Цвет сверхдержавы - красный 6 Дотянуться до звёзд. часть 1 (гл.13-23)

— Никита Сергеич, черчение важно для поступающих в ВУЗы, — добавила Фурцева. — То есть, для 9 и 10 классов, как у нас в программе и предусмотрено. Раньше оно ни к чему.

— Черчение имеет смысл преподавать уже с 7-8 класса, потому что даже те, кто закончит 8 классов, дальше будут приобретать профессию, пойдут на заводы. Они должны уверенно читать чертежи, оформленные по действующим стандартам, — пояснил свою позицию Хрущёв. — Чтобы научиться их читать, лучший способ — научиться чертить самим.

— В реальном училище в курсе черчения преподавали ещё и начертательную геометрию, которая и для студентов весьма сложна, тем более — для школьников, — ответил Афанасенко. — Увеличить количество часов можно, но не для усложнения программы, а для большей тренировки навыков.

— Не только для тренировки, — покачал головой Первый секретарь. — Школьников учат чертить детали. Абстрактные деревяшки. В 8-10 классе уже вполне можно учить на примере настоящих деталей, например, двигателя внутреннего сгорания. Давать понятия сборок и подсборок. Показывать тем самым непосредственную связь науки с жизнью. А то у вас получается черчение само по себе, труды и производственная практика сама по себе, никак между собой не связаны. Комплексный подход, понимаете? Дети не всегда могут сами связать одно с другим.

— Комплексный подход? — Афанасенко сделал себе пометку в блокноте. — Да, это будет полезно.

Первый секретарь отметил, что если академики, особенно Келдыш, как член Президиума ЦК, привыкли обсуждать с ним все вопросы откровенно и без лишнего пиетета, то министры обычно вели себя несколько зажато, по большей части отделываясь общим выражением согласия. Видимо, опасались за свои кресла.

— Теперь, что касается литературы, — продолжил Хрущёв. — Вы, наверное, думаете, что я человек необразованный, малограмотный, и ничего в этом не понимаю? Зря так думаете. Читать я очень люблю, особенно описания природы. Времени только мало, для чтения.

Посмотрел я ваши методики, заехал по дороге в одну школу, первую попавшуюся, поговорил с детьми и понял, почему родители и сами же учителя жалуются, что многие дети ничего не читают, — Никита Сергеевич усмехнулся. — Да потому, что школьная программа и принцип её преподавания сами же отбивают у детей всякое желание читать. А часто — и учиться вообще.

— Почему? — министры были явно удивлены.

— Потому что детям неинтересно. Дети сейчас развиваются быстрее, чем раньше. Часть детей учится читать уже в детском саду, или с родителями, осваивает простейшую арифметику, даже пробуют писать печатными буквами. Другие приходят в школу, не умея ни читать, ни писать, ни считать. Дальше вы их сажаете в один класс. Что происходит?

Тем детям, что читать и считать уже умеют — на уроке откровенно скучно. Букварь они уже освоили. Они привыкают бездельничать, считают, что и дальше будет так же легко. В 5-6 классе они сталкиваются с более сложными задачами, обычно, по математике и физике, но упорство и навыки усидчивости у них отсутствуют, не воспитали. Кто-то справляется, кому-то помогают родители, кто-то забивает на учёбу вообще. Хотя, повторяю, дети развитые и даже талантливые.

— Вы предлагаете делить классы на умеющих и не умеющих читать? — уточнил Афанасенко.

— Разве что как временную меру, на переходный период, — ответил Первый секретарь. — Правильнее всех детей учить читать, считать и писать печатными буквами уже начиная с 5 лет, чтобы к школе все дети читать уже умели. При этом пересмотреть программу дошкольного обучения, сделать её комплексной, взаимоувязать школьную и детсадовскую программы, может быть, даже связать детские сады и школы в каждом микрорайоне, объединив их в единое образовательное учреждение, и методическое обучение для воспитателей детсадов и учителей начальной школы проводить совместно. Повторяю — может быть. Надо пробовать. Это, так сказать, первое.

Второе. Чтобы ребёнок начал читать — надо его заинтересовать. Подсунуть интересную книжку. Мне тут товарищ Келдыш недавно про интересную методику рассказывал. Учим ребёнка по букварю, наблюдаем, чем он интересуется, а потом даём ему книжку или карточки с картинками и короткими текстами, но обязательно — по интересующей его теме. Нужно сделать так, чтобы ребёнок увлёкся и почувствовал, что чтение — это простой и доступный способ узнавать что-то новое и интересное. Тогда он у вас сам к чтению потянется. Само собой, надо пересмотреть ассортимент детской литературы, увеличить количество интересных книжек. Заодно и ранняя предварительная профориентация сама собой получится.

Третье. Допустим, у вас часть детей уже умеет читать. Вы им сказки на уроках даёте. А им уже неинтересно. Они эти сказки уже прочитали дома. Почему не предложить детям приносить свои собственные книжки на урок, те, что им интересны? Устроить что-то вроде конкурса, пусть дети выберут самые интересные книжки, из тех, что они читали, расскажут о них, всем классом проголосуют, что они хотят читать на следующем уроке. В идеале надо бы эту книгу размножить, чтобы на всех хватило, но можно и передавать книгу друг другу и учиться читать по ней, как обычно на уроках чтения.

