Амет-Хан отстегнулся от кресла, открыл внутренний люк между спускаемым аппаратом и орбитальным отсеком. На земле он проделывал эту операцию сотни раз, вместе с Поповичем, Комаровым и Береговым. Но он стал первым, кто открыл этот люк в космосе (АИ). Космонавт вплыл в орбитальный отсек. Осмотрелся. Всё было в порядке. Проверив показания барометра, он открыл клапаны выравнивания давления. Короткое шипение, стрелка барометра чуть сдвинулась. Теперь в обоих 'Союзах' давление стало одинаковым. После этого Амет-Хан разблокировал электромагнитные замки люков стыковочного узла, открыл крышку со своей стороны, вплыл в узкий тоннель и повернул штурвал на крышке люка беспилотного 'Союза'.

Второй корабль встретил его темнотой и слегка затхлым запахом. Космонавт нашарил тумблер, включил свет...

— Бл...дь!

— 'Сокол', я — 'Заря-1', что случилось? — послышался в наушниках обеспокоенный голос Королёва.

— Всё нормально, 'Заря-1', — успокоил Главного Амет-Хан.

В центре сферического отсека универсального стыковочного модуля, удерживаемый растяжками из лески, парил в невесомости... белый плюшевый заяц.

'Шутники, мать их...' — вслух космонавт ничего говорить не стал.

— 'Заря-1', я 'Сокол', в УСМ всё в порядке, вхожу в орбитальный отсек.

Он открыл люк между УСМ и орбитальным отсеком, вплыл внутрь, включил свет. Здесь сюрпризов уже не было. Амет-Хан несколько минут тщательно проверял все системы отсека, поглядывая в прикреплённый к панели 'Klarliste'. Всё было в исправности.

— 'Заря-1', я 'Сокол', орбитальный отсек станции в порядке, вхожу в спускаемый аппарат.

Люк между орбитальным отсеком и спускаемым аппаратом открылся с чуть большим усилием, чем обычно, но внутри тоже всё было исправно. В центре, на месте среднего кресла, под кожухом пыхтел дополнительный электрогенератор на двигателе Стирлинга, предназначенный для питания систем дополнительных отсеков. Его нагрев обеспечивало Солнце, оно грело чёрную панель теплообменника, закреплённую снаружи.

— 'Заря-1', спускаемый аппарат в порядке, дополнительный генератор работает, проверяю остальные системы.

Он уселся в правое кресло, поглядывая в 'Klarliste', последовательно проверил всё, до чего смог дотянуться. Затем пересел налево, проверил системы, включавшиеся с левого пульта.

— 'Сокол', я 'Заря-1', как там дела, не молчи, — нетерпеливо окликнул по радио Королёв.

— 'Заря-1', я 'Сокол', проверяю системы станции, всё в порядке

Проверка всех систем заняла не один час. По ходу проверки Амет-Хан постоянно докладывал то Королёву, то подменявшему его у микрофона Павлу Поповичу.

— 'Заря-1', проверка закончена. Серьёзных неисправностей не обнаружено. Параметры электропитания, давления и температуры в норме. Что-то уморился я тут.

— 'Сокол', я 'Заря-1', обедайте и отдыхайте.

Космонавт вернулся в 'Союз-1', достал из 'бардачка' пищевые тубы, пообедал и устроился на отдых. Впереди была самая сложная часть программы полёта.

Для первого раза в качестве программы-минимум достаточно было просто состыковаться с 'пассивным' кораблём. Поскольку на этом этапе проблем не возникло, теперь Амет-Хану предстояла перестыковка с торцевого стыковочного узла на боковой. После нескольких часов отдыха он доложил на Землю:

— 'Заря-1', я 'Сокол', готов продолжить выполнение полётного задания.

Перестыковку решено было проводить в зоне радиовидимости ЦУП в Евпатории. Пока корабли находились в тени Земли, Амет-Хан перенёс в станцию неиспользованные элементы для регенерации воздуха, запасы пищи, которыми могли бы потом воспользоваться следующие экипажи, перекачал в баки станции запасы воды. Тщательно задраил все люки внутри станции и переходный люк между орбитальным отсеком и спускаемым аппаратом 'Союза-1'. Занял место в спускаемом аппарате.

