— Ещё в школе вас считали очень талантливым учеником, — заметил я, давая понять, что знаю этот этап биографии своего собеседника. А ещё я бы не отказался услышать его историю с самого начала. Даже если эти сведения окажутся бесполезны, то лучше знать, чем не знать.
— Талант... — дух неожиданно засмеялся, — да, в те времена мне часто об этом говорили. Восхищались моим умом, пророчили блестящее будущее вплоть до карьеры Министра Магии. А как дошло до дела, даже в Хогвартс работать не пустили. В тот день я окончательно усвоил, что в этой жизни всё решает сила. Если ты силён, то у тебя будут деньги, связи и всё остальное. Талант важен, но он лишь слагаемое силы. Даже последний недоумок не уступит в силе талантливому одиночке, если в его голову с детства будут вбивать нужные знания и навыки. А всё, что может усвоить одиночка, это те крохи, которые можно почерпнуть в школе и общедоступных материалах. Маги очень неохотно делятся своими знаниями с чужаками. Я пытался дойти до всего своим умом, и в школе и после неё, кое-что даже удалось, но от этого стало только хуже.
— "Ну да, сейчас прямо расплачусь", — не то, чтобы я ему не верил. Скорее считал историю довольно обыденной. У каждого в жизни хватало своего дерьма, и всегда есть те, кто избежал многие трудностей просто по праву рождения.
— Для всех я был лишь выскочкой. Полезным инструментом или потенциальной угрозой. Единственным путём наверх было бы служение какому-нибудь богатому идиоту, который лет через двадцать стал бы мне достаточно доверять. Но я был молод, и во мне текла кровь самого Салазара Слизерина, что признал даже впавший в маразм василиск основателя. Пойти этим путём стало бы предательством моего наследия и всего, во что я верил.
— "Да он же их презирает. Может не всю магическую аристократию, но очень многих из них", — с удивлением осознал я. Знали ли те, кто ему служил, об этом? Хотя раз изначально это была в основном молодёжь, то вполне вероятно, что они разделяли нелюбовь к своим старикам. Жаждали поскорее выйти на первые роли, а не ждать своего времени. Но в любом случае, факт проставления меток, своеобразного рабского клейма, заиграл новыми красками.
— Ты спрашивал, что это за место? — тема неожиданно вернулась к моему изначальному вопросу, — это дом моей матери. Лучшее место, для начала моей истории.
Я куда внимательнее осмотрел старую, покосившуюся хибару. Про мать Волдеморта я ничего не знал, как и про его отца. Кто-то из них был магом, и я считал, что это именно мать, ведь так легче представить сценарий, по которому он оказался в детском доме. Но чтобы маги жили в таких условиях? В грязи и нищете? Верилось с трудом. Но последующие слова Волдеморта подтвердили, что дела обстояли именно так:
— Здесь жили последние Гонты, жалкие декаденты, растерявшие всё, кроме последних капель чистой крови Слизерина и даруемого ею парселтанга. Моя мать, её брат и их отец. С моей матерью случилась история, древняя как мир и банальная до отвращения. Она влюбилась в местного магла, но не добилась взаимности, после чего опоила его и понесла. Но из-за беременности она не смогла варить новые зелья и эффект начал слабеть. В итоге он выгнал её на улицу. В отчем доме ей тоже указали на дверь, ведь она предала идеалы чистоты крови. Как тебе такое происхождение мага, взявшего в кулак всю Англию?
Да, нюанс происхождения был весьма занятным. А изначальный мотив наоборот — банальным. Обида на весь мир с самого детства, подкрепленная клише "непризнанный гений". Но сейчас в первую очередь меня интересовала сам информация, поэтому я не постеснялся уточнить:
— Что с ними стало? Дом явно давно заброшен.
