В первой нише справа стоял молодой парень среднего роста. На голове — глухой шлем, но остальное тело полностью обнажено. Отличное сложение, рельефная мускулатура без капли жира... и шрамы, шрамы, шрамы. Большие и малые, вспухающие уродливыми рубцами и подобные тонким, едва заметным линиям... отметины от ожогов, когтей, клыков, холодного оружия и чего-то ещё...
Вторая ниша справа. Тоже мужчина, очень рослый, и обнажён почти полностью. Гениталии прикрывает коротенькая плетёная юбочка из неизвестного мне материала, а на человеческих плечах красуется голова гигантского волка. Надменный взгляд поверх наших голов...
Вторая ниша слева. Странное создание, совсем уже не похожее на человека. Должно быть, близкий родич змеи. На руках и ногах — по дополнительному суставу. Чешуйчатая кожа с чёрно-жёлтым узором, клыкастая морда под костяным гребнем и неприятный взгляд одного обращённого к нам глаза, прикрытого внутренним веком.
Третья ниша слева. Опять женщина, и похожая на человека — если вы много видали женщин, что на три головы выше и вдвое тяжелее мужчины-человека. Великанша имеет плотное сложение, зелёные волосы и широкие ноздри, которыми словно вынюхивает что-то. Глаза прикрыты тяжёлыми веками, в руках — дротики размером с хорошее копьё.
— Это твои истоки? Тела, которые ты... "носил"?
— Да, — коротко отвечает Эмо. — Облики для разных миров, разных времён, даже для разных Вселенных. В некоторых я жил долго и освоил полностью, как ты — форму дракона. В других я не жил, а выполнял разовые миссии. Третьи сформированы "про запас".
— Наверно, тут и настоящий суккуб найдётся?
— Разумеется, — хозяин Костюмерной невозмутим. — Вполне подходящий облик для того, чтобы погостить в аду. Хочешь взглянуть?
— Не откажусь.
На долю мгновения коридор выворачивается наизнанку, и в следующей нише слева...
М-да. Действительно: и рога, и копыта, и хвост с крыльями, и клыки с когтями. И всё это неважно. Демонесса неподвижна, формы её не отличаются особой пышностью, однако в нагой застывшей фигуре заключено столько чувственности, что даже меня пронимает. Как-то сами собой возникают мысли, на что способен в постели этот длинный, гибкий, опасный хвост, а ещё — о том, какова на ощупь и вкус эта кожа, таящая под сочной гладкостью целую бездну жара...
Покосившись на Эмо, я обнаружила, что он взирает на суккуба с гримасой совсем не лёгкого отвращения.
— Тебе не нравится этот исток?
— Мне вообще не нравятся облики с чересчур узкой специализацией. Кроме того, это демон.
— И что?
— Ад можно определить как место, где нет счастья, — сообщил Эмо почти спокойно, продолжая разглядывать тело в нише. — Вообще нет. Ни для кого. Демоны в этом смысле от грешников не отличаются. Суккуб воплощает собой секс без любви. Понимаешь? Для этой вот... этого истока любить кого-то невозможно в принципе. Физиология, психика, изначально присущая ему магия позволяют с лёгкостью поиметь любое существо мужского пола. Но и только. Несколько дней в этой шкуре способны на месяцы отбить всякое стремление к интимным отношениям. Точно так же, как пребывание в шкуре высшего демона может подарить ненависть к разуму и иррациональное стремление действовать импульсивно, под влиянием момента.
Эмо помолчал, а потом добавил:
— Впрочем, это ещё ничего. Хуже, когда качества демона не подавляют, а полностью вытесняют человеческие.
— Если ты хочешь предупредить меня об опасности существования в форме нежити...
— Нет. То, что это опасно, ты прекрасно знаешь и без меня. Иначе не потратила бы столько времени в плотном мире на обратную адаптацию к живому истоку.
— Тогда зачем этот разговор?