— 'Заря-1', я 'Сокол', готов к расстыковке.

— 'Сокол', я 'Заря-1', расстыковку разрешаю, — ответил Королёв.

Разблокировав тумблером ручное управление, Амет-Хан откинул защитную крышечку на пульте и переключил управление защёлками в положение 'расстыковка'. Защёлки разомкнулись, отпустив крюки. Приводы мягко оттолкнули пристыкованный корабль. Космонавт подождал, пока станция удалилась примерно на два метра и затормозил двигателями ориентации.

— 'Заря-1', я 'Сокол', есть расстыковка, дистанция визуально около двух метров. Готов к маневрированию.

— 'Сокол', я 'Заря-1', перестыковку разрешаю, — ответил Королёв. — Очень, очень медленно и осторожно.

— Понял вас, медленно и осторожно. Начинаю манёвр.

Амет-Хан слегка тронул ручки управления. Повинуясь небольшим импульсам, 'Союз' скользнул в сторону, боком, затем плавно развернулся вокруг центра масс на девяносто градусов, 'блинчиком', прицеливаясь на боковой узел.

— 'Заря-1', первое скольжение и разворот на девяносто выполнены. Разрешите второе скольжение.

— Манёвр разрешаю, — ответил Королёв.

Внизу, в комнате управления НИП-16, все затаили дыхание, глядя на телевизионное изображение с борта 'Союза-1'. Перед объективом телекамеры маячил шар УСМ, усаженный стыковочными агрегатами, как зацветший кактус — цветами. Амет-Хан тронул ручки, корабль медленно сместился боком и повис перед боковым стыковочным узлом. Ориентируясь по сетке, нанесённой на оптический визир, космонавт выровнял небольшой крен.

— 'Заря-1', картинку видите? Вроде ровно?

— Молодцом, 'Сокол', разрешаю причаливание. Медленно.

Едва заметное движение ручки, плавное движение вперёд, касание, мягкий толчок. Лепестки стыковочных узлов соединились, направляя крюки к защёлкам.

— Есть контакт... Механический захват. Стягивание... — докладывал Амет-Хан.

На Земле его репортаж слушали с вниманием, большим чем на финале чемпионата мира по футболу. Все замерли, в комнате управления стояла густая, оглушительная тишина.

— Стягивание завершено. Есть электрический контакт. Есть стыковка! — доложил Амет-Хан.

Тишина на НИП-16 взорвалась восторженными криками.

— 'Сокол', я 'Заря-1'. Подтверждаю стыковку, горят все положенные индикаторы и транспаранты. Спасибо, Амет-Хан, спасибо, дорогой, — от души поблагодарил Королёв. — С меня коньяк.

— Я запомню, 'Заря-1'!

Амет-Хан и сам рассмеялся, нервное напряжение спало, отпустило. Теперь можно было перевести дух. Он снова нажал несколько кнопок на пульте БЦВМ, запустив программу диагностики, и расслабился, пока машина проверяла герметичность стыков и проводила прочие проверки. Перед ним на пульте управления один за другим загорались успокаивающе-зелёными буквами транспаранты готовности различных систем. Он лишь комментировал события для Земли и бортового журнала, записываемого на магнитофон.

Проверки закончились. БЦВМ подтвердила готовность всех систем. Амет-Хан перекачал в баки 'пассивного' 'Союза' часть компонентов топлива, оставив только немного для наддува баков двигателей ориентации и неприкосновенный запас для схода с орбиты. Он вообще хранился в отдельных баках, хотя и соединённых с общей топливной системой, но отделённых от неё клапанами (АИ).

— 'Заря-1', я 'Сокол'. Готов к отделению орбитального отсека, — доложил космонавт.