— Дед умер, дядя сгнил в Азкабане за убийство моего отца и его семьи. Хотя на деле их убил я, — меня удивило не само признание, а скорее та лёгкость, с которой он откровенничал. Мог же опустить этот факт, но честно признал, что подставил своего дядю. Оставалось лишь мысленно пополнить досье Волдеморта словом "отцеубийца". Надо полагать, его мать умерла вскоре после родов и таким образом он отомстил. Судя по всему, она была единственной, к кому он испытывал добрые чувства, — тот день окончательно определил мой путь. Вскоре я покинул страну в поиске знаний. Брался за любую, самую грязную работу, а вместо платы учился у своих нанимателей. Это был полезный опыт, но его было мало. Настоящим искусством делятся только с равными.
— А Миртл? Зачем вы убили её? — не хотелось прерывать рассказ, но это был один из непонятных мне моментов. То убийство казалось каким-то бессмысленным. Возможно даже вредным для самого Тома Риддла, ведь Альбус Дамблдор начал его подозревать.
— Случайность. Девчонка просто натолкнулась на василиска, когда я ещё не до конца осознал его возможности, — отмахнулся от моих слов Волдеморт. И, как ни странно, после того, как перед этим он признался в убийстве своих родственников, это могло быть правдой. То, что кажется бессмысленным, иногда действительно оказывается оным.
Дух неторопливо тронулся в сторону дома, и мне не осталось ничего иного, кроме как последовать за ним. Он планировал показать мне что-то ещё? Или хотел чего-то от меня? Изначально я решил, что ему просто нужно уединённое место, но я всё-таки не та фигура, чтобы так заморачиваться. Мы могли поговорить и в том заброшенном доме. Скорее всего, тут было что-то ещё, а значит нельзя терять бдительности, так что палочку я держал наготове.
— Спустя несколько лет путь привёл меня в Египет. Пирамиды и древние гробницы таят в себе тайны, которые манят всех, кто готов рисковать ради знаний или богатства. Многие из них до сих пор не вскрыты и имеют персональное кладбище из тех, кто пытался это сделать. Но поток желающих не иссякает по сей день. Я стал одним из многих самонадеянных юнцов, верящих, что уж они-то точно справятся. Три года провёл в этих бескрайних песках, от которых не спасает никакая магия. Переходил из одной команды взломщиков в другую, зачастую после гибели предыдущей. До сих пор удивляюсь, что не стал одним из сонма безымянных трупов. Пожалуй, это была судьба.
— У вас получилось, — я уже понял, к чему он ведёт. Не знал, как это повлияло на его становление, и что он получил, но сам этот факт был очевиден. Кроме того я невольно вспомнил записи Михаэля Кромвеля. Тот тоже немало времени провёл в Египте. И знак глаза — Отто упоминал его отношение к Древнему Египту. Известные мне обрывочные данные начинали сходиться.
— О да! — горячо воскликнул дух. Похоже, погружаясь в рассказ, он и сам невольно переживал те события. Складывалось впечатление, что те времена он считал одними из лучших в своей жизни, — в тот момент мы были в шаге от триумфа — спустя два месяца попыток нам повезло подобрать ключ к одной гробнице. Но вскрыть её мало, нужно ещё пробраться в глубину, не убившись об ловушки и не собрав на себя проклятия. Мы уже потеряли одного человека, но нас оставалось трое, и отступать никто не собирался. Неделю день за днём мы рисковали жизнями, но до конца дошел только я. И нашел нечто большее, чем артефакты, письмена или драгоценности.
Мы как раз зашли внутрь лачуги, нутро которой полностью соответствовало внешнему виду. Грязное, поломанное и давно заброшенное. И, похоже, мы дошли до самого главного. И в рассказе и в цели посещения этого места. Само собой меня крайне интересовало, что же за мифический "ОН", который был уже неоднократно упомянут.
