В общем, вменяемым начальником, к моему безмерному изумлению, оказался Гамбит. Мой старый знакомый, которого я бы даже в самом гротескном кошмаре не смогла представить лейтенантом городской стражи.
Ну да. В кошмаре не смогла бы, точно. А в жизни — пришлось.
Когда восьмёрка "бравых мужчин" отправилась по назначению, то есть в следственные камеры, толпа насторожённо зыркающих стражников рассосалась, а мы с Клином зашли в персональный кабинет Гамбита (персональный кабинет! у Гамбита-то! с ума сойти...), хозяин первым делом набулькал в три стакана чего-то слабоалкогольного, подмигнул моему ученику и выдал:
— Не робей, парень. Игла, она баба хорошая, надёжная. И спину прикроет, и фронт не сдаст, и раненого не бросит. Бывал я с ней в одном деле, знаю. Только вот при этом она ещё бледненькая, чёрненькая и страшненькая! Не мой тип, так что хватай, пока уценка!
— Гамбит!
— Ах да. Ты ведь уже выросла, так что я не совсем прав. Теперь ты совсем бледная, очень чёрная и очень страшная!
— А ты, Гамбит, просто вочеловеченная язва прямой кишки. Поверишь ли, Клин: именно этот тип был первым, кто добровольно предложил мне свой шихем! Хуже того: я согласилась!
— Ещё скажи, что ты об этом жалела.
— Не скажу. Хотя шихем, говоря по совести, был заварен так себе. Однако могу признаться честно: не менее семидесяти трёх раз у меня возникало жгучее желание отловить тебя, привязать мордой к дубу, спиной к белому свету, а потом пинать, пока у тебя копчик не отвалится!
— Копчик? Ха-ха! У меня? Три ха-ха! Нога пинка давать устанет!
— Ещё бы: по твоей-то во всех смыслах закалённой заднице!
Клин слушал этот жизнерадостный трёп и, похоже, медленно съезжал с ума. Такой он меня ещё не видел... впрочем, такой меня видели только и исключительно те, кто имел несчастье наблюдать мои с Гамбитом диалоги.
Почему несчастье? Да потому, что на счастье это явно не потянет...
— А что это вы оба налитое не пьёте? Халяву надо хватать за жабры сразу, пока не выветрилась! Или ждёте, когда вам выдадут другую награду?
— Ну...
— Берите эту, потому как с другой с некоторых пор имеются... сложности.
— Ну и прах с ней, — сказала я искренне, беря стакан. — За встречу, что ли?
— За неё, голубушку. И за извилистость судьбы. Будь ещё и она прямолинейной, я бы сдох.
— Врёшь! Заплесневел и высох, но не более того.
— Плесневеть и сохнуть мне хочется не больше, чем сдохнуть. Перспективе сдохнуть я бы, пожалуй, больше радовался. У меня была бы надежда на тебя, Игла! Ты ведь воскресила бы меня, если что, не правда ли?
— Правда-правда. А потом упокоила в особо извращённой форме — ме-е-едле-енно! — и снова воскресила... всякое истинное удовольствие должно быть долгим!
Гамбит снова ухмыльнулся. Вернее, чуть расширил вечную свою ухмылку, чтобы показать: мол, услышал и заценил. С виду был он шкет шкетом: тощий, мелкий, ростом даже пониже меня, одетый вечно в какое-нибудь раритетное драньё частично с чужого плеча и самых неожиданных расцветок. Только парные ножи-"крылышки" были неизменным элементом его экстерьера, да ещё "счастливая" серая шляпа с грустно поникшими полями. На моей памяти Гамбит не снимал её ни на улице, ни в помещении, и даже перед сном просто сдвигал её с затылка на лицо.
А ещё Гамбит был баснословно удачливым вором из тех, про которых все отлично знают, что он вор, но никогда ничего не могут доказать. А ещё он закончил с отличием факультет истории и права Большого Зи-Нанского университета. А ещё на его пальце красовалось кольцо члена Содружества Посоха и Пыли — только не медное, как у меня, а железное. А ещё про него рассказывали анекдоты даже те, кто никогда не видел в глаза ни одного из его немногочисленных друзей и почти бесчисленных знакомых.
