового люка субмарины и пропадала в гигантской гондоле над их головами. Разумеется, не эта вулканическая кишка удерживала субмарину в подвешенном состоянии, но чертова дюжина толстых и прочных на вид металлических тросов. Одни крепились к носу, другие тянулись от гондолы к рубке или кормовой надстройке.
Хеллборн покорно кивнул и направился обратно к лестнице. Даже Бастэйбла не пропустил, ибо в данной ситуации настоящий джентельмен должен был идти первым, оставляя старших по званию и по возрасту, а также прекрасных дам в арьергарде/кильватере.
Прекрасная дама обнаружилась у подножия лестницы.
— Это правда? — спросила капитан Мэгги Хан. Она успела выбросить свои флажковые платья и снова облачилась в корейскую зеленую униформу. — Нас взяли на воздушный буксир? Южане всегда были склонны к извращениям.
"Южане? — не сразу понял Хеллборн. — Ах, да, манчьжурская леди имеет в виду корейцев..."
— Так точно, — подтвердил Джеймс. Подтвердил факт воздушного буксира. Тему корейских извращений он решил в скромности своей не развивать.
Путешествие через "противогазный шланг" было недолгим и скучным, и вот они уже в гондоле дирижабля. На первый взгляд, гондола была огромна и просторна. Да, здесь можно выпрямиться во весь рост.
Стоявший на посту у входного люка корейский капрал в синей униформе Императорской Авиации отдал им честь.
— Добрый вечер, добро пожаловать, — добавил он на хорошем английском и улыбнулся.
Вооружен он был куда лучше своих подводных сограждан, заметил Хеллборн. 15-зарядный автомат М-8 "Ремингтон" 35-го калибра. Конечно, это не совсем промежуточный патрон...
— Спасибо, — ответил за всех капитан Бастэйбл. — Вы не будете против, если мы...
— Добрый вечер, добро пожаловать, — повторил кореец и снова улыбнулся.
— Боюсь, вы меня неправильно поняли... — продолжил было англичанин.
— Добро пожаловать, добрый вечер, — несколько неуверенно ответил капрал. Улыбка его слегка померкла.
Мэгги Хан откашлялась и заговорила с часовым по-корейски. Тот снова расцвел, несколько раз поклонился благородной госпоже и выстрелил в ответ целым потоком слов. Еще один вопрос-ответ-поклон, и Мэгги повернулась к союзникам:
— Мы можем ходить где угодно, кроме орудийных отсеков, машинного отделения и капитанского мостика. На четвертой палубе есть пустые каюты, мы можем выбрать любую. В случае тревоги мы должны оставаться там, если только по селектору не прозвучит специальное объявление. За ужином — в шесть часов по бортовому времени — капитан корабля проведет брифинг для всех гостей и союзных офицеров. Капрал приносит извинения. Он только ненадолго заменил своего англоговорящего товарища — того срочно вызвали по важному делу.
— Четвертая палуба? — переспросил Хеллборн. — А на какой палубе мы сейчас?
Последовал еще один короткий, но бурный корейский диалог.
— На шестой. Частично склады, частично двигатели, частично каюты для младших членов экипажа. Пятая — аналогично. С четвертой начинаются офицерские каюты. Он извиняется, что почетным гостям не предоставили каюты на первой или второй палубе, но офицеры корабля должны быть поближе к капитанскому мостику. На всякий случай, — перевела Мэгги. — У нас же нет обязанностей на корабле, поэтому... Впрочем, каюты четвертой палубы ничем не хуже верхних. Он клянется своей честью.
— Да будет так, — подытожил Освальд Бастэйбл. — Подберем каюты, дамы и господа? Или сначала познакомимся с кораблем?
Было ясно видно, что капитан предпочитает второе, а первое предлагает только из вежливости.
— Одно другому не помешает, — заметил Хеллборн. — Знакомясь с кораблем, мы рано или поздно доберемся до четвертой палубы.
Так оно и вышло. Или примерно так. Всего через несколько шагов союзники наткнулись на прежде незнакомого офицера в мундире британских ВВС.
— Сквадрон-лидер Роджер Бушелл, — представился тот. Хеллборн обратил внимание на его преторианский акцент. — На борту "Летающей Крепости" исполняю обязанности офицера связи Альянса. Готов содействовать и оказать. Рад снова видеть вас, мистер Беллоди.
— Вы знакомы? — удивился Джеймс.
