— Выяснили, по какому учебнику в Израиле дети учатся, — с ходу доложил Иван Александрович. — По нашему Киселёву. (https://cont.ws/@aleksandr88/705507) Мои ребята также изучили все материалы, что собрали в ИАЦ для Мстислава Всеволодовича, проанализировали результаты экзаменов по математике до и после 1956 года. Вот, даже графики составили.
— Гм... — Первый секретарь внимательно разглядывал график, на котором кривая успеваемости по математике после 1956 года уверенно пошла вниз. — То есть, в Израиле математику учат по Киселёву, а товарищи Шнирельман, Люстерник, Фихтенгольц, Сегал, Маркушевич, Тумаркин, Гантмахер, Тартаковский предлагают нам этот учебник заменить тем, который они сами написали? И который учителя в школах оценивают, как непригодный для использования?
— Угу, — подтвердил Серов. — При этом, как мы выяснили, ни один из них в школе ни дня не преподавал.
— За...бись расклад...— коротко и веско подвёл итог Хрущёв.
— Сейчас проверяем связи этих 'товарищей-математиков', предположения пока не подтвердились, но проверили ещё не всё, — сообщил председатель КГБ. — Заодно выясним, сами они это придумали, или подсказал кто... А может, и проплатил...
— Тут, товарищи, дров бы не наломать... — Первый секретарь был немало обеспокоен.
— Собственно, отчасти уже наломали. Вообще переносить ВУЗовские разделы в школу — плохая идея. По сути ухудшается усвоение школьной программы, без получения знаний ВУЗовской, — ответил академик. — Но сейчас ещё не поздно вернуться к учебнику Киселёва. Возможно, немного дополнив его в части матанализа для 9-10 классов. Детям нужно хорошо усвоить обычный учебный курс, а не лезть в те разделы, которые потом всё равно в ВУЗе будут читаться по новой.
— Давайте так и сделаем, — предложил Никита Сергеевич.
— Но как обосновать такой поворот? — спросил Келдыш. — Давайте хотя бы проведём статистический анализ, более расширенный, составим не один график, а полновесное исследование. Кому поручить, я найду.
— Хорошо, организуйте, — согласился Первый секретарь.
— Сделаем. Но Маркушевич с компанией не остановятся, — предупредил академик. — Они собрали много сторонников в научной среде.
— Может, с нашей стороны их предупредить? — предложил Серов. — По одному. Негласно.
— Полагаю, так можно только хуже сделать, — ответил Келдыш. — Правильнее всё же разгромить эту ересь научными и статистическими методами.
В течение 1-й половины 1962 г в Академии наук шли серьёзные баталии по поводу школьного курса математики. Они завершились возвращением в школу немного дополненных учебников Киселёва. А.И. Маркушевич был снят с должности заместителя министра просвещения, а участники кампании за замену школьных учебников отстранёны от подготовки математических программ для школы (АИ)
По просьбе Хрущёва Академия наук взяла школьное образование под особый контроль. С целью подготовки старшеклассников, готовящихся к поступлению в ВУЗы, для них ввели специальные занятия по обучению правильному составлению конспектов. В программе средней школы сохранили такие предметы, как логика, психология, астрономия. В то же время было принято решение не перегружать программу различными побочными предметами, предлагаемыми 'для общего развития' (АИ).
Количество учебных часов пересмотрели, расширили изучение точных и естественных наук, несколько сократили количество часов по литературе, и отдельным общественным дисциплинам, также сократили часы на не слишком оправдавшую себя производственную практику, увеличив за счёт них количество времени на лабораторные работы по физике и химии, в рамках политехнического обучения, на изучение ПДД и обучение вождению автомобиля (АИ), с расчётом на то, чтобы каждый школьник, заканчивая 10-й класс, получал водительские права и по достижении 18-летнего возраста имел возможность управлять транспортными средствами категорий А, В, С.
