Вот так. Казалось бы, много раз ходила мимо, уже затвердила назубок все повороты и число шагов от одного угла до другого, и вдруг — хлоп! — знакомый пейзаж меняется так, что в глазах двоится. Ринты-шутники, ринты-балагуры, которым, словно великовозрастным детям, люди привыкли прощать даже неуютные способности Истинного взгляда и Истинной речи за их неизменно лёгкий и компанейский нрав — эти самые ринты, оказывается, бывают и вот такими. Серьёзными. Мрачными! Грустными!!! Я даже не сразу осознала подлинные масштабы этого открытия. Ринты ведь и перед лицом неминуемой гибели ни о чём не грустят. Никогда. Это их качество даже вошло в поговорку: беззаботен, как ринт...
Но если спросить Тигги, что к чему, он наверняка будет удивлён. Конечно, смерть — это просто смерть, и бояться её глупо. А проигрыша в Игре?
По спине против воли скользнула струйка отрезвляющего холода.
Пожалуй, эту философию стоит взять на вооружение. Ну и что, если пугает? Зато без иллюзий яснее перспектива. В этом смысле Тигги не совсем прав. То, что я делаю — это ещё не Игра, а только репетиция её. Да и будет она, если вообще будет, не такой, как воображает простодушный ринт. Однако проиграть свою Игру можно многими способами, и смерть — близко не самый страшный из них. Меня теперь убить... сложно. Даже, пожалуй, очень сложно. А вот признание собственного поражения, даже если формально я останусь жива и здорова... превращение огня души в холодный пепел...
Струйка холода, лижущая спину, превратилась в небольшую реку. Чтобы погасить непрошеный озноб, я схватилась за кувшин, налила и поспешно выпила почти полный стакан. В голове приятно зашумело. Стало чуть легче.
— Выпьем, — сказал Тигги. — За встречи и расставания!
— За встречи и расставания. И за то, что в промежутках.
— Это как?
— Да так, как у поэта:
За то, что стоит пить,
Умереннее пей.
Тоску вином залить -
Для низменных людей.
Играть, любить и жить
С бокалом веселей!
Тигги покосился на меня странновато.
— Вот теперь, — сказал он, — и я вижу отличия. Эйрас не стала бы цитировать... такое.
— Много ты понимал в душе Эйрас! — хмыкнула я в ответ. — Некромант есть просто существо, чья магия питается тьмой во всех её проявлениях: смертью, страданием, отчаянием, страхом, яростью. Ну и что с того? Кто сказал, что некромант обязан ненавидеть радость и смех?
— Вообще-то сказано: "Приветствовать тьму должен всякий, кто идёт по тёмным путям".
— Апокриф! Орфус вполне мог и не говорить этого. А так называемые победители раззвонили про это "приветствие тьмы", чтобы иметь повод для травли. Ладно. Допустим даже, что это сказал Чёрный. Но с моей колокольни "приветствовать" и "радоваться" — понятия разные. В корне.
— И в диспуты Эйрас раньше не вступала...
— Какие там диспуты, Тигги! Что ты! Кто бы меня стал слушать? В Белом университете чёрное не в чести. И очень многое зависит от личности, изрекающей очередную банальность. Скажем, тот же проф Ретлиш может себе позволить иногда заметить: да, мол, некромантия — тоже полезная специальность, тёмная магия — орудие, конечно, грязное, но, увы и ах, порой такое нужное, такое нужное... А если бы точно то же самое сказала я, вчера ещё рядовой маг, это пошло бы уже по разряду пропаганды Тьмы. Причём Тьмы — именно и непременно с большой буквы.
Тигги не стал спорить (ещё бы он стал! против правды-то...). Он просто посмотрел на меня слепыми глазами, что-то там увидел, улыбнулся, разлил молодое вино по стаканам и сказал:
— Ну, выпьем ещё?
— За что?
— За смелость, спрямляющую пути.
— Выпьем, но не до дна.
— Это почему?
— Потому, что до дна пьют заливающие тоску, а не умножающие радость.