— Всего несколько часов, — пожал плечами Бушелл. — Итак, дамы и господа?...
Офицер связи Альянса провел своих новых знакомых по всем палубам и коридорам, показал машинное отделение и орудийные отсеки ("со мной можно", — пояснил он), после чего помог подобрать каюты. По ходу дела к ним присоединились еще несколько офицеров ФАБРИКИ, уже успевших покинуть субмарину и теперь бесцельно блуждавших по огромному воздушному кораблю.
— Не слишком ли большая роскошь для военного судна? — заметил капитан Гордон, стоя на пороге предложенной ему каюты.
— "Крепость" задумывалась как флагманский корабль для целого комбинированного воздушно-морского флота, — пояснил преторианец. — Здесь должен был разместиться полный Генеральный Штаб — адмиралы, маршалы, принцы крови. Но корейцы переоценили свои возможности, — Бушелл понизил голос, — вот каюты и пустуют. Справедливости ради, только в этой миссии. Например, вместо одного принца крови в каюту можно запихнуть пять-шесть, а то и семь-восемь воздушных пехотинцев... Кто-нибудь хочет отдохнуть? Или продолжим экскурсию, дамы и господа?
Мнения разделились.
— Я и так часов пятнадцать проспал, — заявил Хеллборн. Несколько человек с ним согласились.
— Хорошо, все желающие следуют за мной, — объявил преторианский офицер. — Всем, кто остается — встречаемся в 18.00. в кают-компании, на верхней палубе.
Экскурсия продолжилась. Мнения продолжали разделяться, но уже по другим вопросам.
— Будущее все равно за самолетами, — заявил Гордон. — И даже более тяжелыми машинами.
Они остановились на второй палубе, рядом с пулеметным гнездом внешнего коридора. Сидевший за гашетками корейский бортстрелок (совсем не коротышка) откровенно скучал.
— И даже эти тяжелые машины по форме будут напоминать дирижабли, — задумчиво пробормотал капитан Ланинг.
— Но обычные дирижабли будут доминировать еще долгие годы, — заметил сквадрон-лидер Бушелл, — пока мы получаем дешевый гелий из Альбиона.
— Далеко не все могут рассчитывать на альбионский гелий, — напомнил русский капитан Петров, — поэтому мы ищем альтернативные пути.
— Например? — одновременно спросили Гордон и Ланнинг. Хеллборну почему-то показалось, что их интересуют совсем разные пути.
Лейтенант Флерофф внезапно закашлялся, но капитана Петрова это нисколько не смутило.
— Комбинированные конструкции. Например, наш "АН-37".
— Тупиковый путь, — перебил его американец Ту-Хокс. — Невероятно остроумная система, но эта дорога ведет в никуда.
— "АН-37"? — переспросил Хеллборн и незаметно покосился на Флерова. — Впервые слышу. Это ведь не серийная машина?
— Да, мы построили всего несколько опытных моделей, — подтвердил Петров. — Но они неплохо показали себя в Каспийской войне.
— Я пилотировал один из них, — с гордостью заявил полковник Алилуефф. Он сказал это по-русски, поэтому из всех англосаксов его понял только Хеллборн. Кажется, в этой компании он еще не хвастался своим знанием русского языка?...
Петров перевел слова Алилуеффа для остальных.
"Вряд ли он пилотировал его на той самой войне, — подумал Хеллборн, — ему даже сейчас едва девятнадцать, а тогда..."
— Каспийская война! — хмыкнул Бушелл. — Нет, ваши солдаты прекрасно себя показали, но только против такого противника "АН-37" и годится. Будь у ваших врагов современная авиация и зенитное оружие...
— Что означает аббревииатура "АН"? — спросил коммандер Корниш. Он вовремя выбрался из грязевой ямы и теперь прекрасно себя чувствовал.
— "Александр Невский", — пояснил лейтенант Флерофф.
— А, этот ваш блокбастер! — понимающе кивнул британец. — Вы его специально выпустили на экраны перед вторжением в Пруссию?
— Простите, господа, но что представляет из себя этот самолет? — спросил Хеллборн. — В 37-м году я был на другой войне и совсем не следил за Каспийским морем.
"Дурацкая война, между прочим, — подумал он. — Часто всплывали, так ни разу и не выстрелили".
— Комбинированная конструкция, — повторил капитан Петров. — С водородным двигателем...
