Директриса вообще была по многим аспектам "не в курсе". Коля помнил, как эта мадам, после посещения урока физики, выговаривала в коридоре, в присутствии учеников, молодому учителю, что: "...вы абсолютно некомпетентны! Что за чушь вы говорите детям? Как может вес измеряться в каких-то ньютонах! Если я на рынке рыбу покупаю, ведь мне её продают в килограммах, а не в этих... ньютонах!"*.
**(Кстати: такой случай реально был в одной из школ Анапы и реплика директрисы буквальная)**.
При этом на лице физика, постеснявшегося прерывать пояснениями "высокое начальство", весь диалог застыло выражение крайнего изумления. Да он и после целый день с этим крайним изумлением взирал на окружающих — видно никак не мог прийти в себя от такого феерического невежества целого директора школы. То, что директриса была историком, её никак не извиняло.
Впрочем она была знаменита не только этим случаем, от чего школяры между собой, при произнесении её фамилии, ставили ударение на букву "о", а не "а", как полагается по правилам.
— Это не секта, а народ, гражданка ДубовАя! — поправила её вежливо улыбаясь Людмила Зверева.
Ирина Зверева, наблюдая всю эту пантомиму аж покраснела еле сдерживая рвущийся смех. Ведь получалось так, что директриса назвала сектанткой её мать. Что не могло, по мнению Иры, не иметь последствий.
— А КГБ здесь, потому, что речь идёт о нарушении "Кодекса К" непосредственно относящегося к Народу Макоши — вдруг разразился тирадой "бюрократ".
— Возможного нарушения Кодекса — поправила его мать Ирины. — Ещё ничего не доказано. Мы для этого и собрались, чтобы установить твёрдо — был ли "Кодекс К" нарушен или нет.
Бюрократ важно кивнул.
— А это что за Кодекс такой? — снова встряла директриса демонстрируя невежество. — Это из Уголовного что-ль?
— Можно сказать и так. — уклонилась от ответа Зверева, всё также вежливо улыбаясь. При этом депутаты непонимающе переглянулись, но встревать с расспросами не спешили.
Коля, наблюдая за эмоциями комиссии, припомнил вчерашнюю ехидную реплику отца, когда он описывал подобное действо: "Когда Облечённый Доверием товарищ, уверенно говорит, ссылаясь на некий Кодекс явно с большой буквы, ни один аппаратчик не будет уточнять. Ведь уточнять, равно поколебать свою Авторитетность и показать своё незнание". "Хотя все они, по большому счёту — невежды!" — закруглил папа.
"И меня будут судить невежды! Кл-ласс! — подумал Коля и тут же мысленно добавил: — И Ирку тоже".
Людмила Зверева, окончив свои речи, вопросительно посмотрела в сторону Представителя горкома и кивнула. Тот подобрался, приосанился, сделал суперважное лицо и...
— Я думаю, что стоит для начала выслушать заместителя директора по воспитательной работе. Пусть она нам всем охарактеризует присутствующих здесь учеников. — выразился он важно, и кивнул директрисе.
Похоже, что именно этот дядя и является в комиссии председателем.
Директриса изобразила на лице приятную улыбку, что больше была похожа на оскал и тут же переменив выражение на официальное кивнула заму. Та преисполнилась, вышла из-за стола...
"О нет! — подумал Коля. — Сейчас будут речи часа на два! А нам всё это время стоять?".
И действительно всегда было так: стоило этой молодой кобыле залезть на кафедру, выйти к микрофону на общешкольной линейке и после хоть вешайся — раньше чем через час не закончит. К великому сожалению Коли она подтвердила не только это подозрение.
Начала она казённо, от чего Коля уже привычно пропускал мимо ушей речь большими кусками.
— В то время как все советские люди, выполняя решения очередного съезда КПСС... (ну и как обычно в таких случаях много-много слов и предложений прям из передовицы газеты "Правда")... ученики школы, засучив рукава изучают учебные предметы ( ну как сказала!), встречаются среди них отдельные нерадивые ( и снова трескучие фразы)...