Сейчас настал момент, который ещё не отрабатывали в космосе. Его репетировали только на динамическом тренажёре в цехе ?39 на Земле. Амет-Хану предстояло отстыковать от спускаемого аппарата 'Союза-1' орбитальный отсек, оставив его пристыкованным к орбитальной станции. Ради этого момента и был затеян полёт. Если этот манёвр удастся, на орбите будет летать уже не просто 'пассивный' 'Союз', а орбитальная станция, ещё не полноценная, но начало первому строительству на орбите будет положено.

— 'Сокол', я 'Заря-1', разрешаю расстыковку с орбитальным отсеком.

Космонавт ещё раз проверил герметичность закрытия обеих крышек люков — со стороны орбитального отсека, и со стороны спускаемого аппарата. Оба транспаранта горели зелёным. Выключил питание радиолокатора системы 'Игла', его антенна оставалась на орбитальном отсеке. Проверил блокировку основного стыковочного узла, соединявшего орбитальный отсек 'Союза-1' с УСМ будущей станции. Этот узел должен был оставаться замкнутым.

— 'Заря-1', понял вас, всё в норме, начинаю расстыковку.

Он откинул предохранительную крышечку, тумблером подал питание на замки стыковочных шпангоутов, затем перекинул второй тумблер в положение 'расстыковка'. Защёлки отработали с чётким щелчком, корабль дрогнул и отделился от станции. Амет-Хан отработал немного двигателями ориентации, отводя корабль подальше. Теперь, лишившись орбитального отсека, 'Союз-1' соответствовал по конфигурации более раннему кораблю 'Север'. Его масса уменьшилась, и управлять стало сложнее. Корабль стал более резко реагировать на импульсы двигателей ориентации.

Амет-Хан отвёл корабль в сторону, примерно на километр, чтобы не зацепить станцию струёй газа из двигателя при торможении. За время маневрирования он уже вышел из зоны радиовидимости НИП-16 и оказался снова на связи с судами КИК.

— 'Весна', я 'Сокол'. Как там станция?

— Телеметрию принимаем, 'Сокол', всё в норме. Возмущения были, но незначительные. Автоматика парировала благополучно.

— Понял вас, 'Весна', жду команды на подготовку к сходу с орбиты. Пока спать ложусь, передайте 'Заре', что у меня всё в порядке.

За время маневрирования возле станции 'Союз-1' вышел из зоны, где допускалось включение тормозной двигательной установки. Теперь надо было ждать, пока корабль в очередной раз выйдет на виток, выводящий его к разрешённой зоне посадки. Амет-Хан прикончил последние тубы пищевых концентратов, оставшиеся в 'бардачке' после переноса основных запасов на станцию, установил будильник на расчётное время и заснул.

Его вновь разбудил сигнал будильника.

— 'Весна', я 'Сокол', как меня слышите?

— Я 'Весна', слышу вас хорошо, 'Сокол', как самочувствие?

— Самочувствие нормальное, — он вновь назвал подтверждающий цифровой код. — Начинаю построение ориентации для схода с орбиты.

— Мягкой вам посадки, 'Сокол', вас уже друзья заждались.

Система ориентации отработала без сбоев, по данным одной только инфракрасной вертикали. Над Африкой корабль развернулся и дал импульс торможения. Вход в атмосферу прошёл удачно, разделение отсеков к этому времени уже перестало доставлять проблемы. Спускаемый аппарат вошёл в атмосферу под расчётным углом. Рядом, немного отставая от него, нёсся, постепенно обгорая, приборно-агрегатный отсек. Ещё до входа в плотные слои атмосферы он отстал и затем сгорел.

На Земле, в Евпатории, Королёв не находил себе места. Он сам проверил перед запуском всю парашютную систему, убедившись, что всё было в порядке, но беспокойство не отпускало. Он убеждал себя, что контейнер основного парашюта полностью переделали ещё до полётов собак, сделав его коническим, что полимеризация теплозащитного покрытия проводится строго при условии закрытия контейнеров основного и запасного парашютов штатными гермокрышками, что внутренняя поверхность контейнера тщательно отполирована — он сам проверял качество полировки, своим пальцем. После укладки свободный выход основного и запасного куполов проверили во время приёмо-сдаточных испытаний. И всё равно беспокойство не отпускало.