(В статье А.А. Любищева http://ideaidealy.nsuem.ru/nauchnoe-nasledie/o-polozhenii-v-srednej-shkole/print приводится сравнительная таблица учебных часов для дореволюционного реального училища и советских школ 1939 и 1956 г, по ней видно, какие предметы получили больше часов, что можно сократить, а что необходимо увеличить)
В 8-10 классах проводили беседы с учениками и тестирование с целью предварительной профориентации. На их основании дифференцированно увеличили количество часов на математику, физику, химию, черчение для поступающих в технические ВУЗы и на биологию для поступающих в медицинские и сельскохозяйственные.
В том же 1961 году сотрудник Института психологии Академии педагогических наук СССР Даниил Борисович Эльконин разработал первую версию своего букваря, основанного на фонетической системе обучения. По этой системе ученик, учась читать, вначале должен был изучать не буквы, а звуки, без ассоциации их с алфавитом, при помощи 'фонетического разбора' слов.
Когда зашла речь о внедрении его методики в школах, Никита Сергеевич, уже опасаясь лишних новшеств, вроде того, что устроили с учебниками математики, попросил президента Академии наук организовать экспертизу. Академик Келдыш, просмотрев новый фонетический букварь прямо в кабинете Первого секретаря, ответил сразу:
— Экспертизу мы, конечно, проведём, но даже я без всякой экспертизы могу сказать, что этот букварь — чистое вредительство. Если учить детей читать по этой методике, то у ребёнка в голове будет каша. В результате получим поколение детей, которые в принципе не способны будут писать грамотно.
У Эльконина по его теории, чтение — это озвучивание графических символов, вот он это и стремится всеми силами внедрить. На самом деле чтение — это понимание графических символов, складывающихся в слова и предложения, а не просто их озвучивание. Если учить детей 'по Эльконину', они будут читать вслух, не понимая смысла прочитанного, а писать грамотно не научатся вообще.
(Полезные статьи по данному вопросу 'Современная неграмотность — системная ошибка' https://www.kramola.info/vesti/metody-genocida/sovremennaya-negramotnost-sistemnaya-oshibka и '80% взрослых мыслят как дети' https://www.kramola.info/vesti/protivostojanie/80-vzroslyh-myslyat-kak-deti)
— Что, всё так серьёзно? — уточнил Хрущёв.
— Ну, смотрите сами. — Мстислав Всеволодович открыл букварь на первой попавшейся странице. — Правила фонетического разбора в предлагаемых ими учебных упражнениях составлены таким образом, что на 'МА' начинаются не только слова 'машина', 'матрешка', но и 'мочалка', 'морковка', а на 'СА' — слово 'собака'. Слово 'эскимо' у них начинается с 'И', а слово вторник — с 'Ф'. Поскольку нет звуков Я, Ё, Е, Ю, то получаются слова 'йожик', 'йащик', 'зельоный', 'йула'.
— Блин, а я примерно так и пишу, — почесал лысину Никита Сергеевич. — Ну, мне-то простительно, не зря же Нина Петровна говорит: 'Мой Никита нигде не учился'. А это, получается, неправильно?
— Кхм... ну... в общем, да, — несколько смущённо ответил академик. — Я имею в виду, что детей с этим 'фонетическим разбором' сначала приучат писать неправильно, а, когда дело дойдёт до букв и правописания, их придётся переучивать.
— Ну, и зачем оно нам надо, такое счастье? — Первый секретарь был озадачен.
— Вот и я о том же, — подтвердил Келдыш. — Поскольку я всё же математик, а не словесник, то экспертизу мы, безусловно, устроим, чтобы отказ от этого чудовищного букваря был оформлен как положено.
Но вообще я бы рекомендовал как можно раньше помогать ребёнку учить буквы, читать ему детские книжки, выяснять, что ребёнку интересно, и, когда он выучит буквы, давать ему короткие тематические тексты с картинками. Можно начать с картинок с короткими подписями, как в букваре, потом переходить к наборам карточек, затем — к небольшим детским книжкам, по несколько листов.
