Глава 1. В нужное время и в нужном месте.
24 июня 1995 года. Место действия неизвестно.
Из окна тянуло дымом и отвратительным запахом паленой человеческой плоти. Каждые несколько минут раздавался гулкий удар и треск осыпавшихся камней — божественная сила ломала полированный гранит несокрушимых стен. Сквозь треск пожара и тяжелые удары доносился заунывный речитатив: за стенами, окружив циклопическую цитадель Северной Твердыни, стояли поющие люди. Жрецы ордена Белой длани преодолели сопротивление магов-защитников, и стены были беззащитны перед их божеством.
— Господин! — офицер внутренней охраны в покрытых пылью и копотью доспехах без стука вошел в дверь. — Верховный маг мертв.
— Вечная память, — невзирая на противную дрожь в теле после поединка волшебства и божественной магии, я нашел в себе силы встать, почтив память старика, во многом заменившего мне отца. — Он не познал позора поражения.
"А мы вполне можем ощутить его", — эти слова остались непроизнесенными.
— Господин, — Сайрус бросил быстрый взгляд в окно, — святоши обрушили тайный ход, беженцы не успели уйти. Вы можете открыть портал в Заморье?
— Нет, — метрополия не дождется последних представителей академии, много лет снабжавшей новыми адептами Братство чародеев. — Жрецы намертво перекрыли все планы эфира, мне не сломать барьер.
— Но там женщины и дети! — в его глазах отчаянная надежда.
— Я... посмотрю, что можно сделать. — Тело отозвалось болью, когда я оперся на руку ординарца и заставил себя двинуться к выходу. — Постарайтесь продержаться хотя бы полчаса.
— Хорошо, господин! — Надо же, сколь мало нужно неволшебнику для счастья... И сколько веры в его мыслях. Веры в непогрешимого господина, величайшего мага Северного предела... до сегодняшнего утра, когда мы с учителем Маркусом вышли против трех старших иерархов Ордена Белой длани. Старому магу эта встреча стоила жизни, а мне — магического истощения на ближайшие недели и булькающих звуков в груди.
Во внутреннем дворе собрались последние уцелевшие имперские Рыцари и рядовые воины Цитадели, чья очередь сменить защитников стен еще не подошла. Дружный рев был ответом на мое появление, окованные сталью кулаки били в металл доспехов напротив сердца. Большинство из них я знал по именам, многие видели, как я рос, а теперь я провожал своих бойцов в последний бой вместо того, чтобы умереть в одном строю с верными слугами Империи. Почти пятьсот человек, закованных в железо — против тысяч, стоявших за стенами.
— Господин, у вас будет минимум полчаса, — Сайрус уже оседлал угольно-черного коня. — Мы свяжем боем отряды, которые прикрывают жрецов напротив ворот, чтобы они прекратили ломать защиту Цитадели.
"и взялись за вас..." В горле запершило. Люди действительно собирались купить собственными жизнями еще полчаса времени, за которые я обязан был придумать, как вытащить из замка беженцев и семьи воинов.
Стражники сегодня салютовали особенно истово, когда я медленно проходил мимо них. Слухи о гибели двух иерархов Ордена уже донеслись с Восточной башни. Впрочем, шансов всё равно нет: даже без поддержки самых опасных жрецов армия Ордена вскоре сотрет крепость в порошок.
В небольшом святилище Незримого бога, как и всегда, было темно и тихо. Только капала вода в крошечный бассейн, и звук падающих капель раздавался уже не первое столетие. Ординарец опустился на колени возле пустого постамента — у Незримого не было явного воплощения в камне, дереве или золоте. Только возвышения без статуй в каждом святилище, которые теперь обращались в прах под стальной пятой новой веры.
