— Если удастся доказать, что эта опасность реально была. Вы же знаете, как они любят копаться в мелочах и придираться к деталям.
— Один отбивался против пяти, причём старше его... — напомнила бабушка.
— Не один, а вдвоём. Там ещё та самая Ира Зверева была. — напомнил отец.
— Так он ЕЁ защищал? — догадалась бабушка и повернулась к Коле.
— Угу. — только и смог выговорить тот.
— Так она же... Тоже маленькая ведьма! — заметила бабушка. — От это поворо-от! И как, она не...
— Ну... — замялся Коля.
— Ясно с тобой. Покрываешь!
— Ну... — испугался Коля. Ведь бабушка его легко раскусила.
— Правильно внучок! Своих надо покрывать. — неожиданно похвалила бабушка.
— А-а?!! — разинул рот Коля уже от изумления.
— Даже перед Невыразимцами? — посмеиваясь спросил папа.
— Даже перед ними! — подтвердила бабушка.
— Думаете, авторитетом надавить?
— А почему бы и нет? Кстати тебе, Серёжа, большой скандал надо бы закатить!
— За что?!! — удивился папа.
— Дык! Ты же до сих пор не ходил в школу по поводу того самого... Когда Колю в грязи вываляли..
— Ну... — замялся папа. — Я им позвонил. Ну... У нас же на предприятии такой... аврал был!.. Но я обязательно схожу! В ближайшую субботу!
— Вот-вот! Сходи. Только Невыразимцы как бы не завтра уже припрутся. Надо быть готовым. Ведь не посмотрят что мы статусные и род у нас древнейший.
— Что-то как-то вы пессимистично сейчас... — заметил папа.
— Вот и будем давить, что Коля за свою жизнь испугался. Ведь испугался?
— Д-да! — с готовностью подтвердил тот.
— Вот! — удовлетворённо указала ладонью на Колю бабушка.
Коля понял, что его будут защищать, и кажется особой взбучки со стороны родителей не предвидится. Ведь прямо при нём стали обсуждать варианты как его оправдать пред грозными "невыразимцами"... Кстати, а кто это такие "Невыразимцы"?... Да и что такое...
Коля открыл рот, но спросил то, что больше жгло язык.
— Бабушка! А что такое "статусные ведьмы"?
— А я разве не рассказывала? — удивилась бабушка.
— Вы говорили, что многие так называются. И что есть не статусные. И... больше ничего.
— Хм... упущение!
Папа ухмыльнулся, открыл, было рот что-то сказать, но передумал и с хитринкой во взгляде стал наблюдать за сыном и бабушкой.
— Да уж... Впрочем, надо бы Элю дождаться чтобы окончательное решение принять. А то без неё как-то нехорошо. Посему...
— Да! Кстати! — прервал папа бабушку. — Надо бы обучить Колю контролю и распределению сил. А то ведь и до беды недалеко. Я считал, что вы этому уже обучили.
— Когда бы я могла его обучить? Нас также как и вас последний месяц гоняют по району как сидровых коз!
Папа сделал печальное лицо и снова тяжко вздохнул.
— Тогда придётся Коле спать мало. На ближайшие месяц-два.
— Что-о?!!!
— Это будет тебе наказанием. — хором, выговорили папа с бабушкой. Переглянулись и ухмыльнулись.
— А ты думал, что если нарушаешь категорические запреты, то тебе всё сойдёт с рук? — приподняв бровь бросил папа. Коля нахмурился и снова опустил взгляд на узоры половика.
— И я тебе говорила, что Перуновы Огни — не шутка! — сказала бабушка. — Ещё чуть-чуть и ты бы сорвался. А там...
— Что, сгорел бы? — со страхом спросил Коля оторвавшись от созерцания поля.
— Мог бы сгореть. — кивнула бабушка. — Но так как у тебя специализация "жизнь" могло бы случиться и кое-что похуже.
