— Жаль. Именем своей свободы скрываю твой дар и твою память. Живи, как жил, спи, как спал. Храни свой покой, пока не настанет цветение пепла. А ты, Эйрас, верни его поток к истоку: душу к телу, мысль к праху. И запомни вот эту заклинательную форму. Не входи в Слоистый Сон, пока не защитишь ею доступ к своему каналу. До новых встреч, коллега.
— До новых встреч... Джинни.
— Возьми свою плату, некромант.
— Да, некрромант! — раскатисто подхватил Лурраст. — Берри, пока дают!
— Тише! — шикнул на гарпона Клин.
"Нас встречали без радости, но это ещё не повод уезжать со скандалом..."
Игла приняла тощий кошелёк, подкинула в ладони. Грустно усмехнулась чему-то, обводя взглядом двор заставы.
И одним поворотом кисти бросила кошелёк Пивному Усу, который машинально его поймал.
— Ты отказываешься от золота? — прищурился Щербатый.
Всё ещё чуть неуверенно, но уже без страха упасть, недавний пациент стоял на своих исцелённых ногах, которые вполне мог потерять.
— Я приняла плату. И, согласитесь, я могу распорядиться ею, как захочу.
— Но почему?
— Потому что именно твой побратим привёл нас сюда. У самоотверженности есть своя цена. А ещё потому, что стремление к разгадке тайн достойно награды... даже если на деле стремящийся ценит синее выше красного.
— Я не понимаю тебя.
— Это хорошо. Поверьте, понимание не принесло бы вам радости. Пивной Ус, подойди.
Менталист послушался. Эйрас склонилась к нему, сближая свои губы и его ухо; Пивной Ус медленно, но совершенно жутким образом побледнел. Даже, скорее, побелел, почти сравнявшись цветом лица с подземельной бледностью своей собеседницы.
...спустя минуту, когда Игла, Стилет, Клин, Лурраст и Тайна выезжали из ворот заставы, провожаемые десятками взглядов, Щербатый спросил:
— Что тебе нашептала эта ведьма?
— Она назвала меня истинным именем. Которого я им, между прочим, не открывал. А потом посоветовала чаще поливать мой пепел.
— Бессмысленный бред! — взорвался стоящий тут же Косарь. — Кто бы знал, как я устал от этой... этой...
— От женщины, которая скрутила тебя, как ребёнка, — спокойно уточнил Ус. — И с ещё большей лёгкостью могла попросту прирезать.
— Ты что несёшь?!
— Правду, побратим. Всего лишь правду.
— Уж не заколдовала ли она тебя? — спросил Щербатый. Шутливый тон, взятый им, плохо скрывал нешуточную тревогу.
Пивной Ус остался серьёзен.
— Нет, не думаю. Но теперь я понял, что такое настоящий маг.
— И что же?
— Это, — был ответ, — существо, реальность вокруг которого меняется всегда. Даже когда никто не творит заклятий.
23
— Монсеньор, вы добры, как ни один чёрный маг на свете.
— Гнейс... ты сам-то понял, что сказал?
А. Уланов "Колдуны и капуста"
Дождь, дождь. Мерзкая погода. На севере дороги слишком длинны и к тому же по ним слишком мало ездят, чтобы их мостили как следует. И, разумеется, в дождь их развозит со страшной силой. Ни проехать, ни пройти. То есть можно, конечно, и пройти, и проехать, ведь я могу призвать к порядку раскисшую землю и бегучую воду, временно придав дороге под копытами и колёсами обычную твёрдость при помощи заклятий. И Стилет это может. И Клин. Даже "ручной" гарпон. Вот только двигаться к цели под холодным проливным дождём, да сквозь грязь, да поддерживая довольно прожорливые в смысле расхода энергии заклятья... ну его к Эрготру, такое счастье. Мы кое-как доползли в таком режиме до ближайшего городка, называемого Раздоль (не Раздолье, а именно так, укороченно) и встали на отдых.