— Погодите... — Афанасенко был явно удивлён. — Вы предлагаете, чтобы дети сами выбирали, что читать на уроке чтения? Но ведь есть разработанная методистами и утверждённая министерством школьная программа!

— Которая не работает, — закончил Хрущёв. — Из-за которой дети не хотят потом читать. Ну, и зачем она такая нужна?

Поймите, учиться чтению можно по любому тексту, но учиться по интересному тексту — намного интереснее, и эффективнее. Ну, так пусть дети сами выберут, что им читать, и пусть на уроках эти книжки и читают. Не так важно, будут они читать сказки, или просто интересные истории, написанные писателями. В начальный период обучения наша задача — донеси до ребёнка, что читать книги — это интересно и весело. Чтобы он каждую свободную минуту тянулся за книгой.

Заодно с малых лет привыкнут, что они могут что-то решать, что от их выбора что-то зависит. Освоят на практике принцип демократического централизма, так сказать. Само собой, надо оставить в программе и несколько книг, обязательных для чтения. Но несколько! А не забивать ими всю программу!

— Но ведь книги для программы выбирают, в том числе, и с идеологической точки зрения, — напомнила Фурцева.

— Конечно! Об идеологии мы ещё поговорим. Вы, что же, Екатерина Алексеевна, считаете, что идеологически выдержанная книга не может быть интересной? — Первый секретарь усмехнулся.

— Нет, конечно... Думаю, это зависит от авторов...

— Вот именно! У нас с вами целый Союз писателей, большинство из них живут на государственных дачах, получают гонорары от государственных издательств, и при этом пишут какую-то, извините, х...йню, которую никто не читает.

Товарищ Косыгин правильное предложение внёс — печатать книги по предзаказам читателей. Вот сейчас, к концу года, подведём итоги конкурса читательских предпочтений, и узнаем, кто из наших писателей чего стоит (АИ, см. гл. 06-13), — Никита Сергеевич ухмыльнулся слегка злорадно, состроив выражение настоящего тролля. — Но давайте пойдём чуть дальше, и закажем писателям интересные, увлекательные детские книжки. Да, закажем. Если общество их содержит, общество вправе заказать писателю написать книжку. Тем более — для детей. Пусть напишут хорошие, интересные, идеологически выдержанные книжки — например, про пионеров-героев, про красных партизан, какие-нибудь захватывающие приключения из периода Гражданской войны, из периода Великой Отечественной, что-нибудь про разведчиков, про лётчиков, моряков, подводников, про космонавтов... Для девочек предусмотрим свою тематику — например, про фронтовых медсестёр, которые раненых на себе вытаскивали, про детей, что помогали партизанам, чтобы девочки тоже могли отождествлять себя с персонажами. Я, сами понимаете, не очень разбираюсь в том, что девочкам в 5-7 лет интересно. Тут ещё подумать надо. А ещё лучше — самих детей спросить.

Надо сделать так, чтобы детям было интересно эти книжки читать. Не книги толстые, а именно детские книжки, с картинками, крупным шрифтом, с короткими рассказами, но интересные! Я знаю, у нас такие книжки для детей печатаются. Так пусть их будет больше. Пусть они станут ещё увлекательнее. Для писателей предусмотреть хорошие гонорары, чтобы им тоже было финансово выгодно такие книжки писать. Да мы можем за год-два решить вопрос наполнения рынка детских книг, которые пойдут нарасхват. Тиражи сделать большие, цены за счёт тиражей — доступные, копеечные. Иллюстрации большие, красочные — обязательно.

— Тут надо хорошо продумать обеспечение школ множительной техникой, чтобы выбранную детьми книжку можно было перед уроком размножить и всем раздать, — задумался Афанасенко. — Идея хорошая, но требует технического обеспечения. Мы её на коллегии министерства ещё раз обсудим.

— Для детей постарше уже можно попробовать более серьёзные и объёмные книги, — Первый секретарь заглянул в свой блокнот. — Вот, недавно издали книгу товарища Носова 'Незнайка в Солнечном городе' (В 1958 г). Я её просмотрел. Товарищи, это же прекрасное изображение коммунистического общества, только упрощённое, для детей. Вот почему не ввести его в школьную программу? Я, кстати, планирую с Николаем Николаевичем встретиться, спрошу, не планирует ли он написать книгу о том, как этот самый Незнайка попадает в общество дикого капитализма. Нам такая идеологически выдержанная сатира очень пригодилась бы. (Книга 'Незнайка на Луне' была написана в 1964-65 гг)

— Интересная мысль, — улыбнулась Фурцева. — Николай Николаевич действительно талантлив, у него может хорошо получиться.

Никита Сергеевич не стал уточнять, что 'Незнайка на Луне', текст которого Веденеев вложил в архив с лучшими книгами, заставил его не раз вздрогнуть. Для Первого секретаря увлекательная детская книга воспринималась как антиутопия, мрачное, но гениальное предвидение. Он зябко передёрнул плечами, словно отгоняя морок.