"Пугает. — сообразил Коля. — Если бы угроза была настолько реальной как она говорит, то меня бы уже отлупили так, что сидеть в ближайшие дни было бы затруднительно. Но... Всё-таки угроза есть, если пугают. Хреново! Однако... что же это такое "похуже чем сгореть"?".
В комнате воцарилось тягостное молчание. Папа с бабушкой сверлили взглядами Колю, а Коля... Коля постепенно успокаивался. Не зря же папа бесконечно повторяет, что бояться надо только тогда, когда реально опасно. А что теперь? Те самые огни — уже пропали. Давно. Даже сияния не осталось. Сила восстанавливается. И успокаивается. Ведь чувствуется как! Да и бабушка говорила именно о перенапряжении. А перенапрягаться в ближайшее время не предвидится.
Вот завтра... Завтра и буду бояться. Ведь в школе появится битый Шпиндель с компанией. И что-то надо будет придумывать, чтобы не оказаться битым. А бить будут. Особо жестоко. Мстить за страх, за унижение. За ДВОЙНОЕ унижение, так как их побили не какие-то ровесники или вообще "старшаки", а "мелкота".
— Завтра же пойду в школу. — почти что отозвался на Колины мысли папа отказавшись от прежнего заявления про субботу. Но говорил он бабушке. — Мне назавтра всё равно дали "отходную". Чтобы восстановился и проветрился. Вот и пойду "зубы точить" об педколлектив школы. А то, что я с аурой — переживут.
— Но ты там не перестарайся! — усмехнулась бабушка. — А то получится как тогда...
— Это когда?! — вздёрнул брови папа.
— Да когда ты в парткоме огнём выдохнул. На секретаря отдела пропаганды.
Папа рассмеялся.
— Тебе смешно... — нахмурилась бабушка. — А отдуваться, за твою вспыльчивость и "воспламенимость" мне пришлось. Как главной по ковену. Сколько там пены из огнетушителя на того партейца перевели?
— Много! — сквозь смех сказал папа. — По самые брови залили. Вместе со столом.
— Вот и не надо воспламеняться! А то ещё и школу, не ровён час, восстанавливать придётся... А не только какой-то там слегка обгоревший стол местного бюрократа...
— Ну он был сильно не прав! — примиряюще высказался папа. — Да и восстанавливать пришлось только обивку на столешнице. Я управился за минуту. Всего-то делов.
— Ага. После большого скандала.
— Вот только что с тобой делать? — внезапно повернувшись к Коле вопросила бабушка.
— Э... Ну... Если меня не будут пытаться убить в школе разные... старшаки**... Мне и незачем будет колдовать.
(** "старшаки" — жарг. сокращение от "старшеклассники")
— Резонно! — нехотя признала бабушка. — Но всё равно! Ты нарушил запрет, так что спать тебе на ближайшее время придётся меньше, а вместо сна — тренировки!
Коля воспринял эти угрозы как прогноз погоды — всё равно уже не отвертишься, да и тренироваться он всегда "за"! А то ведь нихрена не знает, и мало что умеет. Так — что-то нахватался когда родители его учили... когда вспоминали, что надо бы его чему-то поучить... и из неудобочитаемой книги, что у Андрея Зорина лежит. Вот только за счёт сна...
Коля тяжко вздохнул и вспомнил, что хотел спросить.
— Ба! — поднял он взор на бабушку. — Так, а что такое "статусные ведьмы"?
Бабушка и папа в изумлении переглянулись... и рассмеялись.
— Тыс-смотри! Отрок совсем страх потерял! — сказала бабушка отсмеявшись.
— Ну... Всё равно же вы уже решили меня наказать.. — опечалился Коля. — А папа говорит, что бояться надо не тогда, когда неприятность ещё не случилась, и не когда она уже случилась. А когда есть.
Взрослые переглянулись.
— Всё равно Элю ждать. — сказала бабушка. — Можно и просветить дражайшего внука. Садись уж!
Коля опустился на диван и приготовился слушать. Хоть и сказал, что бояться уже поздно (или рано), но напряжение его не покидало. Даже сидел он так, как будто лом проглотил. Он чуял, что всё ещё только начинается, а его вопрос, точнее ответ бабушки на него, лишь заполнение времени ожидания мамы.
