Самой ценной из колоний была Ангола, она давала пятую часть национального дохода за счёт экспорта меди, алмазов, кофе и хлопка. Также у берегов Анголы португальцы вели активный поиск нефти. Эти результаты были достигнуты во многом за счёт усиления эксплуатации коренного населения. Принятый Салазаром в 1930 г Колониальный Акт в статье 2 провозглашал: 'В органическую сущность португальской нации входит историческая миссия владеть и колонизировать заморские территории, а также цивилизовать коренное население'.
С 1951 г Колониальный Акт был отменён, а в Конституции Португалии появилось понятие 'Заморская Португалия', сами слова 'колонии' и 'Португальская колониальная империя' оказались под строгим запретом цензуры. Формально население 'заморских провинций' приравнивалось к населению метрополии, но были нюансы. Коренное население колоний, согласно модной тогда концепции 'ассимиляции', официально делилось на две категории — 'ассимиладуш' и 'индиженуш'. Первые обладали всеми правами и обязанностями португальского гражданина. Чтобы войти в эту категорию, туземец к 18 годам должен был уметь говорить по-португальски, исповедовать христианство, носить европейскую одежду и быть способен материально обеспечить себя и свою семью. В этом случае его жена и дети автоматически получали статус 'ассимиладуш'. При вхождении в данную категорию требовалось предоставить двух гарантов из числа полноправных португальских граждан и подписать декларацию верности Португалии. К 1960 году в Анголе было 30 089 'ассимиладуш' (0,74 % туземного населения), в Мозамбике — 25 149 (0,44 %), в Гвинее -1 498 (0,29 %).
99 с лишним % туземного населения этих провинций определялись законом как 'индиженуш' — 'лица негритянской расы или их потомки... которые не имеют должного образования и социальных качеств, необходимых для полного исполнения прав и обязанностей португальских граждан'. Они были обязаны всегда при себе иметь удостоверение личности 'кадемата', без разрешения администрации не могли покидать места постоянного проживания, не имели права брать кредиты и совершать крупные покупки, участвовать в политической жизни. При этом, они обязаны были трудиться по указанию властей.
Именно система принудительного труда, оформленная Трудовым кодексом 1914 года, и вызывала наибольшее осуждение международного сообщества. Туземцы привлекались к общественным работам — строительству портов и дорог. Основными формами эксплуатации были принудительная контрактация на полгода для работы на шахтах и сельскохозяйственных плантациях, а также распространённая на севере Анголы и Мозамбика система принудительного культивирования экспортных культур. В такой системе африканцы получали от компаний семена, от администрации — квоты по посевной площади, и были вынуждены продавать урожай компании по фиксированной цене гораздо ниже рыночной.
'В некоторых отношениях такое положение хуже откровенного рабства. Рабовладелец, покупая раба, рассматривал его как свой актив, был заинтересован в сохранении его жизни и здоровья, так же как заботился о лошади или быке. Сегодняшний предприниматель рабов не покупает, он просто арендует их у правительства, и хотя работник имеет статус свободного человека, его хозяину наплевать на его жизнь или здоровье. Если работник умрёт, хозяин всегда получит замену от властей', — писал бывший капитан ВС Португалии, революционер Энрике Гальван.
Особенностью португальских колоний был большой процент белого населения. С конца 1940-х годов режим Салазара развернул большую программу переселения белых колонистов в Африку. В Анголе количество белых увеличилось с 44 тысяч в 1940-м до 200 тысяч в 1960-м, в Мозамбике — с 27,5 тысяч до 80 тысяч. Большинство переселенцев было бедными крестьянами из отсталых районов Португалии, нередко неграмотными. На новом месте они часто разорялись, из-за чего постоянно росли белые трущобы Луанды и Лоренсу-Маркиша. Белая бедность и безработица стала уникальным явлением, отличавшим Португальскую Африку от других европейских колоний. В 1960 г в Анголе было 20 тысяч белых безработных, из 50 тысяч белых жителей Луанды 10 тысяч не имели работы.
При этом следует отметить, что при высоком уровне эксплуатации в португальских колониях, в них почти отсутствовал расизм, как понятие и практика. В португальских колониях в Африке всегда был большой процент смешанных браков. Ещё в XIX столетии европейских путешественников в португальских колониях поражали картины работодателя-негра и трудящихся на него белых работников. Увидев такое 'безобразие', путешественники, преимущественно британцы, писали о 'неразвитости расового чувства' у португальцев, списывая его на общую бедность и неразвитость страны, которая ещё не доросла до 'цивилизованного' расизма.
Уже в 20-м веке бразильский социолог Жилберту Фрейре, пытаясь перебороть отрицательное отношение бразильцев к цветной части своей истории, переосмыслил и оформил эти идеи в виде концепции т. н. 'лузотропикализма'. В изданной в 1933 году книге 'Каза гранжи и сензала' ('Большой дом и маленькая хижина', в английском переводе — 'Господа и рабы'), он доказывал, что историческое смешение рас является одним из важнейших особенностей Бразилии, дающей ей массу преимуществ. По мнению Фрейре, это была заслуга португальцев, как уникального народа, полностью лишённого расизма, из-за длительных контактов с евреями и маврами, и способного к созданию гармоничного многорасового общества, в котором цивилизаторская миссия белых по отношению к туземцам сочетается с сохранением наиболее важных особенностей их культуры.
