— Понятно, — усмехнулся Уэбб. — В идеале мы должны говорить обывателю только то, что он хочет услышать, чтобы он не имел доступа к полной и объективной информации, поменьше думал, и побольше тратил.
— Я рад, что вы понимаете нашу позицию, — Уильям Мартин медленно наклонил голову. — Мы посоветовались с мистером Маккоуном, и в результате объединёнными усилиями выработали своего рода аварийный план мероприятий, на тот случай, если совместная или национальная американская экспедиция — мы ведь ещё не знаем, как пойдут дела с Советами — всё же обнаружит 'там', — он неопределённо ткнул пальцем куда-то в потолок, — нечто такое, от чего у обывателей может вдруг сорвать крышу.
— И что именно вы предлагаете? — поинтересовался Уэбб.
— Подготовить резервный вариант, — пояснил Маккоун. — Операцию по дезинформации общественности. Например, заранее, сразу после высадки экспедиции на Луне, вбросить в информационное пространство провокационную версию о том, что на самом деле никакие астронавты на Луну не летали, а все кадры, переданные с Луны, на самом деле отсняты в павильонах Голливуда. Если астронавты ничего опасного для общественного мнения там не найдут, эта версия тихо скончается сама собой, или станет своего рода прибежищем маргиналов.
Если же найдут... Тогда мы будем раздувать и пропагандировать эту версию, через тех же самых маргиналов, скрытно оказывая им поддержку и подбрасывая всё новые и новые 'доказательства заговора', чтобы заронить в мозги той части общества, что особенно зависит от своих религиозных воззрений, сомнение в самом факте экспедиции. В этом случае все сообщения о странных находках сознание обывателя будет отбрасывать, как 'выдумки киношников'. Для этого мы должны снимать как можно больше низкопробных фильмов о космических полётах, вроде того малобюджетного дерьма, что снимал в середине и конце 50-х Корман, чтобы обыватель на уровне подкорки понимал, что в Голливуде можно снять любую ахинею, которая, при этом, будет внешне выглядеть реалистично. Кстати, последний фильм Кормана, что он снимал вместе с красными, как раз очень хорошо отвечает этим критериям. Глуповато, но зрелищно до дрожи в коленках.
— Но... Позвольте! Вы хотите вымазать дерьмом NASA и астронавтов? Мы что, должны будем признать эту чушь? — возмутился Уэбб. — Мало того, что это нечестно по отношению к десяткам тысяч специалистов, уже занятых в лунной программе, это ещё и глупо. Такому количеству людей невозможно заткнуть рот подписками о секретности! Истина рано или поздно всё равно выплывет наружу!
— Ерунда, Советы же затыкают рот такими же подписками десяткам миллионов своих граждан. Почему мы не сможем? Более того, вам и не надо будет ничего признавать. Напротив, вы и ваши астронавты, будете с благородным негодованием говорить с высоких трибун чистую правду, и ничего, кроме правды, о том, как NASA великолепно реализовало высадку на Луне. Единственно — не всю правду. О необычных находках, если таковые будут, как вы понимаете, необходимо будет умалчивать.
Кто-нибудь из астронавтов даже может, к примеру, демонстративно набить морду кому-то из осаждающих его сторонников инспирированной нами 'теории заговора'. С его стороны это будет красивым, полностью оправданным жестом.
— Гм... Допустим... А Советы? Советские космонавты — участники экспедиции? Что с ними делать?
— Тут возможны разные варианты, — ответил Маккоун. — Лучше всего, конечно, было бы на одном из этапов избавиться от этого 'сотрудничества', чтобы не согласовывать сокрытие информации с красными. Но президент отчасти прав — расходы на программу выходят астрономические, и разделить их, пусть даже с политическим противником, было бы очень заманчиво.
Полагаю, многое будет зависеть от того, найдём ли мы там что-нибудь, и если найдём, то что именно. Если это будет что-то очень важное в плане технологий — тут уж все средства хороши, вплоть до имитации несчастного случая, катастрофы, в которой погибнут космонавты красных и кто-то из наших. Пусть даже с Луны вернётся всего один израненный герой, но он должен быть американцем.
Если же будут найдены, скажем, всего лишь какие-нибудь древние руины, без признаков технологий — попробуем договориться с Советами. В конце концов, традиции сокрытия информации у них многолетние, да и Хрущёв не вечен, а его преемник может оказаться более грамотным, и более сговорчивым. Опять же, в таком случае роль Советов в организации экспедиции принижена не будет, а важность находок они осознают не хуже нас. В общем, как вы понимаете, политика — это искусство торга, а в искусстве торговаться нам нет равных. Пообещаем Советам какие-нибудь преференции, кредиты, возможно — даже не слишком критичные технологии... И, параллельно, будем раздувать сомнения в реальности полёта у маргиналов, прежде всего в Советском Союзе. Это, заодно, будет и идеологическая диверсия — пусть сомневаются в возможностях собственной космической программы, на которой они сейчас строят свою пропаганду.
Уэбб всё ещё сомневался:
— Гм... Я подумаю...