Лица сидящих депутатов горсовета закаменели. На лицах же представителей родительского комитета прописалась лютая скука. Благо из президиума их плохо было видно да ещё и глядели все больше на Колю, что ему было очень сильно неприятно. Под этими взглядами ему хотелось броситься бежать куда-нибудь.
Только взгляд мамы Иры и сидящего напротив неё, тоже в торце стола человека были направлены на докладчика и директрису.
"Кстати кто это?" — заинтересовался Коля, пытаясь хотя бы таким образом избавиться от сверлящих ощущений.
Взгляд брошенный в ту сторону, почему-то соскользнул. Но вот ощущение, что человек там есть и куда смотрит никак не исчезло. Значит он там определённо есть, но почему-то скрывается. Зачем? И тут замдиректора таки добралась до сути. Ну, если так можно выразиться "добралась".
Бодро расписав как она и учителя школы борются с нарушениями дисциплины на уроках, как берут на поруки кого-то там, кто "несознательно себя ведёт" и так далее, и тому подобное, она таки сказала.
— К сожалению, как и в других школах у нас случаются отдельные эксцессы с драками между учениками. Но мы этих учеников обязательно разбираем на совете дружины, в комсомольской организации...
— Отдельные? — Тут же придралась к словам Людмила Зверева. Докладчица запнулась.
— Именно отдельные, товарищ Зверева! — бодро отрапортовала замша. — Вот этот дикий случай, что мы сейчас, к сожалению, вынуждены разбирать, он первый за....
Да. Тут она запнулась, так как не знала какой именно период соврать. Но быстро вышла из положения.
— Все эксцессы, что происходят на территории школы мы обязательно разбираем! У меня всё подшито!
— Извините, что ещё раз прерываю, — снова вмешалась Зверева. — И кроме этих, как вы выразились "отдельных эксцессов" у вас ничего не случается?
— Если вы имеете в виду нарушения дисциплины на уроках, они тоже рассматриваются и мы принимаем меры!
"Во дела! Так она что, не знает какие в школе банды имеются?! Или...".
Пока шёл этот диалог, внимание комиссии было отвлечено от Коли и ему, хоть и мимолётно, но полегчало. Но тут снова зам вернулась к "разбираемому". И тут Коля почувствовал что очень хочет куда-нибудь удрать, да вот некуда. Что ни говори, но зам по воспитательной умела толкать речи. В том числе и обличительные.
А в её речи, Коля выглядел вообще матёрым уголовником.
И что также бросалось в глаза, замша очень аккуратно в своей речи обходила Ирину Звереву. Как будто её здесь вообще нет.
"Блюдёт "табель о рангах"? Хочет задобрить "суровую начальницу из КГБ"? Похоже на то. Но если мама Иры сказала что меня сейчас будут здесь оправдывать, то почему она молчит?" — возмутился про себя Коля.
Он покосился на Иру.
Та взирала на происходящее с весьма растерянным видом.
"Вот! Та тоже ничего не понимает. Ведь если обещали разбираться, то почему не спрашивают как всё было на самом деле? Почему эта "воспиталка" на меня так бочку катит? Они что, уже всё решили, всё расписали и слушать меня не будут?!!"
Коля ощутил себя как-то слишком беззащитно и ничтожно. И тут его взяла обида и злость. Он выпрямился и как маленький волчонок посмотрел в сторону директора. Та как раз с удовлетворением слушала своего зама и с видом, ничего хорошего не обещающим, мерила Колю.
"А может эта комиссия вообще не по наши души, а по их? — догадался он. — И теперь они, грубо используя нас, пытаются выплыть, спасти себя от гнева вышестоящего начальства?! Нас топят, чтобы себя оправдать?!".
Коле очень сильно захотелось снять наручи. Чтобы хоть так не чувствовать себя беззащитным. А ещё... Ещё захотелось чем-нибудь так вмазать этой тётке.