— Статусные, Коля, это те, которые получили Статус... Не понятно? — Как-то лукаво выговорила бабушка.
Коля лишь исправно помотал головой.
Бабушка же, поудобнее устроилась на стуле и приступила к рассказу.
— В далёкие времена, нас ненавидели правители. Ненавидели потому, что мы им не подчинялись. Не платили дань, не служили им, не склонялись пред ними. Боялись сельские кулаки, потому, что нас нельзя было грабить, как всех остальных крестьян — сила за нами стояла им неведомая. Боялись и ненавидели тёмные людишки, для которых всё, что не понятно, вызывает животный страх. А люди, обладающие необычными способностями, которые могли делать такое, что другим не под силу — вызывали у этих тёмных людишек ещё и лютую зависть.
Для них страшнее всех напастей, хуже смерти — неизвестное и непонятное. А люди, которые ещё и умнее их, знают больше них — страшней во сто крат. Ты знаешь, что Сила не любит дураков — она их убивает. Потому в нашем колдовском племени и не осталось людей глупых. Одних убивала Сила, с которой они не совладали, других убивали те самые тёмные людишки, которые по приказу князей и бояр за нами гонялись.
Но это было пол беды.
Когда до князей дошло, что мы можем у себя лечить страшные болезни, что мы живём многократно дольше них, они возжаждали этой Силы что даёт так много их носителям. Но мы им не могли дать её. Сила она любит людей умных и чистых. А они имели злые, грязные, алчные души...
Коля заметил что папа при этих словах вскинулся, открыл, было, рот, но тут же закрыл, решив не прерывать. Бабушка же продолжила.
— Когда же им объяснили, что мы не можем им передать Силу, они преисполнились ненависти и зависти. Натравили на нас жрецов их мёртвого бога, которые немедленно и наше Искусство, и нашу Силу, и нас самих объявили порождением Дьявола. Нас травили на протяжении тысячелетия, как они воцарились на Руси. Сносили наши святилища, оскверняли поля Силы, устанавливая на них свои мерзкие строения, от чего Сила с них быстро исчезала.
И когда грянула Революция, мы поняли, что большевики не просто власть делят, а выступают все как один против всех наших врагов. Ведь выступали они против паразитов земли Русской — князей, бояр, помещиков, кулаков; против жрецов мёртвого бога, нанёсших нам огромный ущерб, от которых погибло очень много наших братьев и сестёр. Большевики дрались за свободу и счастье всех трудяг на свете, против власти паразитов.
Вот тогда и собрались главы Родов, представители Вольных Союзов. Долго решали-рядили что и как делать. Многие оказались не согласные договариваться. Предлагали выждать и посмотреть что будет.
Но те, что выступали за союз с большевиками, за договор, они справедливо указывали, что если мы сейчас не поможем им, то они могут и не победить. Сейчас даже малые силы могут качнуть чаши Весов Судьбы в ту или иную сторону.
И мы решили идти договариваться.
Не все. Особенно много несогласных договариваться, предпочитающих затаиться и выжидать, было среди тех, кто был хоть и с Силой, но не входил в Древние Рода и Кланы Матери Подательницы Жизни. Те, кто так или иначе получили Силу помимо Древних Родов и Кланов, кто взошёл совсем недавно. Среди последних было много одиночек. И их можно было понять — они были самые уязвимые.
Но решение было принято. И большинство Родов решило пойти на Союз.
Когда большевики узнали кто к ним пришёл договариваться о союзе, по-началу, не поверили. Когда поверили, — изумились. Когда же изумление прошло, был заключён Тайный Договор в котором значилось, что все Рода, что поддерживают большевиков в борьбе за дело освобождения всех трудящихся мира, получают Статус. Статус союзников и защитников. Важных союзников и защитников.
