— Глава пятнадцатая
Где становится ясно, что если Коля и хулиган, то "комнатный".
В школе всё было как обычно последнее время. То есть в отсутствие Федьки Шпинёва — тишь да благодать. Куда угнали этого хулигана, никто из учеников не знал. Но Коля предполагал, да помалкивал.
Он даже о происшествии в воскресенье так никому ничего и не сказал. Все видели, что он ходит как пыльным мешком из-за угла хлопнутый, смотрит на окружающее дикими глазами, но при попытке расспросить — тут же теряется. Даже если надавить — только начинает разевать рот, будто что-то хочет сказать, но в последний момент одумывается, и набычившись молчит.
Такое поведение Коли лишь раззадорило одноклассников и они строили по этому поводу догадки одна безумнее другой. Что интересно, но об его участии в деле отправки в больницу самого Федьки-Шпинделя, и ещё одного Федькиного ближайшего сподвижника, так никто и не проговорился.
Три ведьмочки вокруг Коли тоже не могли не заметить состояние одноклассника и его молчание удивило.
Юля и Маша попытались вызнать у Иры, но как оказалось, Коля и ей ничего не сказал. А то, что мать Иры была в курсе происшедшего, они даже и не подозревали. Оно и ясно — если информация относится к служебной, то Людмила Зверева будет помалкивать и не посвящать в неё даже ближайших родственников. Даже дочку. Особенно дочку.
Для людей знакомых со спецификой службы, такое поведение было само собой разумеющемся, но подростки школы номер один об этом как-то не задумывались. А раз не задумывались, то "по умолчанию" считали, что как раз Ира должна была бы быть в курсе. Но раз не в курсе, то по их кривым выводам получалось, что и "Подразделение К" как-бы не в курсе, и сама Ира тоже потому, что Коля умудрился что-то такое отчебучить, что если всплывёт...
Потому, все трое ведьмочек взирали на него со смесью страха и жалости. Всё ждали, когда некое страшное дело наконец-то выплывет и за ним придут "из того самого".
О домыслах своих одноклассниц и одноклассников Коля как-то не задумывался и даже не замечал взглядов кидаемых в его сторону. Ведь он целиком был поглощён воспоминаниями окровавленной лисы-оборотня и браконьера, направившего ружьё прямо ему в лицо. Эти картины ему даже ночью снились.
Родители, естественно, попытались как-то сгладить его переживания, но особого успеха не добились. Разве что осознание полной правоты Коли и то, что он может считать себя героем, немного помогли. Ему бы рассказать кому из близких друзей — сразу бы полегчало, но этому мешали два обстоятельства. Во-первых запрет трепаться о происшедшем, которого он не мог ослушаться; во-вторых осознание того, что драма, разыгравшаяся в лесу, даже для ведьмочек, не говоря уже обо всех остальных в классе, выглядела бы как самая завирально-хвастуновская сказка.
А ещё хуже для Коли было то, что Андрей запропал.
Говорили, что всю его семью куда-то там направили, то ли в какой-то санаторий, то ли на какие-то курсы прям для всех разом... Вот кому он мог бы рассказать, его-то как раз и не было. Ведь только Андрей мог ему поверить. Потому что Андрей из тех, кому он полностью доверял. Он был своим. И то, что ему запретили, как ни парадоксально, но не очень влияло на это хотение посвятить друга в тайны. Ведь он же ему доверил тайну Родовой Книги Зориных? Да! Так что не по-пацански будет от него скрывать. Особенно зная, что рано или поздно история всплывёт. Тем более, что Ратенфенгеры оказались в ближнем круге знакомств его семьи. А раз так, то и Андрейку тоже рано или поздно своим вниманием зацепят.
И расскажут.
Но когда это случится — ждать не дождаться.
Но Андрея уже третий день ни в школе, ни дома не было.
Так что, придя домой после школы, Коля забросил портфель "на своё законное место" — за диван, — и пошёл шляться по городу. И как-то само собой ноги его вынесли к церкви. Той самой, где он познакомился с попом, старостой церкви и Николасом Ратенфенгером.