Последняя мысль испугала. Он не ожидал за собой настолько кровожадных мыслей. Тем более, что его воспитывали в духе Высокой Морали, что девочек, женщин и стариков бить нельзя ни в коем случае. Раньше это положение было как аксиома. Но под яростным напором голословных обвинений и ярлыков, которые щедро вешала "воспиталка" на Колю, эта аксиома дала трещину.
И тут сзади хлопнула дверь. Зам сбилась и посмотрела кто вошёл. Коля ощутил, что теперь и его спину кто-то сверлит взглядом. Цоканье каблуков по паркету приблизилось. Коля скосил глаза. На прямоугольник света, падающего из окна, на лак паркета стала нога в туфельке, на низком каблуке.
Он поднял глаза выше.
Его классный руководитель — Ольга Дмитриевна Кук.
Коля не знал что и думать. Вообще Ольга Дмитриевна славилась изрядной жёсткостью. И от неё попадало часто и изрядно. Не Коле. Тем, кто так или иначе проштрафился. Кстати, больше всего его бывшему соседу по парте — Игорьку Новосилину как главному хулигану класса.
"Интересно, — подумал Коля, — она будет меня спасать или..."
— Классный руководитель шестого "А" класса, Ольга Дмитриевна Кук. — представила пришедшую комиссии директриса. Комиссия закивала.
— Опять ваш ученик прославился! — садистским тоном заметила замша.
— Новосилин?! — ничуть не смутившись переспросила Кук.
— Да нет! Вот этот вот голубчик! — подхватила директриса и с таким же вожделением показала рукой на Колю.
Коля заскрипел зубами, а Кук с изумлением оглянулась на него.
— И что он сотворил? — деловым тоном спросила она.
— Представьте себе, избил ученика нашей школы так, что тот попал в больницу.
Ольга Дмитриевна покачала головой и не верящим тоном заметила.
— Ранее ни в чём предосудительном замечен не был. Никого не бил.
— Ну да... Меня били. — буркнул под нос Коля, рассматривая танец пылинок в солнечных лучах над паркетом. Но видно буркнул он слишком громко за что немедленно удостоился окрика Музы Григорьевны.
— Что ты там бурчишь?! Поздно уже оправдываться!... А ну говори, что ты там пробурчал!
— Я сказал, что раньше меня били. — повторил Коля громче, стараясь не смотреть в глаза директрисе. Благо сверкающие искорки пыли, так и притягивали взгляд.
— А теперь дал отпор и попал на комиссию. — закруглила Кук. — — Закономерный итог!
— И каковы факты? Или опять как с тем случаем, подняли шум, а оказалось что не он побил, а его побили? — решительно попёрла Кук на зама. Видно между ними были давние счёты и весьма натянутые отношения.
— Фактом является то, что благодаря этому хулигану, ученик попал в больницу! — театральным жестом указала зам на Колю. Коля ещё больше набычился. Ведь он чувствовал себя со всех сторон правым. А тут, и директор, и её зам явно нацелились на то, чтобы во всём обвинить его.
— Я напоминаю, — прервала Людмила Зверева, вошедшую в обличительный раж зама по воспитательной работе. — Дело неоднозначное.
— Но ведь был нарушен "Кодекс К"! Что выходит за рамки обычной статьи "Хулиганство". — Снова подал голос "закоренелый бюрократ". Сидящие по другую сторону от директрисы люди изображая знание дела, закивали головами. Однако на лице директрисы снова мелькнула тень непонимания. Но она на этот раз, как истинный аппаратчик промолчала. А то, что она что-то упускает, из очень важного, что не владеет ситуацией, было хорошо видно — Дубовую сильно нервирует.
На Колю же упоминание "Кодекса К" наоборот почему-то подействовало успокаивающе. И теперь, почувствовав что классный руководитель на его стороне, что батя и маман Иры чего-то выжидают... как в засаде... осмелел. Да и как-то обидно было, что им играют. Как куклой. Ведь ясно читалось на лицах и бати, и Людмилы Зверевой, что они поставили цель. И эта цель далеко не оправдание некоего проштрафившегося и поймавшегося на нарушении "Кодекса К" школяра-недоведьмака. Чего-то они оба хотели тут выкрутить. Своё. Также как сейчас своё выкручивала администрация школы.