После, когда стало ясно, что большевики побеждают, к этому союзу стали присоединяться те Рода, что ранее выжидали. Не все, но большинство получило Статус. А после и определённые привилегии. С обязательствами. А то как без них? Ведь мы много чего умели. И для нас возврат старых порядков буквально означал смерть! Для всех. Остальные же, кто не стал объявлять о себе и вступать в открытую борьбу за Свободу трудящихся, остались при своих.
Вот с тех пор и делимся мы — на Статусных и безстатусных.
— А мы Статусные? — осторожно спросил Коля.
— Да. Мы Статусные — и Змиевы...
Папа с важным видом кивнул и добавил:
— ...И Маровы.
— А в нашем городе много родов? Статусных.
— Да с десяток наберётся... — Неопределённо ответила бабушка. Было видно, что она знает, но отвечать не торопится.
На веранде хлопнула дверь.
— Вот. Эля пришла. — удовлетворённо заметила бабушка, а папа поднялся со стула встречать супругу.
Скоро стремительным шагом в комнату зашла мама. Она быстро сообразила.
— И что произошло на этот раз? — без обиняков спросила она резко.
— Присаживайся! — бросила бабушка маме.
— Ну, друг мой ситный! — вдруг очень грозно произнесла бабушка воззрившись на Колю. — А вот теперь рассказывай нам всё как было и без утайки!
На слове "всё" бабушка сделала особенное ударение.
Коля понял, что попал в крутой переплёт. И что перед этим бабушка с папой лишь прощупывали его. А сейчас начнётся главная... экзекуция. Пусть словесная, но не менее неприятная.
* * *
*
Людмила Зверева подошла к двери своей квартиры с острым желанием упасть на диван и как минимум час не подниматься. Но ведь надо было ещё сготовить ужин и покормить дочь. А сил уже почти не осталось.
Видать придётся распечатать ту самую пачку пельменей, что купила вчера. Думала пролежит недельку, как НЗ в холодильнике. Но кто же знал, что та ситуация, под которую и приобреталось, случится чуть ли не назавтра?!
День выдался какой-то бешеный.
Приходилось мотаться из конца в конец городка, причём все случаи были "срочные". И если бы вся беготня кончилась выездом к месту падения того палёного магистра-шпиона... Так ведь нет!
То в лаборатории вдруг понадобилось её "экспертное заключение" по найденной безделушке заряженной простейшим заклинанием, то где-то посреди частной застройки вдруг обнаружился какой-то след, показавшийся подозрительным одному из офицеров "Подразделения К", и так далее, и тому подобное. И всё бы хорошо, да вот большинство этих "срочных дел" оказались не стоящих и выеденного яйца.
Под вечер ноги гудели, а голова пухла от избытка впечатлений. Проверяли её, что-ли, новые сослуживцы? Но если проверяли — это они зря. Доверять надо! А то ведь и отыграться можно. Строго в рамках инструкций и правил. Ведь сами забегаются.
Отложив злые мысли Людмила отперла квартиру, тяжело переступила порог и прислонилась к стене.
— Ма-ам? Тебе помочь?
Дочка взирала на неё с некоторым страхом.
— Не бойся. Я просто очень сильно устала.
Озабоченность на лице Иры сменилась на непонимание.
— Доставай пачку пельменей из холодильника. Сегодня у нас... будут покупные пельмени.
— Н-ну они тоже хорошие... — не поняла Ирина. — Ты конечно, лучше делаешь. Но раз ты так устала... Я сама их сварю, мама!
— Давай! — кивнула она и развернулась чтобы запереть дверь.
Пока Людмила переодевалась в домашнее, Ира успела сварить пельмени. По квартире поплыл аппетитный запах. Оставалось лишь разложить пельмени по тарелкам и залить сметаной из полулитровой баночки которую Людмила достала из сумки.
Эта банка у них была постоянной "сметанной". Час назад её очередной раз в магазине продавщица заполнила свежей, начерпав длинным половником из большого алюминиевого бидона. Сегодня, похоже, эта банка опустеет наполовину. Что-то после такой беготни очень сильно аппетит разыгрался.