И вот теперь Гамбит — лейтенант. Городской стражи. В Шинтордане.
Нет, мир точно сошёл с ума!
— Я знаю, дорогуша, — сказал этот фантастический персонаж, уменьшая свою ухмылку до минимума, — что мы с тобой можем пикироваться часами. И это доставит нам обоим море удовольствия. Но иногда надо быть и серьёзными. Что ты делаешь в моём городе?
Вот так. "Моём городе" — ни больше, ни меньше. Размах у него не детский...
— Пока ещё ничего. Прислушиваюсь, принюхиваюсь... улицы вот от паразитов чищу.
— Улицы. Ага. Значит, на данный момент ты свободна, как комар в полёте?
— Не совсем так, Гамбит, но вроде того. Это плохо?
— Это хорошо. Потому что я действительно бывал с тобой в деле и не думаю, что за эти годы ты стала плести заклятья хуже. А?
— Я тоже думаю, что сейчас я делаю это заметно лучше, чем в былые дни. Формально у меня уже вторая ступень, но это формально... впрочем, о своих достижениях умолчу, а то ты, не приведи боги, скорчишь скептическую рожу и обзовёшь меня врушей.
— Только не это! Мне пока что дорог мой копчик! А если серьёзно, я знаю, что ты терпеть не можешь хвастаться. На привалах о своих подвигах привирали почти все, и только Штамп да ты были клинически точны.
— Кстати, что там со Штампом? Да и с остальными?
— Ничего хорошего, — отрезал Гамбит. — Я сейчас на работе и не имею права надраться до того градуса, до какого хочется; к тому же воспоминания — дело долгое... почти как фехтование на шуточках. Так что вернусь к делу. Хочешь получить работу?
— Какую?
— Опасную. Смертельно опасную. За которую к тому же вряд ли заплатят, но за выполнение которой с лёгкостью могут облить грязью и насмерть убить репутацию, а то и сделать из шкуры рваное решето. Короче, особо пакостную работёнку по наведению порядка.
— И что я с этого буду иметь?
— Меня. В качестве должника. И ещё чувство морального удовлетворения. Эти два пункта гарантируются, остальное... с остальным нынче сложно.
— Тебя послушать, теперь вообще со всем либо сложно, либо плохо.
— Ну да. А когда было иначе?
На риторический вопрос я ответила всерьёз:
— Ты знаешь когда.
— Знаю. Но времена мутировали, чума на них и чёрная удача. Мне — и тебе, если согласишься, — только и остаётся, что позаботиться об этой мутации... чтобы не сделалась летальной.
— Суров, как в собственной могиле. Мне уже не по себе. Чего ты хочешь?
Гамбит посмотрел мне в глаза. Губы его привычно ухмылялись, но взгляд был тяжёл, как корни гор. Потом он глянул на Клина и снова вперил взгляд в меня.
— Прогуляться вместе со мной в несколько мест.
— Смелее, дорогуша, — оскалилась я. — Мой ученик с его напарником не помешают твоим планам. А вот помочь могут, и всерьёз. Кроме того, со мной в Шинтордан въехал некромант первой ступени, Стилет. Если тебе нужно сплести пару особо хитрых заклятий, он не станет лишним.
— Первая ступень? — уточнил Гамбит. — И он с тобой, а не ты с ним?
— Ну да. Я выдернула его из тюрьмы, не посовещавшись с тюремщиками, так что он мне кое-чем обязан.
Гамбит моргнул.
— Так. Ты "выдернула" из тюрьмы некроманта первой ступени. Ты. Из тюрьмы, которую он сам покинуть не мог. Похоже, знакомая мне Игла действительно достигла... многого. Отлично! Но раз ты в форме, твой Стилет нам не пригодится. Быстрота и точность будут важнее силы. Идём!
— Куда? — спросила я, не трогаясь с места.
— Дорогуша, — Гамбит чуть наклонил вперёд корпус, сжимая руки в кулаки. — Если ты не сообразила сама, то я намерен с твоей помощью похерить букву закона ради его духа. А если даже ты это сообразила, то ты могла не сообразить, что мой кабинет могут слушать. В том числе магически. И говорить в нём о серьёзных вещах...