— В гробнице находился саркофаг, в котором была запечатана душа древнего мага. Настолько могущественного, что местные маглы при жизни почитали его как бога. И это не просто суеверия недалёких людишек, он действительно был силён. Но в отличие от нынешних времён, тогда таких магов было немало и они нередко враждовали. Он проиграл свою войну и оказался обречён на участь, худшую чем смерть. Но если его враги рассчитывали, что века заключения уничтожат его рассудок, то они ошиблись. Когда наши разумы соприкоснулись, я понял, что он жесток и расчетлив, но никак не безумен. Мы проговорили несколько дней. Его интересовал нынешний мир, а меня мир древности. И в итоге была заключена сделка — служба в обмен на помощь в возрождении.
— У "НЕГО" есть имя? — не удержался я.
Эти постоянные выделенные голосом обращения уже начали раздражать. И в целом сложно было поверить в такую историю. Гробница? Дух древнего мага? Это уже попахивало сказками. Или скорее страшилками. С другой стороны в мире магии и не такое случается. Сам факт того, что я говорю с утратившим тело человеком, был в некотором роде доказательством. Кроме того это действительно объясняло, откуда Волдеморт набрался знаний о магии, которой даже Альбус Дамблдор не владеет. А у него точно не было проблем с источниками знаний. Чистокровный маг с его репутацией мог получить доступ практически куда угодно. Да и связи у него были обильные. Один Фламель чего стоит.
— Наверняка, но он его никогда не называл, — безразлично отозвался дух, — маги тех времён придавали именам большое значение и пользовались прозвищами. Если тебе так проще, то можешь звать его Пастырем.
— Значит, вы заключили с этим Пастырем сделку. Судя по всему, это стало большой ошибкой, — учитывая нынешнее состояние Волдеморта, вывод о подобном сотрудничестве был довольно очевиден.
— Ты просто не понимаешь, о чем говоришь, — сказано это было странным тоном. Даже не осуждение, а скорее эдакая усталость от попытки объяснить ребёнку прописные истины, — да, я потерял многое, и был бесконечно зол, когда оказался в нынешнем жалком состоянии. Но со временем понял, что ничто не даётся даром. Такова цена за то, чтобы возвыситься над остальными. И если говорить об ошибках, то она заключалась в ином — я слишком привык к нему и начал доверять. Он учил меня и помогал советом, а я должен был найти ему подходящее тело. Сделка казалась взаимовыгодной и наши интересы не пересекались. Но ОН посчитал иначе.
— Подходящее тело? Значит, Гарри Поттер... — кажется, я начинал понимать, к чему идёт речь.
— Да, он был идеальным кандидатом. Рождённый в нужный день, под нужной звездой. Ребёнок с сильным даром и особой судьбой, — подтвердил мою догадку Тёмный Лорд.
— Так что же случилось той ночью восемьдесят первого года? — опять не удержался я. Да, хотелось услышать всё последовательно, но уж больно мучительным стал для меня этот вопрос. Столько сил потратил на поиски ответа и, наконец, подошел к нему вплотную.
— Прежде чем я отвечу на остальные вопросы, подойди к очагу и вытащи вот этот камень. Мне нужно открыть тайник, — дух выпустил щупальце и указал им на нужное место.
И вот ради этого он сюда меня притащил? Подозрительно. И само по себе, и в плане простоты. Заодно меня покоробило, что поток откровений прервался на самом интересном месте. Так что я не стал спешить выполнять это поручение. Вместо этого произнёс:
— Я уже выполнил ваше поручение. Ни о чем свыше мы не договаривались.
— Не доверяешь? — впервые за сегодняшний день Волдеморт попытался "придавить" меня чувством угрозы. Не любит он, когда его слово ставится под сомнение, — здесь нет никакого подвоха. Мне нужно забрать свою вещь, но сам вскрыть тайник я не могу.
— Вы только что рассказали мне прекрасную историю о том, что бывает с теми кто начинает доверять тем, кому доверять нельзя, — фыркнул я.