— А ты подумай.
"Ну что, голубушка, приятно? Теперь уже не ты учишь, а тебя учат...
Прекрати. Думая так, точно никакой пользы не извлечёшь. Чем рассматривать ситуацию под углом "опять меня учат", взгляни на неё как на: "Ого, ещё одна возможность научиться!"
Всего лишь небольшое смещение акцентов, а сопротивление меньше на порядок.
Итак, зачем Эмо вообще привёл меня сюда? Потому что доросла? Видимо, так. Цитата: "Облики для разных миров, разных времён, даже разных Вселенных". Заметим, эти "разные миры, разные времена" он мне не показывает, показывает только облики, в которых там бывал.
Возможность измениться?
Нет. Не только. Необходимость меняться — так, пожалуй, точнее. Этот коридор и содержимое ниш — наглядное доказательство того факта, что далеко не везде можно быть собой. Даже в моём родном мире на пребывание в моей исходной форме человека-некроманта наложены серьёзные ограничения. Кем наложены? Местом. Временем. И, конечно, людьми. Разумными окружающими.
А история с истоком-суккубом со всей наглядностью доказывает: не ко всем местам и временам приноравливаться легко и приятно. Порой это опасно. Причём вовсе не ранами и смертью — что мне раны и смерть? — но необратимыми изменениями потока. Души. Она пластична, но потому и уязвима. Если сравнить её с жидкостью, способной принять форму любого сосуда-истока, то придётся признать: иногда жидкость замерзает, а иногда превращается в пар. Но только простой жидкости, вроде воды или винного спирта, превращение в пар даётся легко. Любой грамотный алхимик знает: некоторые жидкости (особенно органические) при нагревании портятся.
Разлагаются, причём необратимо.
Так что я могу решать, кем мне быть, где и в каком качестве существовать. Но мои решения меня изменят. Например, добавят опыта и сил. Но очередное решение может убить во мне то, что мне не хотелось бы потерять ни при каких условиях..."
— До чего додумалась?
— До вопроса. Эмо, на что похожи шрамы души?
— На затруднения там, где раньше их не было. Ложка сомнений в бочке доверия. Вонь беспричинного раздражения в ароматах любви и дружбы. Скрип и скрежет при переключении от уединения к живому общению — или наоборот. На выскакивающие как бы сами собой воспоминания, как правило, неприятные. Ну и всё в таком роде.
— Но для того, чтобы заполучить такое...
— Не обязательно странствовать по иным мирам? Да, разумеется. Но общее правило применимо и здесь: ничего важного не происходит только с тем, кто бродит по кругу. Кроме износа. Но износ — штука естественная, деяния разума к нему отношения не имеют.
— Странники тоже изнашиваются.
— Конечно. И тело, и душа. Вот только есть один нюанс: душа странствующего не только изнашивается, она растёт. Если она растёт быстрее, чем стареет и отмирает, или если странник хотя бы умеет удерживать баланс между первым и вторым...
Эмо остановился напротив ниши, в которой стояла очередная женщина.
Чёрные волосы — как подаренный самой Ночью плащ. Кожа бледная, идеально гладкая, без единой морщинки или иной отметины. Свободное одеяние (нечто вроде накидки, играющей всеми оттенками серого, из тонкой, чуть ли не просвечивающей ткани) подчёркивает фигуру, от совершенства которой любому суккубу, мельком увидевшему её, останется лишь сгрызть до основания губы, а потом перерезать горло. Если не получится вот этой, черноволосой, то себе. Черты лица чёткие, правильные до совершенства, и вместе с тем неуловимо чуждые.
А в глазах — лёд. Глубокая, как горное озеро, и такая же холодная синяя тьма.
Равнодушие.
— Похоже, это не человек.
— Верно. Это Инниариль из Дома Зорайис. Одна из вариаций на тему тёмных эльфов.
— И кто такие тёмные эльфы?