Тишина и покой наполнили душу. Я с трудом встал на колени рядом с воином, шепча первую в своей жизни — сначала в жизни наследника, а потом и полновластного владетеля Северного предела, крайнего заморского форпоста Империи — молитву. Не за себя, а за собравшихся в подземельях женщин и детей, в последний момент выведенных императорскими гвардейцами из полыхающей академии. В священных книгах Незримого были истории о тех, кто отдавал свою душу и тело в обмен на жизни других — и иногда молчаливый бог снисходил к их мольбам. С каждым словом молитвы, которую полагалось заучивать не произнося вслух, кроме как в час острой нужды, в святилище сгущался туман. Далекие звуки боя затихли, поглощенные белоснежной пеленой.
— Хочешь отдать жизнь и душу ради того, чтобы выжили люди, за которых ты в ответе? — глухой голос из тумана был наполнен скрытой силой.
— Да, это мой долг как владетеля.
— Ты исчерпал все иные средства, чтобы помочь им? — казалось, собеседник усмехнулся.
— Моя магия истрачена в бою с верховными иерархами, и я не смогу пробить барьер жрецов вокруг замка. Отправь беженцев в Имперскую метрополию.
— Хорошо, — от мощи в голосе бога вздрогнули стены. — Ты знаешь, какую цену платят мне те, на чью молитву я откликаюсь...
— Я готов, — в груди булькало всё сильнее; похоже, времени на то, чтобы восстановить силы, у меня уже не было... впрочем... времени не было уже ни у кого в обреченном замке.
— Ты должен будешь отслужить мне в другом месте. Отслужить так, как ты умеешь, владетель Северного предела.
Туман сгустился окончательно, скрывая даже стены святилища и выщербленный бесчисленными паломниками пол, но вскоре клубящаяся пелена словно растворилась, открывая незнакомое место.
Холмистая земля, пахнущая старыми захоронениями, щерящаяся могильными стелами-зубами. Полтора десятка людей в черных мантиях, стремительно мечущих какие-то заклинания в ловко прыгающего среди могил невысокого паренька. Воздух пропитан застарелым злом, похожим на эманации поклонников Темного начала, поголовно выбитых при жизни предпоследнего Бога-императора, да будет вечным его покой.
Несмотря на кажущуюся хаотичность движений паренька, он постепенно приближался к лежащему на расколотой могильной плите массивному кубку, буквально светившемуся от вложенной магии. В момент, когда рука почти коснулась кубка, в спину подростка вошел толстый тёмно-красный луч заклинания, и он упал на землю, разинув рот в крике, звуки которого угасали в тумане. Бьющееся в конвульсиях тело покатилось в сторону, сопровождаемое лучом заклинания, которое, похоже, причиняло невыносимую боль. Наконец одна из фигур в черной одежде прервала пытку и склонилась над лежащим, что-то тихо говоря.
Лицо пытавшего словно бы приблизилось, позволив рассмотреть его в мельчайших подробностях. Зеленокожая морда, какую можно увидеть только в кошмарах или среди изуродованных Скверной созданий. Вырванные ноздри, красные глаза с вертикальным зрачком. Пожалуй, таких редкостных уродцев мне не доводилось видеть даже в кунсткамере Имперской академии, вмещавшей поистине выдающиеся "творения". Отдышавшийся юноша, воспользовавшись тем, что остальные "черные" расслабились, сумел ловким кувырком уйти от тут же брошенного в него луча и метнулся к кубку. Собравшиеся на кладбище засуетились было, вскидывая свои палочки, но ловкий и явно удачливый парень уже протягивал руку к своей цели.
Зеленый луч ударил ему точно между лопаток, бросив мгновенно обмякшее тело грудью на кубок, а меня затянул водоворот божественной силы, проталкивая в только что освободившееся вместилище. Последнее, что я ощутил — резкий рывок, неизвестная магия потащила меня сквозь пространство. Сознание погасло, сметенное волной боли и шока от ощущения чуждого тела.
25 июня 1995 года. Хогвартс.
— Как он, Поппи? — звуки разговора прорвались сквозь сон. Боль почти ушла, но в теле оставалась слабость и некая... чуждость.
— Плохо, Альбус, — мягкий, обволакивающий женский голос с лёгкой хрипотцой. Его обладательницу, пожалуй, можно увидеть только среди лекарей и целителей. — Он пережил несколько Круциатусов, нервная система сильно подорвана.