— Ваши летчики, воспитанные на идеях революционного социализма, славятся необычной отвагой, — трудно было сказать, что громче прозвучало в ответе Хеллборна, ирония или уважение, — но это слишком даже для них. В наши дни даже на простом водородном дирижабле не всякий смельчак полетит...
— Вы не дослушали, мистер Хеллборн, — продолжал русский офицер. — Это сцепка, самолет плюс дирижабль. Самолет летит впереди. Он тянет за собой дирижаблеподобный баллон с водородом. Они соединены шлангом, длиной в двадцать-тридцать метров. Если даже баллон сгорит от прямого попадания, самолет не пострадает.
— Я понял, — перебил его коварный альбионец, — это почти как итальянский огнеметный танк — только он еще и летает!!! Я восхищен.
— Наш дуче... — начал было мичман Монтуори.
— Ваш дуче велик, — перебил его Хеллборн, — но даже он не мог предвидеть, как сильно извратят его идеи эти сумасшедшие русские "десятники"! Простите, господа, я не думал вас обидеть.
— Вам это не удалось, — развел руками Петров, — но почему "десятники"?
— В Китае "десятниками" называют христиан, — заметил Эверард.
— Разве это не британское влияние? — спросил кто-то.
— Нет, просто китайский иероглиф "10" выглядит как крест, — пояснил американец.
— Разве у вас в Альбионе придерживаются концепции доктора Вайсса? — удивился Бушелл. — Кажется, это он писал о том, что современный коммунизм — всего лишь еще одна разновидность христианства.
— Простите, но российский революционный социализм нельзя в полной мере отождествлять с коммунизмом, — возразил Петров. — Конечно, мы стремимся к построению общества всеобщего равенства и социальной справедливости, однако передовые силы рабочего класса...
— Я не то хотел сказать! — возопил Хеллборн. — Хотя термин действительно имеет библейские корни. "Эсер" — это "десять" на финикийском языке.
— Финикийском? — переспросил Эверард. — Иногда альбионский подход к древней истории меня просто пугает.
— Куда больше должен вас пугать альбионский подход к современной истории, — заметил Петров. — Скажите, мистер Хеллборн, в вашей стране существуют коммунистические или социал-демократические партии, отстаивающие интересы рабочего класса?
— После Великой Войны были какие-то волнения среди докеров, — неуверенно промямлил Джеймс. — Кажется, их всех расстреляли.
— Вот видите! — торжествующе воскликнул Петров. — Вот до чего довела вашу страну изоляция от остального мира и глубоко пущенные в землю консервативные пережитки!
— Куда пущенные? — не понял Хеллборн.
— Вы должны простить мой несовершенный английский, — смутился русский капитан, — но это не отменяет самого факта!
— В самом деле, мистер Хеллборн, — заметил подошедший капитан Байард, — против фактов не попрешь. О чем спорим?
— Да что вы понимаете! — воскликнул Джеймс. — Вся ваша Америка создавалась как бесплатное приложение к Альбиону!
— Неправда! — воскликнул Гордон. — Это вы предали нас, когда мы могли получить свободу!
— Это было не совсем так, — смущенно заметил Эверард. — Последняя возможность была упущена еще в 1834 году, когда генерал-капитан Ридерхост встретился в Лиме с адмиралом Спонтакером. Я знаю это, потому что тщательно изучал вопрос...
— Во всем виноват ваш "национальный герой" Уокер! — перебил его Хеллборн. — Он мог повести отряды на север, но вместо этого решил ударить собственной кровью себе в голову...
— Это как?! — изумился Бушелл.
-...и высадился в Альбионе, где затянул Маклиновскую войну как минимум на год! — продолжал Джеймс. — Маклин уже стоял на грани поражения и собирался пустить пулю себе в лоб, когда к нему прибыл посланник Уокера.
— Теперь вы понимаете, как далеко зашли противоречия между современными империалистическими державами? — заметил Петров. — Вот к чему приводит неистребимая жажда наживы и погоня за чистой прибылью!
— Кто бы говорил, — не остался в долгу Хеллборн, — любители грязной прибыли и империалисты номер 1. Что вы потеряли в Восточной Пруссии, товарищ Петров?!
— Не будьте лицемером, мистер Хеллборн, — укоризененно покачал головой русский капитан. — Не говорите, будто сочуствуете этим феодальным средневековым крестоносцам.
— Нисколько, — охотно признался Джеймс, — но Крова... госпожа президент что-то говорила об исторических правах и несправедливо отнятых землях?