Ребёнок обычно уже в 3-4 года проявляет интерес к чему-то конкретному — к животным, к автомобилям, к самолётам, кораблям. Если в этот момент 'поймать' его интерес и подсунуть ему тематические познавательные тексты с картинками, этот интерес можно стимулировать и развивать в нужном направлении. Я уже говорил об этом с Игорем Петровичем Ивановым (АИ, см. гл. 02-30), его этот подход заинтересовал, и он даже начал его опробовать на дошкольниках.
— И какие результаты? — тут же поинтересовался Хрущёв.
— Весьма обнадёживающие. Дети, выучившие буквы в 2-3 года, в 4-5 лет начинают уверенно читать сами. Тут срабатывает, так сказать, самостимулирование за счёт интереса, — пояснил академик. — Важно только этот интерес вовремя заметить, 'поймать' и в дальнейшем подсовывать ребёнку именно те книги, что ему интересно читать. Второй, так сказать, побочный результат — дети в процессе чтения автоматически запоминают, как пишется то или иное слово, особенно если не заставлять их проговаривать слова в слух, чтобы не отвлекались. Таким образом, они учатся и понимать смысл текста, и правильно писать. В этом возрасте у детей память очень хорошая, и им легко запоминать правописание слов без всяких правил русского языка. Заодно и словарный запас расширяется, появляется привычка выражаться хорошим литературным языком.
(Эту методику автор 'изобрёл' сам, начав читать в 4 года детскую книжку про вертолёты. Буквы учил по обычного букварю, в 2-3 года, при участии бабушки. В 5-6 лет осознал, что самые интересные книги — те, что толстые, прочитал 3-хтомник Жюля Верна и 3-хтомник Джека Лондона, 'Машину времени', 'Первые люди на Луне', 'Пищу богов' и рассказы Уэллса — что на полке стояло. Лет в 7 уже хорошо пошёл Ефремов — 'Туманность Андромеды', 'Таис Афинская' и рассказы, 'Страна багровых туч' Стругацких, а также Лем 'Возвращение со звёзд', так что методика более чем работающая)
— Гм... А не получится ли так, что ребёнок в дальнейшем так и продолжит читать только то, что ему интересно? А на остальные книги не будет обращать внимания?
— Вряд ли. Ребёнок в возрасте от 3 до 12 лет стремится к знаниям, ему требуется информация для усвоения. Если ему не дать информацию, которая его явно интересует, он заинтересуется чем-то другим, и ещё не факт, что это другое будет полезным.
— Относительно товарища Эльконина с его методикой — тут, я полагаю, одной этой экспертизой мы не обойдёмся, — заметил Хрущёв. — Я в ИАЦ справку по нему заказывал. В 'той' истории его в 1961 году с букварём тоже обломали, но он — товарищ очень настойчивый и активный, и в 1983-85 годах своего всё же добился. В результате грамотность в стране упала ниже плинтуса. Кого родители не научили читать по нормальному букварю, те и писали 'йожик' вместо 'ёжик'. Надо бы предусмотреть что-то, помимо предлагаемой экспертизы, например, перенацелить его усилия в более полезное русло. Скажем, подобрать ему сложную задачу из области детской психологии, чтобы он в неё по уши погрузился до самой пенсии, и о букваре своём не вспоминал.
— Согласен, — кивнул Келдыш. — Тут надо будет со специалистами посоветоваться, что именно ему поручить.
Как и опасался Никита Сергеевич, экспертизу 'фонетического метода' провели, но Эльконина это не остановило. Вместе с объединившимися вокруг него сторонниками он продолжал попытки внедрения своего метода. Положение осложнялось их активностью и настойчивостью.
В итоге, чтобы отбиться от пропагандистов 'фонетического метода', пришлось пойти на крайние меры. Эльконина и поклонников его методики вызвали на коллегию министерства просвещения. Председательствовал министр, Евгений Иванович Афанасенко, с которым Хрущёв и Келдыш поделились своими опасениями.