Посмотрел издали на старинное, красного кирпича здание с крестиками на куполах, но близко подходить так и не стал.
Наоборот — развернулся и пошёл в сторону того самого недостроя, где, как он знал, была "тайная база" братьев Соколовых. Но то, что он повернул именно в ту сторону, он как-то не осознал. В голове крутились картинки прошедшего диалога с попом. Тогда, когда он и познакомился с такой знаменитостью как Крысолов Из Гаммельна. Да и много чего он хотел тогда спросить у Соколовых, да не успел. Слишком уж богатый на события день тогда выдался.
Дойти до недостроя, правда, ему было не судьба.
Вдруг прямо из-за ближайшей ели, что высажены по периметру площади, на которой находилась церковь, выпрыгнули двое балбесов.
— Стоять-бояться! — выпалил ближайший, да таким грозным голосом, что Коля не думая с перепугу пульнул в лицо оравшему шарик, что так удачно в воскресенье сколдовал в харю браконьера.
Балбес оказался Соколовым. А значит учёным и ловким.
Шарик усвистел над его ухом и скрылся в молодой зелёной листве ближнего дерева.
С дерева посыпался мусор и коты.
Обычные. Не Баюны, как уже привычно отметил про себя Коля.
Коты, видно, выясняли на ветке кто главнее и кому выше сидеть и такое предъявление неприятностей им очень не понравилось. Как обычно у этих животных бывает, извернувшись в воздухе, шлёпнулись каждый на все четыре лапы и рванули в разные стороны.
— Тю, б-блин! Это же мы! — возмущённо выпалил чуть не "отоваренный" Колиным колдовством Соколов.
— Вот сейчас вижу, что вы... — набычился Коля. — А то выпрыгиваете как... не знаю кто!
— И чё?! И сразу колдунством драться? — обиделся Соколов.
"Кстати это какой Соколов? — подумал Коля. — Близнецы, блин штоб... они были здоровы!".
— Скажи спасибо, что не огненным зарядил!.. С перепугу. — таки буркнул недовольно Коля, придержав другие, рвущиеся на язык вопросы.
— Так ты же жизнюк... кажется? — отозвался наконец второй.
— А пульнул вообще воздушным! — добавил первый.
— Дык ото ж! Потому что жизнюк! Потому и огненным. Как прожарю — так и залечу! — ухмыльнулся Коля, делая вид, что пошутил.
— Блин! Блин-блин-блин! Ты ва-аще берега потерял! Совсем закрутел! — засмеялся первый. — Крутой, стал, как...
— Как яйца в смятку! — подсказал второй.
Коля, увидев, что братья к нему каких-то претензий не имеют и вообще шуткуют, расслабился.
— Но ва-аще! Ты так не ворожи. А то... мы же тебе говорили, что ловят нас на этом.
— Дык! — полез чесать затылок Коля. — Подумал, что снова Федькины друганы на меня... Вот и перевозбудился.
— Ла-адна, убедил! — хлопнул его по плечу первый. — Айда! Ты принят в нашу банду! Экзамен сдал... Хотя его Никола Крысолов попортил...
— ...Слегка. — тут же добавил второй.
— Но то уже детали.
— ...Мелкие! — хмыкнул за спиной у Коли второй.
— Это как попортил? Тем что вас шуганул? — спросил Коля и добавил. — И вообще напомните как кого из вас по имени. А то как-то неудобно.
— Не парься! Все нас путают по-началу. Он... — первый кивнул на брата, — Семён. А я...
— Ну ты, значит, Миха.
— Верно!
Когда уже отшагали полквартала, Коля вспомнил, что братья так и не ответили на вопрос про Крысолова.
— А... Про этого... Николу Генриховича... — замялся он. — вы откуда его знаете? И почему говорите, что он вас шуганул?
— Ну-у... — в свою очередь замялся Михаил.
— Он нас гонял и он нас знает. — без обиняков объяснил Семён и бросил многозначительный взгляд брату.