Хозяин постоялого двора, которому мы оказали честь своим присутствием, обрадовался. В основном это выразилось в том, что цену он задрал — столице впору. Когда же узнал, что мы, за исключением Тайны, маги, обрадовался ещё больше. И принялся делать прозрачные намёки, что, мол, если деньгами кажется дороговато, он вполне мог бы взять плату услугами...
— Милейший, — улыбнулся ему Стилет совершенно по-волчьи. — Заплатить услугами мы, конечно, можем. Но как бы вам при таком раскладе не остаться должником. Моя честь не позволит брать за услуги дёшево...
— Почему это?
— Потому, что магистру некромантии первой ступени не по чину заниматься мелочами.
Хозяин, толстенький клопик, моментально сдулся и замахал руками.
— Что вы, магистр! Я-то думал, вы по другой части... мне совсем не нужно, чтобы пошёл слух... то есть, я хотел сказать, у меня в хозяйстве нет ничего такого, что требовало бы услуг именно магистра некромантии!
— Неужели? Я мог бы наложить на погреба заклятье нетленности, чтобы продукты не гнили и не портились. Я мог бы качественно истребить крыс, тараканов и жучков-древоточцев. Также я мог бы избавить вас от боли в суставах. И ещё многое я бы мог сделать для вас, милейший...
— Нет-нет! Благодарю за доброту, но мне ничего от вас не надо!
— Как — совсем ничего? Даже платы за постой?
Физиономия у хозяина приобрела довольно интересный оттенок.
— Э-м-м... за постой? Я...
— Да-да?
— Для вас я готов... м-м... несколько снизить... расценки.
— Насколько именно, милейший?
— На... четверть.
— Неужели?
— Нет, я хотел сказать, на треть. Да, на треть!
— О, вы очень добры.
Ухмылка Стилета стала чуть шире.
— О такой удивительной доброте стоит поведать как можно большему числу людей, чтобы все, кто приезжает в Раздоль, останавливались именно у вас...
— Магистр! Прошу... нет, умоляю вас: живите у меня хоть за полцены, только никому не рассказывайте об этом!
— Но почему же? — спросил Стилет.
Столь искренним казалось его лицо, что даже я на миг повелась.
— Так ведь все станут требовать, чтобы с них взяли поменьше! — возопил клопик. Вот уж в его искренности никаких сомнений возникнуть не могло. — Я же разорюсь!
— Прри твоих ррасценках ты рразорришься ещё быстррее. Даже в дождь у тебя пусты две тррети номерров, а ведь у конкуррентов всё битком забито. Они делают деньги, а ты без толку скарредничаешь!
Хозяин уставился на Лурраста, вздумавшего учить его уму-разуму, в полном и окончательном обалдении.
— Пойдём, — шепнула я на ухо Тайне. — Здесь и без нас отлично... рразберрутся.
— А куда?
— Если я ещё не окончательно разучилась читать признаки, непогода продлится долго. А раз мы застряли здесь на пару дней, нам не помешает пройтись по магазинам, обновить гардероб. Или ты готова ходить в одном и том же всё время?
Подумав, Тайна покачала головой.
Тополь заприметил эту парочку издалека. Трудно было не приметить, а приметив — не обратить пристального внимания. Две девицы, без сопровождения, с немалого размера свёртками... и у одной из них, повыше и постарше, кроме свёртка — длинный меч-бастард в ножнах. Перевязь нелепо болталась на одном плече, так что несущей его приходилось придерживать ножны пониже оковки левой рукой. Приблизившись, Тополь изменил свою оценку. Пожалуй, девица с оружием уже вышла из девичьего возраста. Просто она была стройна, словно юница, и в меру мускулиста. Словно танцовщица или даже акробатка... как раз в его вкусе.
Дождь, безделье, скука. Может, удастся придать жизни немного разнообразия?
Странная парочка завернула в отлично знакомую Тополю лавку готового платья. Недолго думая, он пересёк пустынную улицу и вошёл следом.