Странное ощущение — понимать слова, четко осознавая, что говорят на ином языке, отличном от общеимперского или диалектов варварских государств.
— Помимо Круциатуса было... что-то еще? — Слова неизвестного наполнены силой, но говорящий был слишком встревожен, чтобы скрывать её. И отзвуки волшебства прорывались в звучном, глубоком голосе. Опасном голосе.
— Альбус, я несколько раз перепроверила своё заключение, — женщина... Поппи понизила голос, переходя на благоговейный шёпот. — Но в ауре Гарри чётко прослеживаются следы Смертельного проклятья.
Мужчина за дверью закашлялся от неожиданности, и я понял, что он уже стар. Стар и очень силён.
— Ты уверена, Поппи? — выдавил Альбус, звякнуло стекло, послышались булькающие звуки, как будто он что-то выпил. — Неужели Гарри второй раз выжил после удара Авады?
— Все признаки указывают на это, — Поппи с шумом вздохнула, словно пытаясь справиться с волнением. — И, похоже, его память тоже серьезно повреждена.
— Ты сможешь исправить повреждения? — Звуки стали громче, словно Альбус подошел ближе к дверям, и я поспешно успокоил дыхание и снова закрыл глаза.
— Я постараюсь, — в голосе Поппи зазвучала явственно слышимая неуверенность. — Но повреждения памяти такого уровня я видела последний раз только у родителей бедного Невилла.
— Проклятье! — Послышался тихий скрип дверных петель. С шорохом неизвестных мне одежд вдоль стены прошли два человека, и я внимательно вслушивался в новые для меня звуки. Звуки нового мира. Слабый скрип кожаных сапог мужчины. Легкий шорох туфель женщины. Прекрасно знакомый букет запахов госпиталя и лечебных трав. — Сделай, что в твоих силах, Поппи. Если в Министерстве узнают, что мистер Поттер лишился памяти, это будет просто катастрофой.
Значит, мистер Поттер... Гарри Поттер... Так звали паренька, которому не повезло на кладбище.
Шорох просторных одеяний приблизился, на меня нахлынула настоящая волна запахов: незнакомые травы, острые ароматы зелий. Даже не открывая глаз, я готов был поспорить, что одежды Поппи — белые, как у целителей в Империи.
— Мистер Поттер? — мягкая рука ложится на плечо. — Я вижу, что вы уже очнулись.
Я заставил глаза открыться медленно, будто только что проснулся. Женщина в просторной белой мантии пристально наблюдала за мной своими ярко-голубыми глазами, молодившими её обрамленное седыми кудряшками лицо.
— Как вы себя чувствуете? — в правой руке Поппи появилась короткая палочка из темного дерева, — такой же артефакт как те, которыми пользовались маги на кладбище.
— Голова болит, — совершенно искреннее заявление. И не менее честное: — но я ничего не помню...
— Возможно, это пройдет, — в её глазах читается сочувствие. — Вы пережили мощное проклятье Круциатуса.
— Круциатуса?
— Это запрещенное болевое проклятье, — автоматически ответила Поппи и сразу сменила тему. — Мистер Поттер, вы совсем ничего не помните?
— Я помню только вспышку зелёного света и боль, — почти честно ответил я. Никаких воспоминаний покойного "мистера Поттера" не сохранилось. А жаль.
— Возможно, это пройдет, — Поппи в задумчивости потерла рукой лоб, на лице четче прорезались морщины. — Вы помните, кто я?
— Вы — Поппи, целитель, — выдал я единственные сведения об этой женщине, которыми располагал, и заметил растерянность на её лице.
— Я мадам Помфри, целитель, — мягко поправила она меня. — Поппи Помфри, целитель школы Хогвартс.
— Хогвартс?
Мадам Помфри на секунду прикрыла руками исказившееся в гримасе лицо. Когда она убрала руки, то снова выглядела безмятежно спокойной.