— Нет, мистер Уэбб. Мы уже за вас подумали. Ваше дело, как дисциплинированного чиновника и члена ложи — выполнять указания. Вы всё поняли, мистер Уэбб?
— Да, сэр. Конечно, сэр.
Уэббу оставалось лишь 'взять под козырёк'. С другой стороны, он уже вёл свою собственную игру, ни слова не сообщив членам ложи о тех фотоснимках Луны и Марса, что показал Кеннеди и ему в Вене Хрущёв. Формально он исполнял приказ президента — хранить эту информацию в строжайшем секрете. Если бы в ложе стало известно из другого источника о сенсационных снимках русских, Уэбб всегда смог бы сослаться на президентский приказ.
Но администратор NASA хорошо понимал, что, узнай в ложе об этих снимках — и всей лунной, а тем более — марсианской программе тут же придёт конец. Влиятельные масоны из руководства ложи лягут костьми, лишь бы эта тайна не получила научного подтверждения. Позиция русских — до поры до времени сохранять информацию в тайне, не допуская её широкой огласки — в данном случае отчасти играла на руку масонскому руководству.
Уэбб оказался не в лучшем положении. С одной стороны, он был зажат между президентской администрацией и ещё более могущественным 'теневым правительством', с другой — ему очень хотелось выполнить свою миссию — отправить пилотируемые экспедиции к Луне, а возможно — и к Марсу, пусть даже вопреки могущественной масонской клике, с которой он имел несчастье связаться.
(Существует свидетельство Ричарда Хогленда, в 1969 г — научного консультанта отдела особых новостей Си-би-эс и главного обозревателя Уолтера Кронкайта, о происшествии 22 июля 1969 г на пресс-конференции в Jet Propulsion Laboratory:
'Дата была — 22 июля 1969 г. Три астронавта 'Аполлона' — Нил Армстронг, Базз Олдрин и Майк Коллинз, двое из которых только что успешно — в прямом телеэфире, на глазах всего мира — прошли по чертовой Луне — и даже сейчас находились только на полпути между Землей и местом, где они вершили историю — лунным Морем спокойствия, сделали это.
'Один маленький шаг для человека...'
Они приводнятся на юге Тихого океана через два дня. Даже здесь, в JPL — одном из самых престижных в мире исследовательских центров и центре внимания, возможно, для половины писателей-ученых всего западного мира в тот вечер (центре двух невероятно сложных полетов НАСА, проходивших между двумя разными планетами, находящимися на расстоянии буквально миллионов миль) — кто-то, явно не репортер, однако явно субъект со 'связями' в JPL, раздавал всем настоящим репортерам отпечатанные вручную на ротапринте листовки, в которых заявлялось, что 'НАСА сняло всю посадку 'Аполлона-11 на Луне... в киносъемочном павильоне в Неваде!'.
И этого человека во время того, как он раздавал эту макулатуру всем влиятельным журналистам, представляющим национальные издания и пишущим на космическую тему, находившимся в зоне досягаемости, лично сопровождал сам руководитель пресс-службы JPL!' цитируется по http://ignorik.ru/docs/nasa-soderjanie-vvedenie.html)
Никита Сергеевич периодически контролировал все важные проекты и исследования, стараясь держать руку на пульсе событий. С Келдышем Первый секретарь периодически обсуждал ход исследований по теме 'Генератор'. Как оказалось, прямых успешных результатов в результате работ на опытной установке получить пока не удалось.
— Мы решили проблему задания правильных координат, — рассказал академик. — Нам удалось переписать программу, управляющую установкой, заложив в неё координаты здания относительно центра Земли. Так как установка работает в пределах земного гравитационного поля, этого достаточно, чтобы экспериментировать с переброской артефактов между точками на поверхности планеты.
Но все наши попытки разыскать отправленные предметы пока успеха не имели. Мы уже пробовали отправлять не только деревянные брусочки. Отправляли радиомаяки в экранированных стальных коробках, которые должны были автоматически открываться после прибытия. Но маяки исчезают точно так же, как и другие предметы.
— А не удалось выяснить, почему? — спросил Хрущёв.
— Нет, к сожалению, пока не удалось. Гипотез у нас несколько. Первая — мы неправильно настроили или неправильно собрали установку, и поэтому параметры настройки из рабочего журнала Веденеева дают другой результат.
Вторая — мы допускаем, что Веденеев мог ошибиться, записывая параметры. Он подбирал настройки эмпирически, причём отправной точкой у него послужил брусочек с написанными на нём параметрами, переданный им же самим из недалёкого будущего. Не имея выверенной математической модели, мы не можем проверить эти параметры теоретическим расчётом.
— А как Веденеев мог узнать те параметры, что он написал на брусочке и передал самому себе, в прошлую неделю? — въедливо спросил Первый секретарь.
— Так он их уже неделю знал, на момент отправки!
— Откуда?
— Прочитал неделю назад с того же брусочка!
— Нет, погодите... Тут какая-то х...йня получается! — возмутился Никита Сергеевич.