— На моей родине — часть ещё одного слоя многообразной человеческой мифологии. Если без лишних подробностей, эльфы расы, к которой принадлежит Инниариль, отличаются от людей прежде всего физиологическим бессмертием истоков. Что, как ты понимаешь, не может не влиять на их потоки. Один из поэтов-людей писал:
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи.
Мы меняем души, не тела.*
[* — Николай Гумилёв "Память"]
А другой поэт, соотечественник первого, писал так:
У тела бессмертного участь другая:
Оно не потеет, не спит, не моргает,
Не ведает боли, не знает старенья,
Достойно назваться вершиной творенья,
Вовек незнакомо с чумой и паршою -
Но суры за то заплатили душою,
И души богов, оказавшись за гранью,
Подвержены старости и умиранью.**
[** — Олег Ладыженский "Ересь свастики" (стих-вставка из трилогии "Чёрный Баламут")]
Сказано об иных существах, но к эльфам тоже относится. С некоторыми поправками.
— Красиво сказано. И страшно. Только при чём тут я?
— Тебе нравится исток по имени Инниариль?
— Затрудняюсь ответить. Она как те стихи: красива и страшна. Страшно красива. Но говорить "нравится" я бы остереглась.
— А примерить этот облик?
Я нахмурилась.
— Эмо, скажи прямо: чего ты хочешь?
— О чём спросил, того и хочу. С обликом Инниариль связаны... воспоминания, до которых мне очень нужно добраться. Но сам я не рискую возвращаться в этот исток.
— Что за воспоминания?
— Об этом потом. Когда ты согласишься нанести визит в земли таримма Дома Зорайис...
— А почему не сейчас?
— Потому что тебе и в родном мире есть чему учиться. Или, точнее сказать, я не хотел бы выдёргивать тебя с середины очередного урока. Это дурной стиль.
— И всё-таки: что это за воспоминания?
— Если кратко, то Инниариль, будучи одной из истинно перворождённых, принимала участие в сотворении своего мира. И видела Столпы Сил за... работой.
— Боюсь, что не вполне понимаю.
— А что тут понимать? Игла, ты бы уже давно могла сообразить, что почти все члены Группы стремятся постичь высшие преобразования реальности. Те правила, по которым создаются и развиваются миры. В своих мечтах мы все видим себя на высшей стадии эволюции магов. Нам грезятся сияющие одежды и призрачные короны демиургов.
— Вот как.
— Да. А разве ты сама об этом не мечтаешь?
— Мои мечты существенно скромнее. Я мечтаю в основном о том, чтобы изменить себя.
Эмо отмахнулся.
— Это одно и то же. Внутренние изменения неотделимы от внешних. Тот, кто преобразует собственную суть, сталкивается с необходимостью преобразований окружающего мира... ну и наоборот. Ваш договор с Анжи о воскрешении Рышара потребует от тебя постижения искусства сотворения реальности. Ты ведь знаешь об этом.
— Конечно, знаю. Правда, знание моё скорее абстрактно...
— Конкретное знание, вернее, одну из троп к нему, ты сможешь позаимствовать у Инниариль. Не прямо сейчас, а позже, когда твоё турбулентное существование на просторах Больших Равнин станет несколько более... ламинарным.
— И откуда только берётся эта странная любовь к вычурностям речи?
— Могу выразиться проще. Когда ситуация устаканится и тебе станет скучно, скажи мне два слова: я готова. Тогда я дам тебе напрокат этот симпатичный костюм.
"Симпатичный?" Ещё раз заглянув в нишу с неподвижной Инниариль, я поёжилась.
— Стоит ли начинать сразу с этой дивы?
— Может, и не стоит. Если захочешь просто поразвлечься не без пользы для потока, я могу предоставить тебе сотни разных обличий. Но если тебе захочется не просто поиграть в переодевание, а заняться серьёзным делом, то Инниариль — наиболее разумный выбор.