— Надеюсь, память вскоре вернётся к вам, мистер Поттер, — мягко, словно говоря с тяжело больным, произнесла она. — Я вижу, что ваши моторные навыки сохранились, вы в ясном сознании и понимаете мою речь. А значит, ваша травма не настолько тяжела, как я опасалась с самого начала.
— А что со мной было? — спросил я, поскольку минутами откровенности этой женщины нужно было пользоваться по максимуму.
— В вас попало несколько заклинаний, — начала отвечать мадам Помфри, но тут же спохватилась. — Думаю, директор Дамблдор сможет рассказать вам более подробно.
— Директор Дамблдор?
Вместо ответа мадам Помфри вышла в соседнюю комнату, откуда донеслось тихое "Incendio" и звуки разгорающегося пламени, а затем:
— Да, Поппи? — тот же самый властный голос, что звучал несколькими минутами ранее. Альбус... Дамблдор? Директор.
— Альбус, мистер Поттер пришёл в себя, — мадам Помфри все еще была слегка взволнована: это проявлялось в интонациях её речи.
— Я сейчас приду, — директор умолк, а я, пользуясь оставшимися мгновениями, стал осматриваться.
Выкрашенное в неяркие пастельные цвета помещение, заставленное одинаковыми кроватями, между которыми кое-где стояли небольшие столики и сложенные ширмы с узорами в виде раскрывших хвосты экзотических птиц. Ни единой пылинки или следов, что на кроватях были сегодня и другие пациенты, кроме меня. Но два десятка коек в этом госпитале намекали на то, что он обслуживал довольно большую группу людей, не меньше пары сотен человек, если вспоминать похожие в войсковых лагерях во время учений. Некоторые кровати совсем небольшие: значит, тут бывали и пациенты-дети. Похоже, что я оказался либо в сиротском приюте, каковые были открыты во всех крупных городах Империи, либо в школе... Может быть — даже в школе для юных волшебников, ведь на столике рядом с моей кроватью лежала такая же палочка, как у мадам Помфри.
Спустя несколько минут тяжелая дверь, выходящая куда-то в коридор, открылась, пропуская внутрь высокого мощного старика в причудливом балахоне. Визитёр, невзирая на полностью седые волосы, двигался мягко и плавно, с грацией настоящего бойца, глаза на исчерченном глубокими морщинами лице были чистыми и совсем непохожими на стариковские. И аура власти, настоящей власти великого волшебника окружала его как давно привычная одежда.
— Гарри, ты очнулся, — директор заулыбался, однако в глубине глаз тлел огонек настороженности.
— Директор Дамблдор? — Он вздрогнул, словно получив подтверждение своим опасениям.
— Да, Гарри, это я, — директор взмахом своей палочки подтянул к себе деревянный стул и уселся в ногах кровати так, чтобы мы хорошо видели друг друга. — Ты помнишь меня?
— Нет... — Я постарался улыбнуться как можно беспомощнее, — мадам Помфри сказала, что вызовет директора Хогвартса, Дамблдора... и пришли вы.
— Да, — Дамблдор по-доброму улыбнулся. — Она сказала, что ты временно утратил часть памяти. Что последнее ты помнишь?
— Я помню только вспышку зелёного света и боль, — слово в слово, как и до этого, повторил я истинную правду.
Директор в задумчивости смотрел на меня, к вискам и лбу прикоснулись крошечные незримые иголочки, отдернулись и пропали. Кустистые брови слегка приподнялись, словно Дамблдор только что узнал нечто удивительное. Он... применил какое-то заклинание ко мне?
— Похоже, что заклинания Вольдеморта, — Поппи, сидевшей недалеко от нас, вздрогнула от этих слов Дамблдора, — сильно повредили твою память, Гарри. Я ничего не вижу в ней.
Директор снова помолчал, и опять в висках закололо. Наконец он продолжил, что-то напряжённо обдумывая.
— Я думаю, тебе стоит побыть в лазарете еще пару дней, пока ты окончательно не оправишься от травм. И если память не вернется к тебе в ближайшее время...