— Резонно... — ощущение угрозы мгновенно исчезло, — можешь проверить всё сам. Сам тайник не имеет защиты, только его содержимое, но внутрь тебе соваться не нужно, только открыть. Сделай дело, и мы продолжим наш разговор. В противном случае... что же, ты и так уже знаешь больше, чем кто-либо ещё. Своё слово я сдержал.
Справедливости ради стоит заметить, что я колебался почти три секунды — отказаться и уйти можно было только из чистого упрямства. Само собой я не стал спешить и всё проверил, но ничего подозрительного не обнаружил. Или не смог обнаружить. Осторожно вынул указанный камень, но никаких последствий у этого действий не оказалось. Мне просто открылся вид на лежащее за камнем покрытое пылью кольцо. К нему тут же протянулось щупальце Волдеморта и... он легко его подхватил? Однако. Видать, очень непросто колечко. Настолько тесно с ним связанное, что даже сейчас он может его взять.
— "Постойте-ка..." — до меня дошло, какой именно предмет может иметь такую связь с бестелесным духом.
— Ты уже знаешь, что это за вещь, верно? — похоже, моя реакция не укрылась от Тёмного Лорда.
— Якорь души, — не стал отпираться я. Думаю, он и так знает, что Дамблдор уже знает об этом.
— А Дамблдор не скупится на информацию, — с лёгким удивлением отметил дух, — впрочем — неважно. Спрашивай и побыстрее, у меня впереди множество дел.
— Ночь нападения на Поттеров, что там случилось на самом деле? — само собой я задал именно этот вопрос.
— Ты уже понял, зачем нужен был мальчик. Пророчество? — я быстро кивнул, давая понять, что этот момент мне тоже известно, — тогда будет не сложно понять, что осознал я, когда услышал текст пророчества. Мальчик, который должен был стать новым воплощением Пастыря, одновременно становился угрозой для меня. Я понял, что он решил забрать себе плоды моих усилий и попытался ударить на опережение. В ту ночь я собирался не только поместить его в новое тело, но и убить. Но я опоздал. Метка, которой он сам обучил меня, оказалась ловушкой. Через неё он смог узнать о пророчестве. А Белла, которая носила его временное вместилище под сердцем, уже стала его инструментом.
— Беременная женщина, которая была с вами той ночью, — кивнул я. Ещё один момент сошелся, делая рассказ правдоподобнее. Как же жаль, что с ней не удалось переговорить. Хотя есть подозрение, что её молчание связано с тем, что она многое знала.
— Верно. Невозможно так просто вложить дух в чужое тело. Конфликт двух душ убьёт тело, а если сначала вырвать изначальную душу, то это разрушит все магические связи и в результате получится магл. Единственный шанс — сделать это с ребёнком, но даже это не избавляет от всех сложностей. Более того, сила Пастыря всё усугубляла. Поэтому сначала мы провели частичную привязку его души на стадии зачатия, а потом собирались поменять души нерождённого и ребёнка-донора, завершив всё окончательной привязкой. Маги древности знали толк в таких вещах.
— И Лестрейндж согласилась на это? — я не разделял восторга древней магией.
— Думаешь, я принудил её? Зря. Не получилось бы, даже если захотел — у любой верности есть предел. Нет, всё было куда проще — она давно мечтала о ребёнке, но все её попытки зачать приводили к выкидышам. Посмертное проклятье от одной из её жертв. А так у неё был шанс и даже Родольфус был не против.
— Ладно, это в любом случае не моё дело, — я не стал ставить под сомнение слова Волдеморта. Верил ли я им? Нет. Могло ли это быть правдой? Да. У меня вообще складывалось ощущение дежавю. У моего собеседника находились объяснение всем сомнительным поступкам, как это было, когда я говорил с Дамблдором по поводу инцидента с философским камнем. При этом он с лёгкостью говорит о других своих преступлениях. Даже о тех, которые легко мог скрыть.