Выслушав 'рекламные' заявления Эльконина и его сторонников, министр предложил провести эксперимент:
— Берём несколько групп детей, не умеющих читать, чтобы даже букв не знали. Эти группы обучаете вы, сами, по своему методу. По результатам сравниваем их с детьми из контрольных групп, учившихся по обычному букварю. Потом переходим к обучению письму. Эксперимент рассчитываем на 7 лет, с 3-летнего до 10-летнего возраста.
Если ваш метод даст лучшие результаты — примем его для более расширенного опробования в обычных школах и детских садах. Если результаты окажутся неудовлетворительными — вы все, дружно, лишаетесь работы, учёных званий и права преподавания в школах и прочих учебных заведениях, и едете работать в совхоз.
Для Эльконина, как раз в 1962 году защитившего докторскую диссертацию, такая постановка вопроса оказалась неприемлема. Его сторонники тоже не проявили энтузиазма:
— Простите, но так же нельзя! Нельзя сразу решать, в любом новом методе могут быть ошибки, но после их исправления метод будет вполне рабочим. Учёный должен иметь право на ошибку!
— Да. Но — до определённого предела, — ответил Афанасенко. — Что, если ваша ошибка потом аукнется всей стране тотальной неграмотностью населения? Вы предлагаете новую методику — вам за неё и отвечать. Не хотите отвечать — обойдёмся без вашего метода, кроме вашей, есть и другие методики обучения.
Поддерживавшие Эльконина психолог Василий Васильевич Давыдов, наставник Давыдова Пётр Яковлевич Гальперин, и прочие сторонники нового метода после такого поворота событий тоже не проявили энтузиазма. Одно дело — предлагать новую методику, и совсем другое — внедрять её самому, с полной мерой ответственности за результат. Вопрос внедрения 'фонетического разбора' ещё некоторое время дискутировали, он периодически всплывал на различных совещаниях, но министр Афанасенко распорядился поставить в личном деле Эльконина пометку: 'Опасный прожектёр. К предложениям относиться с осторожностью, тщательно проверять'. Это была своего рода страховка на будущее, когда руководство министерства и страны поменяется, и новые руководители могут по незнанию принять необдуманное решение.
Программу младшей и средней школы Никита Сергеевич обсудил с министрами просвещения и культуры — Афанасенко и Фурцевой. Перед разговором он сам прочитал программу и методики, и сформулировал свои идеи и пожелания.
— Я тут посмотрел в сравнении, сколько часов было отведено на изучение литературы в дореволюционном реальном училище, и в нашей советской школе в 1939 и 1956 году. Учебная нагрузка только по литературе увеличилась с 2088 часов в реальном училище до 2750 часов в 1939-м и 2788 часов в 1956-м. Примерно такая же ситуация с пением (на тот момент предмет именовался 'пение', а не 'музыка') — со 112 часов увеличили до 234 в 39-м, к 1956-му уменьшили до 198. В то же время количество учебных часов на рисование и черчение сократилось с 720 часов до 429 часов в 39-м и 330 часов в 56-м.
Сейчас наша страна вступила в этап научно-технической революции. Вот скажите, товарищи, что детям в жизни понадобится больше и чаще — черчение с рисованием, или пение? И не велика ли получается нагрузка на учеников в целом?
Министры переглянулись. Вопрос Первого секретаря был задан явно не случайно.
— Никита Сергеич, увеличение часов по литературе было сделано за счёт исключения из программы 704 часов религии, — Афанасенко тоже готовился к совещанию. — Так что нагрузка, конечно, возросла, но в основном — за счёт производственной практики и военного дела, а это всё-таки не столько сидение над учебниками, сколько получение практических навыков. Сейчас мы эту производственную практику постепенно заменяем на лабораторные и практические занятия по физике, химии, биологии, изучение ПДД и вождение автомобиля.
