Лиц, подлежащих стерилизации, вызывали в органы социального обеспечения и сообщали о предстоящей операции. Пытавшимся протестовать грозили помещением в лечебницы для душевнобольных, лишением родительских прав или государственных льгот, вынуждая подписать документ о том, что согласие на операцию получено 'добровольно'. Вся процедура — от вызова в органы до возвращения домой — длилась не более недели, не давая людям времени для какого-либо сопротивления.
Впоследствии список признаков неполноценности расширили, включив в него категорию 'асоциальность'. В конце войны в дополнение к уже существовавшему закону был принят ещё один, допускавший опять-таки 'добровольную' кастрацию опасных преступников, а также 'мужчин с необычными или чрезмерными сексуальными желаниями'. 'Добровольность' у этой группы граждан определялась ещё более узким выбором: операция или тюрьма.
Наибольшее количество стерилизованных и кастрированных 'ущербных' пришлось на 1946 год. Но тут международная политика сделала неожиданный поворот. В Нюрнберге завершился процесс над нацистскими преступниками. Аналогичная германская практика и расистские изыскания германских ученых были объявлены Нюрнбергским трибуналом варварскими и преступными. Поэтому уже в конце 1946 года о 'государственной социальной программе', как её принято было называть, старались не говорить, и, тем более, не упоминать лишний раз в прессе о том, что едва ли не все германские генетики стажировались в Упсале и Лунде.
Из закона о стерилизации были как можно быстрее вымараны все упоминания о расовой неполноценности. Государственный институт расовой биологии спешно переименовали в Институт генетики человека, а в 1958 году это одиозное 'научное учреждение' вошло в состав Упсальского университета.
Вал публикаций в западноевропейской прессе начала западногерманская журналистка Ульрика Майнхоф, она разослала свою статью сразу в несколько изданий. Пресса радостно вцепилась в столь жареные факты, запустив волну перепечаток. Собрать информацию для статьи Ульрике помогли местные шведские коммунисты. Лидер компартии Швеции Хильдинг Хагберг активно поддерживал политику СССР, в 1960-м году он побывал на совещании коммунистических и рабочих партий в Москве, как глава делегации шведских коммунистов.
О государственной программе стерилизации в Швеции знали все, хотя с конца 1946 года эта тема старательно замалчивалась. Ялмар Хаммаршёльд умер 12 октября 1953 года, и Даг Хаммаршёльд, будучи избран генеральным секретарём ООН, вовсе не желал, чтобы имя его отца полоскали газетчики. Однако, скелет в шкафу был слишком велик. Рано или поздно он должен был выпасть, и Ульрика Майнхоф с помощью Коминтерна сделала всё, чтобы скелет выпал из шкафа в нужный момент и с максимально возможным грохотом.
Шведские коммунисты, действуя согласно плану, составленному Хагбергом, как одним из эмиссаров Коминтерна в Швеции, опросили несколько десятков потерпевших — мужчин и женщин, подвергшихся стерилизации, якобы 'добровольно'. Понимая, что правительственные чиновники будут упирать на подписанные жертвами документы о 'согласии', интервьюеры особенно подробно выспрашивали каждого пострадавшего о мерах административного давления, которые на него оказывали в органах социального обеспечения. Потом выбрали наиболее вопиющие случаи, и отослали Ульрике Майнхоф для публикации.
Одна из активисток шведской компартии специально устроилась на работу в архив социальной службы, где хранились данные о стерилизованных, и пересняла на микрофильмы несколько тысяч личных дел. Таким образом, была подготовлена информационная бомба, которая фактически уничтожила репутацию Ялмара Хаммаршёльда.
Генеральный секретарь ООН узнал о шумихе, разразившейся в европейской прессе, уже слишком поздно. Ему передали информацию о скандале в тот момент, когда его самолёт уже летел над Атлантикой. Даг Хаммаршёльд связался по радио со штаб-квартирой ООН в Нью-Йорке, и узнал, что советский представитель в ООН Зорин инициировал слушания Международного суда ООН в отношении Швеции, обвинив шведские власти в незаконных медицинских экспериментах над людьми.
В своём выступлении на заседании Совета безопасности ООН Зорин сравнил Ялмара Хаммаршёльда, Гуннара и Алву Мюрдаль с доктором Йозефом Менгеле, и потребовал создать международный трибунал для суда над ними, по образцу Нюрнбергского трибунала. Он также потребовал приостановить полномочия генерального секретаря Хаммаршёльда до выяснения его роли и роли его отца в исполнении преступной программы стерилизации. После заседания Зорин сделал заявление для прессы, сообщив, что Советский Союз будет настаивать на выводе шведских миротворцев из Конго и отстранении Дага Хаммаршёльда от должности Генерального секретаря ООН.
Хаммаршёльд схватился за голову. Поднявшаяся газетная шумиха могла фактически уничтожить его репутацию. В Леопольдвилле, где самолёт приземлялся для промежуточной дозаправки, свежих европейских газет не было, и Хаммаршёльд попросил руководителя миссии ООН в Конго Стуре Линнера раздобыть их. Линнер добыл газеты только на следующий день, слишком поздно, чтобы остановить газетную кампанию. Европейские газеты уже обнародовали отвратительные истории жертв государственной программы, обсуждая подробности принуждения пострадавших к операциям и степень ответственности шведских политиков.