— Хорошо. Теперь относительно программы литературы для средней и старшей школы, — продолжил Хрущёв. — Вот тут вы упомянули, что в программу должны попадать произведения идеологически выдержанные. Абсолютно с этим согласен. У нас в программе есть, например, Некрасов, Горький, Маяковский — очень правильные и необходимые для воспитания детей авторы.

И наряду с ними есть произведения, которые описывают жизнь и быт всяких там помещиков и прочих кровопийц и эксплуататоров, которых трудовой народ в 17-м году сверг и вышвырнул на свалку истории. Вот объясните, зачем советским детям о них читать? Тем более, что книги эти написаны для взрослых и детям в целом неинтересны.

— Никита Сергеич, это же русская классика! — удивился Афанасенко. — Пушкин, Толстой, Тургенев — это же энциклопедия русской жизни!

— Это — энциклопедия жизни русских помещиков 19-го века, людей абсолютно бесполезных, бесившихся с жиру, — отрезал Первый секретарь. — Вся эта Великая Русская Литература написана потомственными социальными паразитами о потомственных социальных паразитах на потребу потомственным социальным паразитам. В ней нет ни единого героя, которого мог бы взять за образец нормальный подросток. Сплошные 'лишние люди', то есть рефлексирующие моральные уроды в окружении тупых моральных уродов.

Страну спасает только то, что большая часть школьников, кроме будущих интеллигентов, весь этот бред либо вообще не читала, либо читала для галочки, чтобы выбросить из головы на следующий день после написания соответствующего сочинения. (Цитируется по http://samlib.ru/h/hodow_a/aaa19.shtml)

Детям про них читать совершенно неинтересно, я у них самих спрашивал. Дайте детям героев, на которых они могли бы равняться! При том, что у тех же авторов есть книги совсем другого плана. У Тургенева — 'Записки охотника', у Толстого — 'Севастопольские рассказы', у Пушкина тоже интересных стихов достаточно.

— В изучении литературы классовый подход не менее важен, чем в изучении истории, — продолжил Никита Сергеевич. — Считаю необходимым ввести в программу больше произведений о жизни крестьян и рабочих до революции. У нас достаточно авторов, которые действительно ярко показывали жизнь простого народа. Тот же Короленко, например, Некрасов, Горький — я их уже упоминал. 'Ревизор' Гоголя — гениально высмеивает бюрократию! 'Мёртвые души' прекрасно изображают паразитическое общество помещиков. Достоевский хорош, но для подростков слишком сложен. В большинстве своём они его не понимают.

Тут есть ещё один момент, который не учитывают составители школьной программы. Если вы в обязательном порядке пытаетесь впихивать в ребёнка то, что ему не интересно, вы убиваете в нём интерес к этому на всю жизнь. Во всяком случае — надолго. Вся эта классика 19-го века, с её психологическими дилеммами и душевными терзаниями может быть интересна взрослым, которые сами имеют похожий жизненный опыт. Подросткам что Достоевский, что Толстой, что Тургенев, в том возрасте, в каком они изучают их произведения, практически бесполезны. Дети и подростки до таких понятий не доросли. Их произведения в школе можно изучать, только используя категоричный классовый подход.

Любые разговоры о 'социальном' или 'политическом' 'примирении' между рабочими и капиталистами, между 'красными' и 'белыми' — всё равно что пропаганда дружбы между волком и ягнёнком. Рабочие и крестьяне слишком долго были на положении бессловесных баранов, чтобы под соусом 'социального примирения' снова отдать вожжи капиталистам! — Никита Сергеевич крепко приложил кулаком по столу. — Это будет расцениваться как предательство интересов трудового народа!

Афанасенко и Фурцева даже слегка вздрогнули — такие вспышки Первый секретарь выдавал нечасто, стараясь себя контролировать.

— Пусть дети вырастут, и тогда они сами, по своему желанию, прочитают и 'Войну и мир', и Достоевского, и всё, что сами захотят, — продолжил он, успокаиваясь. — А пока не забивайте им головы. Лучше пусть почитают Алексея Толстого. Вот, например, есть у него замечательный роман 'Гиперболоид инженера Гарина'. Очень хорошо описывает нравы капиталистического мира. Да, я в курсе, что в романе много фактических ошибок, но Толстой был прав в главном — для капиталистов деньги и власть — самое главное и самое притягательное. Заодно и читать будет интересно.

Ещё хорошо бы разработать единую временнУю линейку и синхронизировать по ней уроки литературы и истории. Чтобы изучение того или иного исторического периода сопровождалось чтением литературного произведения на соответствующую тему. Особенно это важно с 5 по 7 классы, когда ученики изучают историю Древнего мира, Средних веков и историю России.

Правильнее было бы историю Средних веков и историю России изучать в едином курсе, рассчитанном на 2 года. А то у нас дети часто не могут соотнести по времени историю России и Европы, например, вот, кто правил в Англии, когда у нас правил Иван Грозный? Не знаете? И я не знал, до недавнего времени, пока в энциклопедию не заглянул. А дети и вовсе не знают, потому что энциклопедия дорогая и есть не в каждой семье.