— Славно сказано! Я запомню.
— Можешь при случае и процитировать. "Как говаривала одна моя знакомая, урождённый некромант..." Представляешь, какой будет эффект?
— Да уж, да уж... — Тигги сделал пару глотков, покатал последний во рту, проглотил и сказал. — А ты злая. Вернее, недобрая.
— Почему?
— Не спускаешь другим их слабость.
— Спускала бы. Если бы они спускали мне мою силу.
— Ишь чего! Да когда же это слабые охотно смирялись с чужой силой? Это даже у нас, ринтов, не в чести, а уж у вас и подавно. Говорят, только асванну легко мирились с чужим превосходством. Ну и где они, те асванну? Вымерли!
— Упрощаешь.
— Ну да. И асванну ещё можно встретить на пыльных тропах этого мира, и на всякое правило найдётся исключение. Но по большому-то счёту возразить тебе нечего!
— А оно мне надо? Если я сильная?
— Нет.
— То-то...
Оказывается, я изрядно стосковалась по такому вот словесному фехтованию. Когда в стенах Белого университета я подтверждала третью ступень магистерства, мы частенько засиживались до утра, оттачивая аргументы о любые подвернувшиеся темы. Тигги о ту пору блистал, порой "меняя" свои позиции по пять-шесть раз за вечер. А я действительно редко вступала в дискуссии, больше слушала. И хотя мне нашлось бы, что сказать, молчала. Лишь временами, не выдержав, вставляла я пару фраз, не оставляющих камня на камне от построений оппонентов... и тоже, как Тигги, не щадя спорщиков с обеих сторон.
Из-за этого на меня довольно быстро перестали нападать. Картинка: здоровый облом лет тридцати в ранге полноправного мага, давно закончивший обучение и усердно работающий над подтверждением третьей ступени магистерства, словесно атакует девицу неполных двадцати лет, некроманта. (Это как отдельные осиные жала в... заднице: и что девица, и что моложе, и что равного с ним ранга, и что некромант). Облом мечет бисер аргументов, выкладывает кирпичи доводов, смазывает цементом авторитетов... а девица слушает.
Минуту слушает. Две. Пять минут. А когда облому надоедает разоряться, тыкает в его построения фразой-другой, и облом остаётся среди обломков.
Красота!
Однако, напомнила трезвомыслящая часть моего разума, ничего красивого не получится, если помимо Тигги меня узнает ещё кто-то из университетских знакомых. Хочешь, не хочешь, а надо возвращаться к образу Илины. Предупредив ринта, что скоро вернусь, я поднялась в свою комнату, надела (с превеликой неохотой) ожерелье, а после короткого раздумья и все остальные цацки "магистра Илины": браслеты-накопители, брошь, все четыре кольца. Хотя три из последних — те, что с "эгидой страха", "плетью боли" и "тисками бессилия" — можно было смело приравнять к боевым артефактам, ношение которых в черте города не вполне законно.
К демонам правила. Для Илины важнее готовность к драке. Играть, так играть!
То ли это решение было всплеском предвидения, то ли просто улыбкой удачи, но к моему возвращению в главный зал "Гривы" Тигги уже был не один. Рядом с первым кувшином на столе стояли ещё два, а на скамьях около стола сидели незнакомый брюнет лет под тридцать, лохматая огненно-рыжая девица примерно тех же лет (и тоже мне не знакомая), а сверх того — длинный, как обоз победоносной армии, тощий, как жердина в заборе бедняка, и лысый, как днище сковородки, муж раннепреклонного возраста. Этого последнего я преотлично помнила и сразу узнала.
Собственно, я даже поминала его в разговоре с Тигги. Ретлиш сур Брай-Элос, профессор Белого университета, заместитель декана по методической работе, магистр алхимии первой ступени, магистр огненной стихии второй ступени, магистр магии света второй ступени, почётный член, дипломированный титулоносец и т. д. и т. п.