— Так вы боялись, что он вам по головам настучит? — начал догадываться Коля. — Колитесь: ведь это ваша "шутка юмора" была такая, меня в ту церквуху заманить?
— Ну-у... — снова замялся Михаил, но быстро поправился и признался. — Чесгря да! Это была шутка. Но мы и не знали, что тебя не предупреждали. Насчёт вонизма...
Коля лишь вопросительно посмотрел на Михаила.
Семён лишь многозначительно скалился, полностью передав право голоса своему брату. То есть, предоставил ему "честь" отдуваться за неудачную шутку.
— Но ты вообще супер! Ты не дрейфь! Даже если бы ты там всего-то две минуты выдержал, а не все пятнадцать, мы бы всё равно! — поспешил с оправданиями и восхвалениями Михаил. — Если пацан уже не побоялся в цеквуху зайти, он уже показал что не ссыкун. А значит уже наш. Мы думали, что ты минуты две-три выдержишь и сбежишь оттуда. Мало кто пять минут выдерживал. А ты прям ва-аще! Как магистр какой-то... Колись: это из твоих родовых умений магию некромантусов игнорить?
— Ну-у... — теперь уже и Коля, по примеру Михаила замялся. Но вспомнил про наручи. — Ну, типа да... Как-то так.... Вышло...
Братья покосились на него недоверчиво. Почувствовали, что Коля что-то недосказал.
— Это значитса, как у самого Ратенфенгера. — "сообразил" Семён. — Тот тоже игнорит их вонизму трупную, как будто её и нет совсем. Наверна, он Коляна тож заприметил. К себе зазывал... Я прав?
— Ну... — споткнулся Коля. — Ну... так! Предлагал научить. На флейте играть. Говорит, что у меня получится. Ну и с птичками...
— Птицами управлять? Ну дык это и мы можем...
— ?!
— Не! Не проси! — понял вопросительный взгляд Семён. — Это уже из наших родовых. И Генрихович тебя обещал обучать. Мы тут пас! А то ещё узнает, специально нас искать будет чтоб по ушам надавать.
— А... Есть за что? Искал?
— Да было дело. — хмыкнул Михаил. — Упарились бегать. Потом уже родители за него нам надавали.
— Но всё равно! Мы от него удрали! — похвастался Семён.
— Потому, что Соколовы! — добавил Миха.
— И ворона, евойного, отвели!
— Нашим родовым колдунством...
— Чтоб след наш потерял!
Они как раз подходили к забору стройки, когда из-за угла вывернула представительная компания подростков.
И выглядели они как урки.
— О-о! Пи... Ой! — чуть не выматерился Михаил. — Петрила-Ветрила опять шоблу собрал. По наши души.
— Слышь, Колян! Ты эта... Мы тебя не обучали как... Такшта ты это... лучше отойди, типа нас не знаешь.
Коле такой заход не понравился. Будто его вообще заранее списали.
— Не держи меня за слабака! — выкатил грудь колесом Коля. — И вообще! Усилению и ускорению меня батя научил. Так что умею!
— Да всё равно... — попытался отговорить его Семён. — У нас это давнишняя склока. А ты тут как-бы посторонний.
— Не гони. — оборвал его Михаил. — Видишь пацан по-пацански поступает. Если что — мы что ль не сможем подмочь? Не впервой.
И с этими словами хищно оскалившись Михаил зашагал навстречу врагам. Молча. В то время как противники, решив "размяться", стали издали осыпать троицу оскорблениями. Ну, как обычно. Только вот все трое — и Соколовы, и Змиев — по "тихому уговору" решили обломать им давно заведённые традиции. Навесив на себя ускорение и усиление молча рванули в атаку. Коля только чуть-чуть замешкался, когда ещё и укрепление на себя навешивал. А что? Если научили, то чего бы и не? Целее будешь!
И мир вокруг Коли резко замедлился.
"И какого хрена я подписался за малознакомых перцев?! — думал Коля сокращая бегом расстояние до компании шпаны, собранной "Петрилой-Ветрилой". — Или соскучился по тому, как по башке стучат? Не! А если эти чудилы Петьки Ветрова меня отдельно потом найдут? Что я буду делать?.. Во влип! Но! Если прям сейчас зарисуюсь как супербрутальная скотина может поостерегутся... Но как зарисоваться?!"