Ульрика Майнхоф не остановилась на достигнутом. Следующий удар левая пресса Европы обрушила на Ирландию и католическую церковь. В этот раз постарались активисты партии 'Шинн Фейн', также действовавшие по наводке Коминтерна. Им удалось привлечь к сотрудничеству бывшего министра иностранных дел Республики Ирландия, известного правозащитника Шона Макбрайда, и передать ему собранные сведения о жестоком обращении с сиротами в детских приютах, известных как 'Прачечные Магдалены' (Magdalene laundries, см. https://conrad.livejournal.com/91621.html).
Опросив несколько десятков бывших воспитанниц этих приютов, куда помещали, главным образом, девочек из бедных семей, интервьюеры из 'Шинн Фейн' выяснили подробности об условиях содержания детей в этих приютах. Подъём в приюте был в 6:00, близкие разговоры с другими воспитанницами были запрещены, не праздновались дни рождения, не было зеркал, девушкам следовало петь церковные гимны на протяжении всего дня за работой. Вместо имён им давали номера. Монахини-надсмотрщицы были настоящими садистками.
(Бывшая воспитанница Marina Gambold вспоминала, как её заставляли принимать пищу с пола три дня, после того, как она случайно разбила чайную кружку. Однажды она была заперта монахиней на балконе на протяжении двух ночей. Работала без выходных в прачечной по десять часов в день на протяжении трёх лет. См. там же.)
Узнав об этих издевательствах над детьми, Макбрайд начал журналистское расследование, и выяснил ещё более страшные детали происходящего. Макбрайд и другие члены 'Шинн Фейн', помогавшие ему, в течение нескольких месяцев тайно обследовали детские католические приюты по всей Ирландии, собрав столько доказательств, что замолчать или спустить на тормозах эту историю уже не получалось.
Несколько членов 'Шинн Фейн', под видом строителей, прокладывавших канализацию, проникли в приют монашеского ордена в Дублине, и во время 'строительных работ' обнаружили останки детей. В большом количестве. Они тут же позвонили Макбрайду, он сообщил в газеты и вызвал полицию. Когда полицейские окружили приют, он был уже полон репортёров, фотографировавших кости и черепа детей, извлечённые из ямы. Замолчать скандальную историю не удалось. Были обнаружены останки 155 детей, в том числе — относительно свежие — приют был действующим. (https://conrad.livejournal.com/91621.html В реальной истории захоронение было обнаружено в 1993 г).
Приют закрыли, его воспитанницы дали показания в полиции, изобличив монахинь в изощрённых издевательствах и убийствах детей. Служащая полицейского архива, симпатизирующая 'Шинн Фейн', сфотографировала эти показания и передала микрофильм в прессу. Начался большой скандал.
Выступая в Совете безопасности ООН с осуждением действий шведских и ирландских миротворцев в Конго, посол Зорин специально упомянул об этих случаях, после чего заявил:
— Господа, мы не можем доверять установление мира в Конго миротворцам из стран, где насилие над детьми и незаконные расовые эксперименты практикуются вот уже несколько десятилетий!
Зорин вновь потребовал вывести из Конго шведских и ирландских миротворцев, заменив их подразделениями из социалистических стран. Его инициативу саботировала наложившая вето делегация Великобритании.
В Швеции и Ирландии попытки расследования преступлений, вскрытых прессой, встречали серьёзное сопротивление властей, а в Ирландии — ещё и католической церкви. Добиваться правосудия пришлось в течение нескольких лет. По результатам множества судебных процессов жертвы издевательств в итоге получили компенсации от правительств, но многим виновным, особенно, из числа католического духовенства, удалось избежать наказания.
5-й день (Воскресенье 17 сентября 1961 года)
В воскресенье утром в 7.30 ирландские солдаты собрались в церкви слушать мессу. В это время над их расположением пролетел самолёт. Они решили, что это нарушение прекращения огня, но самолёт их не атаковал. Ирландцы наблюдали большое количество жандармов и 'десантников', концентрирующихся вокруг. (почему-то всех белых наёмников в Катанге ирландцы считали десантниками). Противник пообещал отвести войска и обсудить дальнейшее размещение ирландцев, так как здания, в которых они располагались, были разрушены в ходе боевых действий. Позже жандармы прислали майора Макита.
(Сомнительно, майор в Армии Катанги был большой величиной. Майор Фолкес командовал всей жандармерией, майор Хоар руководил 'Коммандо 4', майор Делен командовал авиабазой. Если только этого майора прислали для переговоров, т. к. чин 'комендант' Пэта Куинлана соответствовал майору)
Он потребовал, чтобы ирландцы сложили свое оружие в одной из вилл, в то время как сами они должны были разместиться в другой. Ирландцы сочли это признаком 'зловещего умысла'. ('Злобность' и 'коварство' Армии Катанги вообще поражает). Они попросили вернуть обратно подачу воды в соответствии с соглашением. Майор ответил, что воду включат только тогда, когда оружие ирландцев будет под контролем. Комендант Куинлан позже заявил, что 'он знал, что это был трюк, и что у них не было никакого намерения придерживаться соглашения о прекращении огня.'