Я уже не раз пожалела, что не оставила оружие на постоялом дворе. Но за время пути его тяжесть за спиной стала настолько привычной, что я попросту забыла про бастард. И вот теперь, уже переодевшись в платье горожанки среднего достатка, была вынуждена волочь его, как нелепый придаток, самым что ни на есть неправильным образом. Дело даже не в том, что бастард, надетый поверх такого платья, выглядел бы нелепо. Всё обстояло ещё хуже: правильно надеть длинный меч поверх платья с высокой талией не представлялось возможным технически.
Бросить оружие? Мол, доставьте вместе со старой одеждой на такой-то постоялый двор? Нет уж. Для такого поступка я слишком уважаю свой меч.
Оставалось терпеть...
— Привет, Порт! День добрый, милые дамы!
— Уж сколько раз тебе говорено, пакостник великовозрастный: не называй меня Порт!
— Что тут такого? Все зовут, а я чем хуже?
— Для тебя, балбес, я — дядюшка Порт! А вы, уважаемые, не обращайте на него внимания. Не стоит он того. Язык длинный, рожа смазливая, в голове ветер, а в кошельке...
— Но-но, дядюшка! Легче! Я нынче при деньгах!
— Это ненадолго. Совсем ненадолго.
Покачивая головой, Порт (прозвище, похоже, получилось при сокращении названия профессии) снова посмотрел на покупательниц. Вид длинного меча на женском плече заставил его лишь слегка изогнуть бровь, не более.
— Так что вам угодно, уважаемые?
— Мы хотим просто посмотреть ваш товар, — спокойно сказала старшая. — Моей подопечной надо приодеться. Её единственное платье сейчас на ней.
— Великодушно прошу прощения, но я вынужден поинтересоваться... о. Раз у вас есть не одно серебро, я могу одеть вас по высшему разряду.
— По высшему не надо, — сказала младшая почти так же рассудительно. — Я бы предпочла что-нибудь простое, практичное и не... одноразовое.
— У дядюшки найдутся самые разные платья, — вставил "балбес", не забывая доверительно глядеть на старшую из покупательниц. — А если чего-то нет, он сможет это сшить. И цену не заломит. Правда, Порт?
— Не приставай к моим клиентам.
— Ничего страшного, — сказала старшая. — Я не имею ничего против вежливой беседы. Как вас зовут, молодой человек? Дядюшка Порт назвал сразу несколько прозвищ, но я теряюсь, пытаясь понять, которое из них более всего соответствует истине.
— Эти многочисленные прозвища подходят мне так же плохо, как вам — этот огромный меч. Вам подошло бы что-нибудь более изящное. Например, стилет.
Младшая хихикнула. Старшая тоже улыбнулась.
— Нет, — сказала она. — Стилет, пожалуй, мне... не подойдёт.
— Вы и без того просто поразительны. Ах да, позвольте же представиться. Меня зовут Тополь. А вас, милые дамы?
— Я Игла. Мою подопечную зовут Тайна.
— Приятное знакомство. Но я не смею навязываться. Быть может, мы могли бы продолжить наш разговор чуть позже? А то, я погляжу, дядюшка смотрит на меня всё недружелюбнее...
— Позже?
— Скажем, через час. В "Рогатом месяце", что на Пекарской. Не в обиду будь сказано, Порт, но обстановка там куда приятнее, чем здесь. И запахи аппетитнее.
— Что ж, не скажу ни да, ни нет. Но приглашение запомню.
— Тогда до встречи. Дядюшка... дамы...
Да уж. Невежество — воистину великая сила. Если бы этот мальчишка знал... хоть годами Тополь почти ровесник мне, а всё равно сущий мальчишка...
Но он не знает. И это хорошо. Это просто отлично! Его глупые комплименты возвращают соки жизни частям моей души, что давно уже медленно засыхают без животворной влаги. Да поразит меня чернейшее из проклятий, если одним своим существованием Тополь не преподнёс мне драгоценный дар. Такой простой и такой редкий...
Решено. Я приду в "Рогатый месяц". И продолжу разговор. А потом...
А потом будет видно.
— Игла опять куда-то отправилась. Как ты думаешь, куда?
— А ты, Хэнги, полагаешь, что ей что-то угррожает?
— Вот уж нет. Угрожать ей? Проще сразу утопиться!