— Выражаясь научным языком, это называется логический временной парадокс, — улыбнулся академик. — Если честно, мы сами уже головы сломали. Получается, что информация появилась как бы сама собой. Товарищ Лентов, впрочем, высказал мнение, что брусочек мог послать не тот Веденеев, что отправил нам посылку, а его двойник с соседней линии времени, до степени смешения сходной с нашей... точнее, с линией времени первого Веденеева, отправителя посылки. Когда же Веденеев-отправитель посылки дожил до момента отправки своего брусочка с теми же данными, он мог отправить его либо на линию времени двойника, либо ещё куда-нибудь, уже на третью линию, и так далее, хотя мне кажется более обоснованной именно 'перекрёстная модель', с двумя линиями.
Впрочем, Владимир Александрович Фок сразу заявил, что всё это чушь, и никаких линий нет, — усмехнулся Келдыш, — и что брусочек Веденеев отправил самому себе для проверки данных, которые пришли ему на ум случайно.
— Вот это, по-моему, более вероятно, чем та белиберда с перекрёстными линиями, которую выдумал Лентов, — проворчал Хрущёв. — Хотя я, конечно, не специалист, и нихера в этой галиматье не понимаю, так что вы на меня в этом вопросе особо внимания не обращайте. Но только в этом!
— Да мы, Никита Сергеич, пока и сами понимаем в этой галиматье ненамного больше вашего, — признал Келдыш. — Например, парадокс с хомяком, который, согласно описанию в журнале Веденеева, сначала был обнаружен дохлым, потом слесарь его купил и принёс в лабораторию живым, а потом они передумали его отправлять, и тут заметили, что дохлый хомяк исчез — вот этот парадокс нам вообще, как вы выражаетесь, 'мозг порвал'.
— Йопт... Это как? — изумился Хрущёв. — У них, что, хомяк воскрес, как Иисус? Может, он у них ещё и вознёсся? А он перед этим по воде не ходил, случаем?
— ...угу, под пение ангелов, — Келдыш уже откровенно посмеивался. — Нет, там логический провал возник по другой причине — когда слесарь принёс живого хомяка, Веденеев открывал ему дверь лаборатории, и отвлёкся. Они заспорили, и некоторое время за дохлым хомяком никто из двоих не следил. Поэтому в какой именно момент, и каким способом исчез дохлый хомяк, никто из них двоих не заметил. Они какое-то время спорили, а затем Веденеев оглянулся и увидел, что хомяка нет.
Первый секретарь несколько секунд напряжённо думал, потом сдался:
— Да х..й с ним, с хомяком! Вы поняли, как эта машина вообще работает?
— Ну... она гудит, вот так: 'У-у-у'... — пошутил академик. — На самом деле, машина создаёт сложную суперпозицию быстро вращающихся, очень мощных электромагнитных полей. Предмет помещается в их центр, затем мощность и поляризация... гм... направление полей определённым, точно рассчитанным образом, меняется, за счёт поворота полюсов нескольких обмоток... электромагнитов, и предмет исчезает. Проблема в том, что установка при этом взаимодействует с магнитным полем Земли, которое тоже вносит свои искажения в настройки. Ещё приходится учитывать местные наводки — от трамваев, линий электропередач, электроподстанции, оборудования в соседних корпусах, и прочих источников. Они хотя и не очень сильно должны влиять, по нашим расчётам, но кто ж его знает, может быть, мы все ошибаемся? Ведь проверить теорию экспериментально нам до сих пор так и не удалось.
Сама теория тоже, как я уже говорил, неполная. В записях Лентова — того, не нашего, выводы некоторых формул оборваны, недописаны. Дальше он берёт уже готовую формулу, но в ней добавлен ряд дополнительных параметров, откуда — непонятно. Похоже, что профессор продолжил работу дома, а на следующий день 'принёс' в памяти результат своих вечерних размышлений.
— Вот чёрт... — пробормотал Никита Сергеевич. — Но, вы эту работу всё равно продолжайте, обязательно.
— Само собой, — согласился Келдыш. — ГКНТ выделяет нам финансирование, ещё немного добавляет Академия наук из собственного фонда перспективных разработок. Тем более, тема уже потянула за собой целый ряд параллельных исследований, которые могут иметь определяющее значение для развития теории Лентова.
— Это каких? — тут же спросил Первый секретарь.
— Рано ещё говорить об этом, и, тем более, давать какие-либо обещания и авансы, — попытался откреститься академик.
— Нет уж, Мстислав Всеволодович, партия должна знать, на что народ вам деньги выделяет! Ну-ка, колитесь.
— Гм... сложно объяснить... попробую...
— Нет, вы мне не теорию объясняйте, я в вашей математике один чёрт нихера не понимаю, вы просто скажите, 'что можно взять с гуся'?
— Гипердвигатель, — просто и со вкусом огорошил Первого президент Академии наук. — Возможно, телепортация.
— Б...я!... — Хрущёв даже подскочил. — Ну-ка, рассказывайте!
— Никита Сергеич, это ещё не скоро, очень не скоро, хорошо, если к середине следующего столетия сумеем понять, как оно работает, а уж выйти на такие мощности — и вовсе не берусь загадывать!
— Блин... — разочарованно произнёс Первый секретарь. — Нет, ну, раз вы так уверенно говорите, значит, вы до чего-то додумались?