А меж тем замша опять распалилась и начала сыпать обвинения в адрес Ольги Дмитриевны. Но у той явно нервы были стальные, так как немедленно перешла в наступление и в свою очередь припомнила кучу действительных фактов и проколов в работе зама по воспитательной работе. Но и тем не менее, глядя на раскрасневшееся лицо зама по воспитательной работе, понял, что этой тётке совершенно наплевать на справедливость. На то, что реально произошло. Главное — покрасоваться перед представительной комиссией, показать себя какая она компетентная, строгая и нетерпимая к проявлениям агрессии в среде мальчиков. То, что рядом с Колей стояла ещё одна "хулиганка", её ничуть не смутило. Она по прежнему вела себя так, как будто самой Ирины Зверевой вообще в природе не существовало — так, пустое место.
Но видно исчерпав большую часть аргументов, зам внезапно обратилась к Коле.
— Ну?! И что ты сам скажешь в своё оправдание? Ведь избил! Жестоко избил! В больницу отправил!
Типа: зашла с козырей.
Кук, так как не была в курсе происшедшего, также обернулась к Коле ожидая что он скажет.
— Он на нас напал. — глядя на "воспиталку" исподлобья выговорил Коля. — И намеревался избить. Жестоко избить.
— Отвечай за себя! Драться нехорошо! И ты это прекрасно знаешь! — припечатала та. Но Колю это ещё больше распалило. Злость на несправедливость развязала язык. И он понёс то, что никогда ранее не делал и даже помыслить не мог. Он вспомнил, как поступали герои его любимых книг. И подумал: "А почему не я? Обидно ведь терпеть несправедливость и молчать!".
— А как же в сказках, что вы постоянно нам рассказывали? — подняв голову спросил Коля. — И в пример ставили. Иван-царевич бился со Змеем Горынычем. Он — герой. А почему не мы?
— Ну и что?!! Надо было пожаловаться учителям! Мне, наконец!
— Ивану-Царевичу? Пожаловаться вам? И приехать с вами к Змею Горынычу? Биться? Вы бы бились со Змеем? Или пошли бы для того, чтобы Змею Горынычу замечание сделать? — изобразил Коля дурачка. Впрочем, завуч в запале действительно допустила смысловой ляп.
Комиссия грохнула.
Такого дружного хохота Коля не ожидал. Зам-воспиталка стояла красная и растерянная. Даже директриса пыжилась пыжилась и не выдержала.
— Не прикидывайся дурачком! — снова грозно начала зам когда в помещении утих еле задавленный присутствующими смех. — Ты прекрасно понял что я имела в виду. Что я тебе говорила. Что надо было мне пожаловаться!
— И что бы случилось? Вы бы сделали ему замечание? — набычившись спросил Коля.
— Конечно! Разобрали бы на совете дружины, вызвали бы родителей в школу...
— Но от ваших замечаний им, ни холодно ни жарко. Для них ваши замечания — сотрясение воздуха. — выговорил Коля наблюдая как лицо зама наливается гневом. — Вы даже свои угрозы вызвать родителей почти никогда не выполняете.
"Борзеть, так борзеть! — подумал он с обречённостью висельника. Ведь всё равно они решили меня наказать. Так хоть злость сорву. Но... Они на мне тоже отыграются? Уже отыгрались!".
Он не видел, как ошарашенно вытаращилась на его Ира. Аж голову в плечи втянула, как будто не Коле, а именно ей достанется за все дерзости здесь произносимые.
Коля посмотрел в лицо "бюрократу", который сейчас с немалым изумлением наблюдал разворачивающийся спектакль. И понял — если он здесь из контролирующих и имеет право наказывать, то ведь не только его, ученика школы номер один, Николая Змиева. И если мама Иры хотела устроить некий спектакль и на него рассчитывает... Не рассчитывает ли она на нечто подобное что Коля вытворяет?