— Тогда почему тебя интерресуют её марршрруты?
— Сам не знаю. Дождь, скучно...
"А ещё интересно, почему она одела не кожу путешественницы и не мантию мага, а самое обычное женское платье.
Опять какие-то интриги? Но здесь, в глухой провинции?.."
— Скучно, Хэнги? Так может, чтоб не трратить врремя зрря, потрренирруемся?
— Можно. Твои предложения?
— Поединок рразумов. Общий трранс, лабирринт иллюзий.
— Правила? Ограничения?
— Без прравил. Только врремя. Рраунды по тысяче ударров серрдца.
— Моего или твоего?
— Ни то, ни дрругое. Хозяина нашего дворра.
— Добро. Начнём!
"Рогатый месяц" оказался гостиницей. То есть примерно тем же, чем постоялый двор... но если в постоялых дворах предоставляют прежде всего места для ночлега, а уж потом услуги погребов и кухни, то в гостиницах упор делается на угощение. В ряде гостиниц номера снимаются не на недели и дни, а лишь на час-другой. И что-то подсказывает мне, что "Рогатый месяц" относится именно к этой категории. Иначе зачем из всех благ прикладной магии здесь имеются лишь поставленные каким-то воздушником заклятья, гасящие звуки?
...благосклонно принимая оказываемые Тополем знаки внимания, я понемногу шалела. Было отчего! Вспоминая прошлое, я приходила к неизбежному выводу: то, что сейчас происходит, это МОЁ ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ С МУЖЧИНОЙ!!! То есть бывало, конечно, что ко мне подкатывали с не интересным мне предложением налакавшиеся вина идиоты, вроде того огневика в Остре. А ещё мне в трезвом виде предлагал руку, постель и потомство Зуб, бывший напарник Клина. Вот только о сердце в том предложении речи не шло. Нет, Зуб не лгал, говоря, что я ему нравлюсь, как женщина. Но при этом он умалчивал, что как могущественный маг и наследница солидного семейного состояния я нравлюсь ему намного больше. Как хотите, а слова Зуба куда больше походили на деловой контракт, чем на романтическое признание.
С Тополем ситуация была обратной. Он не задавался далеко идущими целями. Он, пожалуй, вообще не думал о будущем. Семья, дети, финансовые и прочие обязательства — плевал он на это всё. Ему хотелось только одного: меня. То есть затащить в постель, в один из звукоизолированных номеров "Рогатого месяца", девушку, которую он искренне считал симпатичной.
И я чем дальше, тем больше была склонна ему это позволить.
Изумительно!
Фигура, конечно, не больно женственная. Жилистость её он поначалу недооценил. Пожалуй, Игла будет покрепче иных парней. Но её лицо — из тех, которые при втором взгляде кажутся красивее, чем при первом, и при третьем — красивее, чем при втором. А уж голова и особенно язычок... боги! Спасибо вам, что сподобили наткнуться на такое чудо во время дождливой скуки!
"Если сегодня она не согласится, буду встречаться с ней хоть целый год — до тех пор, пока не скажет "да". А очень может быть, что и после..."
— Скажи, что ты любишь делать в свободное время?
— Дай подумать. Хм... пожалуй, ты сочтёшь меня странной...
— А если и так? Быть странной куда лучше, чем серой и посредственной!
— Ты серьёзно?
— Клянусь своим истинным именем!
— Раз так, я тебе признаюсь: в свободное время люблю что-нибудь почитать.
— О. А что именно?
— Что-нибудь интересное. Старые хроники и биографии, отчёты о путешествиях, труды историков и философов...
— И тебе не скучно?
— Вот тебе цитата на память: "Ранним утром, когда солнце рассеивало туманные пологи над полем грядущей битвы, войска непримиримых противников уже стояли в разных концах его. Я видел много сражений, я проливал свою кровь, а чужую — ещё чаще и обильней; но уже в тот ранний час, когда не запели ещё горны и не раздался грохот боевых заклятий, предваряющих рукопашную, я чувствовал всем своим сердцем старого солдата, всем естеством матёрого волка брани: эта битва будет не такой, как другие..."