— Ясно. Послушай, я вообще-то явилась в замок, чтобы проверить, как идут дела в Тральгиме и в каком состоянии находится мой первый исток...
— В превосходном.
— Откуда ты знаешь?
— От Джинни. Она играет в переодевание в тех краях.
— Что?!
Эмо ухмыльнулся.
— Угадала. В твоей башне уже больше месяца хозяйничает магистр земли Илина.
30
Сон разума рождает чудовищ. А сон чудовища?
Д. Громов "Путь проклятых"
Со стороны зрелище было, наверно, диковатым. Во главе стола — женщина в тёмно-жёлтой, похожей по оттенку на старый янтарь мантии. Чёрные глаза, волосы цвета красного дерева, загорелая кожа. Напротив — очень похожая женщина, почти близнец. Только мантия и волосы чёрные, а кожа бледная. По сторонам, как полные отражения друг друга, сидят два вооружённых до зубов светлокожих шатена в простой свободной одежде.
Джинни, Игла, Рессар и Эмо. В условиях удвоения обличий.
— Будешь предъявлять претензии? — спросила "магистр Илина".
— Не вижу смысла. Но один вопрос у меня есть.
— Спрашивай.
— Воспользоваться чужим истоком без разрешения хозяйки ты полагаешь допустимым?
— Не полагаю. Но допустила. Могу рассказать, как это вышло.
— Расскажи.
Джинни потёрла висок чуждым мне жестом.
— Как с драконьим обликом осваивалась, помнишь?
— Не всё. Самое начало урывками, середину смутно. Хорошо — только последний этап, когда мы друг для друга заклятья плели и магические дуэли по разным формам устраивали.
— А резонансные эффекты ты контролировала?
— Какие именно? Видов магического резонанса много.
— Тебе спутники рассказали, что творилось с твоим плотным делом во время транса?
— Н-нет...
Джинни кратко и исчерпывающе объяснила. И добавила:
— О твоём путешествующем теле было кому позаботиться. А вот о том, которое вместе с Рессаром добралось до Тральгима, — нет. С гашения тёмного резонанса всё и началось, — Джинни помедлила, улыбнулась. — И с любопытства. Я ведь не мастер воплощений, у меня все три облика с одного срисованы...
— Стоп! — Игла повернулась к Эмо. — Ты же говорил, что у тебя на родине живут только люди! Или вы из разных миров?
— Из одного, — ответила Джинни вместо него. — Я геноморф. В терминах Больших Равнин — Изменённая. Только способ моего Изменения ничего общего с магией, разумеется, не имеет.
— Разумеется? Угу. А с чем имеет?
— С генной инженерией. Потом я подробно объясню, что это; тебе такое знание наверняка не раз пригодится. А пока слушай дальше. Для гашения резонанса следовало установить с твоим истоком связь. Я её установила. Потом ты вернулась во второй исток, а у моего потока обнаружилось сродство с твоим первым истоком. Не очень ярко выраженное, но для воплощения могло хватить. Ну, я и попробовала. Проявила любопытство. К тому же сразу возвращаться в Гнездо Ветров мне по ряду причин не хотелось, ну и...
— И воплощение прошло успешно. Ты оказалась в моём исходном теле. А потом?
Джинни пожала плечами. Отточенно изящное, но совсем не свойственное Игле движение.
— Втянулась. Сперва чередой пошли люди с накопившимися заказами. Некромант, оказывается, профессия более чем ходовая... но заказы — тьфу. А вот когда на пятый день от моего воплощения в твою башню явился магистр Тарц...
— Кто?!
— Иренаш Тарц, магистр воздуха, старший маг тайной службы. Или забыла? Он, видишь ли, крепко заподозрил Эйрас сур Тральгим в участии в настоящем, а не сфабрикованном заговоре некромантов. Глазастый у тебя враг: даже под личиной костяного дракона умудрился опознать.