На этом, правда, Коля оборвал свои самокопания, так как опять вспомнил, свою феноменальную "забывчивость": ведь только что на себя и ускорение, и усиление навесил. Да ещё в отличие от братьев Соколовых ещё и укрепление.
"Вона как медленно они под собственным ускорением двигаются!" — отметил Коля, подбегая к крайнему справа. Этот крайний пацан как раз только-только сообразил, что на них напали, и что надо бы уже драться.
Всё для Коли было внове: и драка с применением волшбы на себя, и вообще в компании с такими же как и он ведьмаками.
Кстати, Статусными.
И тоже кстати: против не иллюзорной уличной шпаны. Той, которой ранее сторонился.
И ещё кстати... Ведь если ранее всё происходило очень быстро и думать просто было некогда то сейчас, даже в процессе бега, при растянутом времени, думалось. И можно было преспокойно выбрать и тактику и стратегию.
Однако!...
Внезапно всплыли положения, забиваемые всей семьёй воспитанием.
И среди них: не убей, не навреди!
Да, там была куча оговорок, типа: Если тебя самого убивают, то... Там, в таких ситуациях ,многие запреты снимались.
Но вот здесь и сейчас!
Не убивают.
Да, шпана злобная, многочисленная.
Но!
Коля сейчас под ускорением, усилением, укреплением.
Он тут же прикинул что если прямо сейчас под этими чарами влупит вот по этому, конкретному крайнему пацану, то... покалечит.
И придётся отвечать.
А после того, уже точно новые наручи наденут и всё, капут! Всякая мразота, любящая издеваться над "очкариком", "заучкой" — будет безнаказанна. Хоть он и имел очень хорошее зрение, никогда не страдал мазохизмом заучивать учебники наизусть, но всё равно, по традиции, его всё равно так называли.
А значит...
Уже добежал.
Хоть и с ускорением времени, хоть и растянулись те четыре секунды реального времени, что бежали до задир, на целых двенадцать, но время на размышления кончилось. Настала пора что-то сделать.
Коля подныривает под руку, вытянутую в его сторону тем самым крайним, по пути захватывает её и, используя инерцию своего тела, швыряет крайнего пацана в рядом стоящего. Как когда-то подсмотрел у Андрюхи.
Удачно вышло. Пока те двое поднимутся, можно ещё кого-нибудь уложить. Сверху. Но тут уже не повезло. Третьим оказался весьма рослый противник.
Не кинешь.
Только вот, Колю уже накрыл азарт.
Братья Соколовы весело лупили двоих, по виду главных, хулиганов, периодически отвлекаясь на прочих, кто пытался встать с гравийной дорожки, что в этом месте была за тротуар. Просто не давали им подняться на ноги. И скорость передвижения в этом для них была главным козырем.
Петя Ветров явно был мазохистом, если каждый раз огребал от этих сверхловких двоих, но всё равно собирал банду, чтобы попытаться снова и снова отыграться. Безуспешно...
Но перед Колей была проблема — вот этот рослый, и по виду слишком для него сильный. А что остаётся делать? Да бегать вокруг этого гада и уворачиваться, пытаясь хоть как-то, слабо, но достать.
И тут...
"Коля-а-а!!! — раздалась в голове "тихая речь". Причём так, что сложно было не подчиниться. — Возьми мой взгляд!".
Не думая, Коля что-то "взял" и применил.
Рослый вдруг судорожно дёрнулся и застыл в той позе, что застало его это "что-то". Причём по его остекленелому и сильно удивлённому взгляду ему "это" пришлось очень не по нраву и неожиданно.
Соображать что это было — некогда.
Коля прыгнул к забору, пробежался по планкам, вбитым ромбом, оттолкнулся от них и прыгнул на рослого. И лишь пробегая по забору он заметил на сосновом столбике, к которым приколачивались секции забора, довольно и ехидно лыбящегося кота.