Его точка зрения стала очень популярна не только в Бразилии, но и в Португалии. Фрейре часто посещал Лиссабон, его книги издавались в Португалии даже раньше, чем в Бразилии. Режим Салазара также не практиковал расизм на бытовом уровне, хотя угнетение туземцев в колониях, безусловно, присутствовало. С 1955 года разработанный директором Высшей школы заморских исследований профессором Адриану Морейрой курс лузотропикализма в обязательном порядке преподавали во всех португальских университетах.
В 50-е годы появились две основные группировки ангольских националистов. Первая из них возникла в Лиссабоне, среди учившихся в португальских университетах студентов из колоний. Они собирались вокруг созданного в 1951 году Центра африканских исследований. За глаза его называли Центром марксистских исследований. В эту группу входили Мариу Коэлью Пинту де Андраде, Агостиньо Нето, Амилкар Кабрал, Марселину душ Сантуш, Жонас Савимби, Вириату да Круш, Франсишку-Жозе Тенреейру. Они придерживались левых взглядов, активно принимали участия в португальском демократическом движении, некоторые, как Нето, были членами подпольной компартии.
В январе 1960 года в Тунисе было создано Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА), его председателем стал Мариу Пинту де Андраде, генеральным секретарём — Вириату да Круш. Летом 1960 года они по приглашению президента Гвинеи Секу Туре обосновались в Конакри, где развернули активную пропагандистскую деятельность. Впервые МПЛА заявила о себе 13 июня 1960 года обращением к правительству Португалии незамедлительно начать переговоры о предоставлении независимости Анголе.
В 1957 году агенты 1-го Главного управления в Швейцарии в профилактических целях 'исчезнули' Жонаса Савимби (АИ), но вот другого националиста, Холдена Роберто, им заранее достать не удалось.
Вторая группа возникла в середине 50-х, в столице Бельгийского Конго Леопольдвилле. Она состояла из перебравшихся в Конго уроженцев северных округов Анголы, преимущественно из народности баконго. Они образовали Союз народов Северной Анголы, в 1958 году переименованный в Союз народов Анголы (UPA), который возглавил Холден Роберто. При поддержке Ганы и алжирского ФНО Роберто в 1958-м был признан вождём ангольских националистов, в 1959 году ездил в США. В ходе этой поездки Роберто встречался с сенатором Джоном Кеннеди и чиновниками ООН, установил тесные связи с Американским комитетом по Африке и, вероятно, с сотрудниками ЦРУ. Амилкар Кабрал убийственно охарактеризовал Холдена Роберто: 'Коварный и бессовестный бабник и пьяница, проматывающий все деньги, которые ему присылают'.
Перед началом событий в Анголе Серов представил Никите Сергеевичу докладную записку о ходе военных действий в Африке в 1961 году. Хрущёв внимательно её изучил. Важной деталью, на которую Серов обратил внимание Первого секретаря ЦК, было то, что UPA была правой националистической организацией, в которой заправляли негры народности баконго:
— Для нас важно, что президент Конго Жозеф Касавубу по национальности тоже баконго, и его правящая партия АБАКО исповедует принцип 'всё для баконго, а остальным — что останется', — напомнил Серов. — После объявления независимости Конго летом 1960 года ангольские баконго из UPA получили от новых властей радиостанцию, начавшую вещание на Анголу, в Кинкузу на территории Конго организован тренировочный лагерь, в нём начата подготовка боевиков UPA для антиколониальной войны в Анголе.
За полгода руководство миссии ООН даже не почесалось, чтобы прикрыть этот лагерь, хотя все о нём знают. Но UPA поддерживает президент Касавубу, а его поддерживает ООН.
— Нам-то какой прок от этого? — спросил Хрущёв. — UPA — организация ультранационалистическая, проамериканская. Почему бы их не задавить, или, хотя бы, не ослабить?
— Мы этим обязательно займёмся, но немного позже, — пояснил Серов. — Дело в том, что серьёзную войну против режима Салазара в 1961 году начнёт именно UPA, а не МПЛА. Причём, используя откровенно преступные методы войны. Мы, безусловно, будем поддерживать МПЛА, а поддержку UPA со стороны Касавубу, ООН и Соединённых Штатов можно использовать против них самих, в пропагандистских целях. Если получится, можно даже попробовать испортить отношения режима Салазара с США. Они и так испортятся, но грамотными действиями этот процесс можно ускорить и усугубить. Холден Роберто и его UPA будет тараном, который сокрушит атмосферу доверия между США и режимом Салазара.
— Теперь понял. Неплохая задумка, действуйте, как планировали, — одобрил Хрущёв. — Но этого Роберто желательно не упускать из виду. Пусть UPA под его руководством сделает грязную работу, а потом надо его устранить и вывести на передний план МПЛА.