Командир ирландцев отказался подчиниться и продолжил дальнейшие переговоры, он всё ещё надеялся, что колонна пробьётся на помощь. Коменданту Куинлану подсказали из штаба батальона угрожать противнику ударами реактивной авиации Организации Объединенных Наций. Это заставило противника поволноваться, но ни сам Куинлан, ни его противники не знали, что у ООН в то время в этом регионе не было боевых самолетов.
Всего у ООН было в Конго три эскадрильи истребителей. Одну эскадрилью J-29 'Туннан' предоставили шведы, ещё две эскадрильи F-86 'Сейбр' прислали с Филиппин и из Эфиопии!
(в реальной истории филиппинские самолёты попали в Конго позднее, в 1961-м там были иранские 'Сейбры')
Коннор Круз О'Брайен считал, что правительства Соединенных Штатов, Великобритании и Бельгии вели себя двулично в своём подходе к проблеме Катанги. Он считал, что они целенаправленно создавали препятствия и обвинял их в задержке прибытия самолетов в Жадовилль и Элизабетвилль, в использовании 'глупых технических отговорок'. Эта проблема не возникала позднее в ходе боевых действий в декабре 1961 года.
Противник начал предъявлять более жесткие требования, заставляя ирландские войска перейти в гостиницу в городе, при этом Куинлан отмечал, что 'В этот момент ещё не было вопроса о капитуляции'. Противник утверждал, что причиной перемещения было отсутствие подходящих помещений в других местах, и им не смогли включить воду.
Комендант Куинлан подозревал, что жандармы планируют очередную атаку. Его люди были утомлены, страдали от недостатка еды и воды. Куинлан связался со штабом батальона, передал подробную информацию о ситуации и условиях прекращения огня и запросил обновленные данные о подкреплениях. И тут начались 'странные игры'.
Штаб в Элизабетвилле перестал отвечать на запросы Куинлана. Комендант приказал радисту продолжать вызывать генерала МакЭнти, но ответа не было. Куинлан ещё не знал, что в этот момент творилось в штабе. Зато радист перехватил сообщения о том, что идущая на помощь колонна вернулась на базу. Их все бросили!
Комендант понял, что если они снова будут атакованы, им не выстоять. Куинлан настаивал на письменном соглашении о прекращении огня, подписанном бургомистром, так как он организовал переговоры, но его не смогли найти. Ирландский офицер запросил встречу со старшим по званию. Как позже Куинлан написал в своём рапорте: 'Мы поняли, что не было никакой надежды на подкрепления по крайней мере ещё несколько дней и даже без боя мы не могли продержаться ещё один день без воды. Если бы мы были атакованы в таких условиях, то всё превратится в бойню. Не было никаких сомнений в том, что нашу капитуляцию потребуют в самое ближайшее время, и мы все согласились с тем, что, если мы смогли бы получить приемлемые гарантии нашей безопасности, у нас нет выбора, кроме как их принять. Мы также знали о переговорах на 'высоком уровне' о прекращении огня и решили, что дальнейшие боевые действия приведут к тяжелым неоправданным потерям. Если бы мы не смогли получить необходимые гарантии от ответственного лица, которому мы можем доверять, мы будем драться до последнего'. На самом деле ни о какой обороне до последнего патрона речи не шло.
Пока в Жадовилле шли переговоры о сдаче, Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршёльд уже летел через океан. Его самолёт DC-6 не мог совершить беспосадочный перелёт до условленного места встречи, к тому же Хаммаршёльду нужно было сначала обсудить ситуацию с руководителем миссии ООН в Конго Леопольдвилле Стуре Линнером.
С борта самолёта он устроил жёсткий разнос Коннору О'Брайену:
— Доктор О'Брайен! Вы усугубили и без того плохие дела!
— Сэр, я принял это решение, чтобы сначала прояснить ситуацию на месте, — попытался вывернуться О'Брайен.
— Ваше решение повлекло за собой ещё большее кровопролитие! — Хаммаршёльд был очень зол на О'Брайена.
— Если бы всё шло по нашему плану, операцию ждал успех, сэр, — О'Брайен хорошо понимал, что в сложившейся ситуации Генеральный секретарь будет вынужден повесить на него всех собак ради сохранения миссии ООН в Конго.
— Но вы допустили резню на радиостанции! — рявкнул Хаммаршёльд.
— Вы ждете, что я это признаю? — О'Брайену оставалось только полностью отрицать своё участие. — Что мне делать, если командующий гуркхов решил действовать жёстко?
— Ты там главный!
— Но не на каждом квадратном дюйме, сэр! — разговор уже шёл на повышенных тонах.
— Генерал Чомбе был готов идти на переговоры! — Хаммаршёльд выдавал желаемое за действительное. — Теперь же он порвал все отношения! Ирландцы застряли в осаде в результате катастрофы на радиостанции!