(В реальной истории причиной гибели Владимира Комарова на 'Союзе-1' стало нарушение технологии нанесения теплозащитного покрытия. Спускаемый аппарат был загружен в автоклав для полимеризации ТЗП без штатных крышек парашютных контейнеров, которые производство не успело изготовить. Контейнеры прикрыли подручными средствами, в результате на их внутренней поверхности осели продукты полимеризации, превратив её в тёрку, с коэффициентом трения, намного превышавшим расчётный, из-за чего усилия вытяжного парашюта не хватило, чтобы вытащить основной купол из контейнера, имевшего к тому же форму эллиптического цилиндра, без угла раскрытия. см. Б.Е. Черток 'Ракеты и люди')

Главный конструктор вызвал на связь Каманина, уже вылетевшего с поисковой группой встречать космонавта:

— Сообщите, как только увидите купол.

— Есть сообщить! Да не волнуйтесь вы так, Сергей Палыч, — успокоил Каманин. — Всё будет в порядке, не первый раз садимся.

— Есть сигнал! — доложил радиометрист. — Вывожу на громкую связь.

Антенны радиомаяка были вшиты в стропы купола парашюта, приём сигнала означал, что купол раскрылся. Королёв со вздохом облегчения опустился на стул. Отлегло.

Сигнал ненадолго прервался, и тут же зазвучал снова — это после посадки поднялся в воздух небольшой аэростат, в фал которого тоже была вшита антенна.

— Вижу парашют на земле, и спускаемый аппарат рядом, — доложил по радио Каманин.

— Аппарат цел? — Главный конструктор даже подскочил на месте.

— Целёхонек, только на бок завалился, ветер у земли сильный. Садимся, — сообщил Николай Петрович. — О! Амет-Хан сам люк открыл, вылезает на четвереньках, рукой машет. Пойду встречать.

— Везите его на обкомовскую дачу, — распорядился Королёв. — Мы через час вылетаем.

— Спокойно, Сергей Палыч, спокойно, — негромким голосом осадил его Келдыш. — Всё нормально. Изменения внесены правильные. Я имею в виду — не только в корабль.

Главный конструктор уже понял, что президент Академии наук имел в виду изменения, внесённые во временную линию. Историю подправили, и теперь она шла иначе — так, как должна была идти.

Сообщение ТАСС после полёта тоже было непривычно кратким:

'Космический корабль 'Союз-1' после успешного выполнения программы полёта, в расчётное время совершил посадку в заданном районе территории Советского Союза. Пилот корабля, Дважды Герой Советского Союза, полковник Амет-Хан Султан чувствует себя хорошо. В настоящее время космонавт отдыхает после полёта, перед перелётом в Москву.' (АИ)

Лаконизм сообщения не ускользнул от внимания зарубежных репортёров. На очередной пресс-конференции они закидали вопросами пресс-секретаря Кремля Олега Александровича Трояновского:

— Почему такие короткие сообщения о космическом полёте?

— Вы запустили космический корабль нового типа, судя по названию?

— Почему для полёта выбрали именно этого космонавта? — необычное имя привлекло внимание прессы.

Трояновский отбивался как мог:

— Да, корабль действительно немного другой, как объяснили специалисты — это более совершенная версия уже неоднократно летавшего корабля 'Север', оснащённая дополнительным отсеком. Амет-Хан Султан — один из наиболее опытных лётчиков-испытателей, его выбирали именно по профессиональным качествам. Как только появится дополнительная информация, я вам сообщу.

На разборе полёта Амет-хан рассказал о нескольких проблемах, самой серьёзной он назвал засветку от Солнца в иллюминаторах и оптическом визире, в момент пересечения линии терминатора (границы света и тени).

— Солнечный свет сильно бьёт по глазам, пока адаптируешься — несколько минут теряешь, а время витка ограничено. Надо бы что-то придумать с этим.

Решили поставить на иллюминаторы и визир защитные шторки, а в системе управления освещением предусмотреть возможность регулировки уровня освещённости.