— Именно так мы и собирались сделать, — заверил Серов. — Сейчас мы готовим подборки листовок и информационных материалов для распространения среди белого населения португальских колоний. Пока UPA будет убивать белых поселенцев, МПЛА займётся борьбой за их умы, всячески стараясь отмежеваться от убийц (АИ. В реальной истории эту замечательную возможность бездарно упустили).
Никита Сергеевич задумался, повернувшись к висящей на стене большой карте мира со множеством воткнутых в неё флажков.
— А ведь у нас в Гвинейском заливе эскадра патрулирует... — задумчиво барабаня пальцами по столу, произнёс Первый секретарь. — Да и 'стратеги' наши в Атлантику летают регулярно... — он с мечтательным выражением посмотрел на председателя КГБ. — В условиях Африки это — неслабый такой козырь. Красный ферзь. Что скажешь, Иван Александрович, а не потроллить ли нам Салазара?
— Э-э-э... — Серов был искренне озадачен. — Так это... Никита Сергеич, вроде как UPA — проамериканская националистическая организация. На кой чёрт нам им помогать? Я понимаю, если бы в революционных действиях участвовала МПЛА, тогда нам был бы какой-никакой резон за них вписаться.
— Нет, Иван Александрович, ты не понял, — улыбнулся Хрущёв. — Там что Салазар, что этот Роберто — два сапога пара, один другого стоят. Один — белый фашист, а другой — чёрный расист. Вписываться ни за кого из них я не вижу смысла. Пусть эти пауки в банке жрут друг друга. Но там от рук бандитов из UPA будут гибнуть ни в чём не повинные мирные люди, в том числе женщины и дети. При этом Салазар пока что считает, что все беспорядки у него в колониях организуют коммунисты.
А почему бы нам не послать Салазару предупреждение о готовящихся акциях UPA? Причём передать его желательно через членов МПЛА или португальской компартии. Вот только, боюсь, никого из них ни к правительственным чиновникам в Анголе, ни, тем более, к самому Салазару, и близко не подпустят, — огорчённо произнёс Никита Сергеевич.
У Коминтерна было немного возможностей повлиять на общественное мнение в Португалии. Компартия там была давно запрещена и существовала только нелегально. В Португалии был устроен особый концлагерь 'Таррафал' для сочувствующих коммунизму. Фашисты коммунистов даже не расстреливали — вешали. Особо 'важных', в плане торговли с СССР, информации, либо публичных персон, держали десятилетиями в тюрьмах. Таким был Алваро Куньял.
Коммунисты Португалии умели поднимать народ и брать укрепленные замки. Пытаясь выстоять в многолетней борьбе не на жизнь, а на смерть с укоренившейся в стране фашистской диктатурой, компартия Португалии практиковала невиданный до этого 'конвейер кадров', действовавший не снизу вверх, а сверху вниз. Глава компартии брал себе в помощники пацанов-новичков — они выполняли его поручения. Более опытные становились помощниками его замов. Набравшиеся опыта и прошедшие отбор шли в низовые ячейки. Руководителей компартии Португалии регулярно ловили и казнили с начала 30-х по конец 40-х годов. Но на место выбывшего тут же заступали подготовленные кадры, прошедшие в обратном порядке все ступени управления. В 40-е годы компартия Португалии вообще отказалась от института формальных руководителей.
В отличие от остальных компартий португальская ориентировалась на деревню, поскольку из сельской местности брали рекрутов в армию. Агитацию сопровождали обучением грамоте. Из этой схемы проистекало два вида борьбы — регулярный отстрел армейскими разных империалистических кровососов и вооружённые восстания. В 1930-х восстания охватывали от поселка до провинций. (источник — https://d-clarence.livejournal.com/188226.html)
— Подойти к Салазару и его чиновникам будет непросто, — согласился Серов. — Но зачем напрямую с ними говорить? Бумагу и буквы пока что никто не отменял. Продиктуй, что написать надо, а уж мы сообразим, как письмецо адресату передать.
Холден Роберто с большим интересом наблюдал за процессом завоевания независимости Конго. Он отметил, что всего за полтора года, за счёт деятельности националистов и международного давления, бельгийцев заставили бросить Конго. К концу 1960 года у него и многих других ангольских националистов сложилось убеждение, что в Анголе можно повторить конголезский сценарий. Роберто считал, что достаточно одного решительного удара — и португальцы бросят Анголу. Но он просчитался — португальцы, в отличие от бельгийцев, оказались крепче. Они решили сражаться за свои колонии до конца.
Вооружённые силы Португалии к 1961 году насчитывали 79 тысяч человек, 58 тысяч служили в армии, 8500 на флоте и 12 с половиной тысяч в ВВС. Армия была призывной, служили 2 года, в ВВС и ВМФ — 4 года.
В метрополии находились 16 пехотных полков, 10 касадорских батальонов, 1 танковый, 8 кавалерийских, 2 инженерных и 11 артиллерийских полков. 2 отдельных пехотных батальона базировались на Азорских островах и один на Мадейре.