— Вполне можно. Но только в моменты, когда я нахожусь рядом. Я не великий спец в плетении акустических иллюзий, поэтому выставила для защиты довольно простой модификат с масками наших голосов. Любители послушать, что мы обсуждаем, услышат только весёлый ржач, стремительно тупеющие хохмы... да ещё звук разливаемого по стаканам и льющегося в глотки вина.
— Не великий спец, говоришь?
— Если бы я была великим спецом, в мою защиту поверил бы даже опытный воздушник. А так этот гипотетический воздушник сможет вычислить, что его водят за нос... но настоящих реплик не услышит всё равно.
— С каких пор ты стала повелевать воздухом?
— При чём тут воздух? Просто звуки тоже можно убить, это я тебе как некромант говорю.
Гамбит воззрился на меня.
— Раньше ты так не говорила.
— Раньше, как ты сам заметил, я была чёрненькой и страшненькой. А теперь я очень черна и воистину страшна. Хочешь, докажу? Поверишь сразу, гарантирую.
— Ох, лучше не надо. Давай просто пойдём в гости к первому из... клиентов.
— И кто этот клиент?
— Мой коллега, конечно.
— Коррупция?
— Из-за обычной коррупции я бы лишний раз не почесался. Всё гораздо хуже.
— Насколько хуже?
— А насколько правдивы зомби?
— Гамбит! Ты что, предлагаешь превратить стражника в...
— Да! — неожиданно заорал он, смаргивая, и я с ужасом увидела на щеках Гамбита две мокрые дорожки. — Да, душой клянусь! Именно это я и предлагаю! Ты сделаешь это для меня или нет?
— Если тебе нужно всего лишь кого-то допросить, в убийстве нет нужды.
— Отлично.
Гамбит успокоился так же внезапно, как взорвался.
— Отлично, Игла. Допроси гниду мягкими методами. И послушай, что споёт. А потом, если тебе не захочется самой сделать из него зомби или что похуже, я куплю тебе любой магический артефакт, какой найдётся в магазинах вдоль Большой Ведовской. Даже если мне придётся занимать деньги у Толстяка Кирпичного под полсотни месячных. Только мне не придётся. Веришь?
— Веди.
Гнида по прозвищу Уголь имел чин сержанта и жил в приятном на вид доме неподалёку от управы Южного сектора. Но вид самого Угля не понравился Игле сразу.
— О, лейтенант! — хмыкнул он. — Как вы сюда попали? Впрочем, вы бывший вор, это всем известно. Или вы вернулись к прежнему ремеслу, только рассказать забыли?
— Игла, давай. Сам он ничего не скажет, не самоубийца.
Уголь бросил взгляд в сторону женщины, что пришла с трижды проклятым Гамбитом (даже прозвище-то у него не людское, вычурное до отвращения!). И этот взгляд был ошибкой. Ноги сержанта превратились в кисель, душа рухнула вниз... и всё продолжала падать... падать...
ПАДАТЬ!!!
Во всей Вселенной не осталось ничего, кроме чёрных глаз и багровых огней на их дне.
— Ты думал, что можно гадить и не платить? — зимним ветром загудел низкий голос, не похожий на женский и даже на человеческий. — Расплата пришла. Ты знаешь, куда боги помещают души мерзавцев после их кончины, не так ли? Знаешь. Все знают. Но там не так страшно, как может быть здесь, если я захочу. Теперь я сообщу тебе правило. Оно очень простое. НЕ ЛГАТЬ. Как только ты солжёшь, как только хотя бы подумаешь о том, чтобы солгать, к тебе придёт страх. Тебе кажется, что бояться больше, чем сейчас, невозможно? Солги, если сумеешь — и ты поймёшь, что страх не имеет границ. От него может остановиться твоё сердце, но я снова запущу его. Страх может пресечь тебе дыхание, но я заставлю тебя дышать. Ты не умрёшь, пока я не захочу этого, но и смерть тебя не освободит. Ах да, ещё одно. Права молчать отныне ты тоже лишён. Отвечать придётся. Ты понял? Я снимаю первую из печатей. Говори.
— Вы об этом пожалеете!