Официального прозвища Ретлиш не имел. Самым популярным из его неофициальных прозвищ было Столпник. Звучит вроде нейтрально, однако дано оно было за реакцию наиболее мужественной части тела Столпника на более-менее привлекательных студенток.
Могу добавить, что Эйрас сур Тральгим он в своё время привлекательной не посчитал. За что я готова была простить Ретлишу... многое. Ибо также не считала его божьим даром для любой женщины и не хотела бы тратить силы ещё и на противостояние в сексуальной сфере.
— О, а вот и она! — хихикнула рыжая девица, хватая Столпника за рукав мантии.
— Вижу, — сказал он.
В то же мгновение ко мне метнулось его заклинание. Ничего опасного или хотя бы особенного, просто дурная шуточка в его обычном стиле. Помнится, он и в самую первую нашу встречу "осчастливил" меня тем же заклинанием, на несколько секунд делающим одежду почти совершенно прозрачной. В первый раз я закрылась небольшим облаком тьмы. Сейчас... что ж, сейчас я попросту поймала заклинание на "скользкий щит", созданный брошью по моему сигналу.
Вроде бы ничего особенного. Если забыть, что я успела заметить чужое заклинание и отдать талисману соответствующий приказ. А заклинание Столпник явно приготовил заранее, так что на всё про всё у меня была лишь доля секунды. Сомневаюсь, что на моём месте он смог бы отреагировать достаточно быстро. Я и от себя-то такой прыти не ожидала...
— Упс, — сказала рыжая. — Облом.
Ретлиш прищурился.
— Магистр... Илина?
— Она самая, — ответила я "ожерельевым" рыком, направляясь к компании решительным шагом. — А вы что за... овощ? Приятель Тигги, что ли?
— Можно и так сказать. Я — Ретлиш сур Брай-Элос, заместитель декана.
— Прекрасно. Если вы, заместитель декана, ещё раз попытаетесь достать меня заклятием, я тоже... попытаюсь. Моя позиция ясна?
— Абсолютно, — ответил Столпник, прищурившись ещё сильнее.
Я остановилась в двух шагах и упёрла кулак в бок — жест, для Эйрас не характерный.
— Тигги!
— Да?
— Ты наболтал им, что я — сестра Эйрас?
— Ну...
— Ну и поганец ты после этого. Понятно, почему меня так встречают. Большое тебе спасибо!
— А вы не дружите со своей сестрой? — поинтересовался молчавший прежде брюнет.
— Как я отношусь к своей сестре — это исключительно наше семейное дело, — рыкнула я на него. — Я, кстати, даже имени твоего ещё не знаю, да и подружку твою вижу в первый раз.
— Я не его подружка!
— А чья? Его? — я ткнула в Ретлиша пальцем и расхохоталась.
Девица покраснела. Столпник нахмурился.
— Похоже, дурное начало в вас так же сильно, как и в вашей сестре, — заметил он сухо. — Только направленность имеет иную.
— Что вы имеете в виду, заместитель?
— Я имею в виду отсутствие хороших манер, магистр стихии земли Илина. Какая там у вас, говорите, ступень?
— Ну, третья. И что с того? Моя младшая, вон, пока вторую подтвердила, чуть ли не дерьмо жрала. А по справедливости, если смотреть на талант и знания, ей можно давать первую.
— Полагаете, вам тоже причитается первая ступень?
— Не. У меня с теорией слабовато. На севере от мага совсем не теории требуются.
Похоже, такого ответа Ретлиш не ожидал. Чем я и воспользовалась.
— Ладно, — я цапнула с дальнего конца стола свой стакан с остатками вина и присела. — Полаялись, и будет. Давайте, что ли, за знакомство... только пусть сперва эти вот назовутся.
— Коршун, — сказал брюнет. — Целитель и маг земли.
— Коллега? Добро.
— Уголёк, — представилась рыжая. — Алхимик и магистр огня... почти.
— Почти — это как?
— Это значит, что я защищалась сегодня с полуночи и до рассвета. Только результата защиты пока не знаю.