— Возможно и такое — если твоя совесть не слишком грязна. Скажи, что не совершал ничего противозаконного, и я тотчас отпущу тебя с извинениями. Ну?
Уголь открыл было рот... и заорал. Нет — завыл, до предела выпучив глаза!
Когда в его лёгких кончился воздух, он продолжал выть беззвучно. Лицо его посерело, но белки глаз стремительно краснели, покрываясь сеткой вздувшихся жил.
— Гамбит, твой выход. Задавай ему свои вопросы. Сейчас он начнёт говорить правду так быстро, как только сможет.
— Что ты с ним сделала?
— Ты же слышал. Напугала.
— Просто напугала?
— Да. Но довольно сильно.
— Напомни мне, чтобы я никогда не становился у тебя на пути, — буркнул Гамбит. У него от воя Угля, а пуще того от его перекошенной рожи внутренности превратились в камень. — А спятить от наведённого ужаса он может?
— Только хотеть спятить, — бесстрастно уточнила Игла. — Заклятье бережёт его рассудок от прямых травм. Правда, после допроса он может утратить способность лгать и умалчивать.
— Вот уж это меня волнует в последнюю очередь! Уголь, ты слышишь меня?
— Да.
— Ты будешь отвечать мне правдиво и исчерпывающе?
— Да!
— Ты участвуешь в затее с убийствами при помощи знаков убежища?
Уголь мелко затрясся и выдавил:
— Да...
— Что это ещё за затея?
— Игла, не вмешивайся! — но за вопросом уже следовал ответ:
— У тех, кого надо убрать, знаки убежища включают до срока и посылают стражников за их головами. Это всегда срабатывает.
— А кто определяет, кого "надо убрать"? — спросил Гамбит. — Кто вообще участвует в этом поганом промысле? Отвечай!
Уголь принялся сыпать званиями и прозвищами, но тут раздался стук в окно. Клин в два широких шага подошёл к окну и открыл его. В комнату не столько влетел, сколько вплыл Лурраст.
— Пррошу пррощения, Гамбит, но к этому дому стягиваются отрряды горродской стрражи. Повод — аррест серржанта за сговорр с Толстяком Киррпичным. Вот только четыррёх десятков для такой задачи многовато. А пять магов из отдела поддержки — и вовсе лишняя рроскошь.
— Гадство! — сказал Гамбит. — Не успели. Игла?
— Ты хочешь продолжить допрос или брать с собой Угля не обязательно?
— А ты не слишком самоуверенна?
— Мои пределы мне известны. Лучше ответь на вопрос.
— Нет.
— Смотри, я пока что не хочу превращать его в зомби. Готов разориться на артефакт?
— Это не игрушки, Игла!
— Это действительно не игрушки, — сказал внезапно Клин. — Мы играем против стражи, по крайней мере, её части. А страже известно, что ты прибыла в город не одна.
Игла мгновенно растеряла всю свою беззаботность.
— Стилет... ну, он-то не беззащитен. Но Тайна! Ты прав, Клин. Нам надо как можно скорее попасть в "Мантию".
— Но как мы вообще отсюда сбежим?
— На этот счёт, Гамбит, не беспокойся. Способов множество. Главное — выбрать лучший.
26
Неожиданностью называют то, что случается, когда люди [...] упорно не желают замечать очевидного.
Д. Вебер "Испытание адом"
Лучший и простейший способы бегства, как это часто бывает, оказались не то родными сестричками, не то вообще братьями-близнецами.
— Клин, ты умеешь левитировать? — спросила я.
— Как именно? — уточнил он.
(Я ощутила нечто вроде гордости: растёт! В самом деле, растёт!)
— На манер Лурраста.
— Не умею. Но как это делается, знаю. И воспроизвести эффект смогу.
— Отлично. Все на крышу!
— А я? — поинтересовался Гамбит разом игриво и испуганно.
— Ты вполне по силам нашему гарпону. Хватит болтать!
— А Уголь?
Я развернулась.
— Уголь, ты состоишь в сговоре с Толстяком Кирпичным?
— Да.
— Вот видишь, Гамбит. Его арестуют за дело, так что несправедливости не произойдёт.