— О! За продвижение тоже стоит выпить, — не удержавшись, я добавила добродушным рыком: — Не дрожи, горячая штучка. К младшим магистрам авторитетные члены вроде твоего замдекана обычно снисходительны.
— Знаю! — почти огрызнулась рыжая. Похоже, я всё равно активно ей не нравилась. Ну да ладно, не очень-то и хотелось.
— Кажется, вы пытаетесь намекнуть на нечто предосудительное? — поинтересовался Ретлиш заметно повышенным тоном.
— Я никогда ни на что не намекаю. Я просто говорю, что думаю, а выискивать в моих словах тайный смысл предоставляю другим.
Коршун покачал головой, Тигги улыбнулся. Уголёк и замдекана дружно нахмурились.
— Поскольку с намёками, нюансами и полутонами у вас, по собственному признанию, туго, я спрошу прямо, магистр, — сказал Ретлиш. Его магический потенциал пришёл в движение, готовясь принять форму заклинания. — Кажется, вы полагаете, что объективность комиссии, оценивающей ступень овладения силой и качество магистерской работы Уголька, находится в некоторой... зависимости от её... связи со мной?
— Откуда мне знать? — ответила я довольно равнодушно, пригубляя вино. — Я той работы в глаза не видала, да и в магии огня мало что понимаю. Просто вы ведёте себя так, словно зависимость есть. С чего бы, интересно?
Коршун поперхнулся. Рыжая открыла рот... закрыла. Снова открыла...
Вино в моём стакане мгновенно превратилось в уксус. Разумеется, не без помощи Ретлиша. Алхимиком он всё-таки был отличным, я вряд ли смогла бы парировать запущенную им трансмутацию. Да, в общем, и не пыталась. Я просто молча вылила трансмутированное вино на стол, одновременно налагая на него одну из форм Оживления.
Лужа уксуса превратилась в безмозглую желеобразную тварь, которая полилась-покатилась в сторону Столпника. Явно не для рукопожатия, разумеется. Столешница на пути твари темнела, словно по дереву провели раскалённым железом.
Ответное заклинание превратило желейную тварь в кусок грязно-зелёного льда.
Я щёлкнула пальцами, и лёд рассыпался горкой кристалликов, которые зашевелились, скрипя гранями, и шустро собрались в шарик со множеством иголок. Разумеется, шарик немедленно покатился к Ретлишу.
Замдекана снова воспользовался алхимическим преобразованием, добавив к нему каскад форм Подчинения. Игольчатый шарик истаял, а там и стремительно, за пару секунд, испарился, образовав плотный сгусток едкого тумана объёмом примерно с ведро. Под действием каскада Подчинения туман стремительно отрастил десятка два коротких щупалец и поплыл ко мне, угрожающе ими шевеля.
Дожидаться, пока эта гадость доберётся до меня, явно не стоило. Да и само противостояние мне надоело. Мой ответный удар заставил капли тумана слиться в одну большую каплю. Одним резким приказом, усиленным браслетами-накопителями, я вбила непокорную каплю в свой стакан, после чего медные края стакана, скрипнув, сложились в звездообразную фигуру с девятью лучами. Мгновенный выплеск силы сплавил края в монолит, поймав таким образом хищную каплю в ловушку без входов и выходов.
— Эй! — крикнула я, обернувшись в сторону кухни. — Дайте мне новый стакан!
— И кувшин того же урожая! — добавил Тигги.
— Неплохо, магистр, — процедил Ретлиш сквозь зубы. — Неплохо. Чувствуются и фантазия, и школа, и стиль. Но неужели вы думаете, что на этом всё закончится?
— А это уже от вас зависит, — ответила я. — Если вы по-прежнему полагаете себя оскорблённой стороной, развлечение можно продолжить.
Коршун приподнял правую бровь:
— Так для вас это было просто развлечением?
— А для вас — нет?
— Дело не в отношении зрителей, а в отношении участников.
— Что вы имеете в виду?
Коршун только головой покачал. Но я знала, о чём он промолчал.
Да и все остальные, не исключая Тигги, отлично это знали.
