— Я бы сказала, что от неё не гибли люди, — осторожно начала Селена, — но это будет неправдой. Может быть, это результат более строгих запретов на темную магию в последнее столетие?
— Приятно, что кто-то учит историю не по лекциям моего дражайшего коллеги, — несколько желчно усмехнулся Флитвик. — Да, вы частично правы, мисс Сандерс. Однако парадокс в основном заключается не в этом. Как ни странно, несмотря на запреты, большинство перспективных дуэлянтов и будущих боевиков или наёмников изучают именно тёмную магию. Темному легче стать опасным бойцом, поскольку светлая магия в боевом аспекте часто несколько сложнее. Однако те, кто освоит высшую светлую магию на должном уровне... они не уступают тёмным почти ни в чём. Другой вопрос, что за все годы, сколько я сидел в жюри чемпионата, было всего пятеро студентов, использовавших в бою высшую светлую магию. Парадокс. Ужесточение законов не изменило ни-че-го. Ни в Европе, ни у нас. Просто стало больше лицемерия.
Осёкшись, Флитвик прокашлялся и взглянул на часы, висевшие на стене.
— А теперь приступим к тренировке, леди и джентльмены, — он поднялся и взял в руки палочку. — Первая пара — мистер Нотт и мистер Стеббинс. Начали!
Я отпрыгнул в сторону: Флитвик на этих занятиях не признавал барьеров и дуэльных помостов, так что если кто попал под случайное заклинание, не успев отойти — то были только его проблемы.
* * *
— Ты выглядишь слегка уставшим, — мягко заметила Парвати, спустившаяся с женской половины общежития.
— Профессор Флитвик сегодня гонял нас до седьмого пота, — я с наслаждением потянулся, встав из кресла у камина.
— А что вы делаете на своих занятиях? — с лёгким любопытством спросила девушка.
— Почти то же самое, что и на уроках Защиты, — я предложил ей опереться на мою руку.
Парвати осторожно положила руку мне на сгиб локтя, и мы направились к выходу, сопровождаемые хмурыми взглядами сразу двух человек: Рональда и Джиневры Уизли. Я невольно поёжился — возможно, одно из найденных мной зелий, простенькое и дешёвое, могло выйти из рук Джиневры.
— Мы так же отрабатываем заклинания, — продолжил я, когда мы вышли в коридор. — Только самих заклинаний несколько больше, и они требуют больше выкладываться.
— Получается, профессор Флитвик отобрал в свой маленький клуб только самых сильных учеников? — с ноткой ревности уточнила Парвати.
— Не думаю, — я покачал головой. — Скорее его интересовали те, кто хочет посвятить себя дуэлям.
Слово "война" звучало бы слишком пафосно и взросло для нашей беседы, да и не стоило омрачать один из немногих солнечных дней начала осени разговорами о грядущих испытаниях.
На выходе из ворот — а я решил не пускать пыль в глаза Парвати и выйти через обычные ворота, а не пробраться тайным ходом — нас поджидал завхоз Филч. Старый, полностью седой человек на мой взгляд находился не на своём месте — сложно работать в магической школе, если ты сквиб и ненавидишь детей без исключения. Однако дело, которое он делал, было нужным, и потому сам я относился к старику с уважением.
— Не вздумайте протащить сюда что-то запрещённое на обратном пути, мистер Поттер, — хрипло сказал завхоз, проведя вдоль моего тела странным артефактом.
Я молча показал ему подписанное родственниками разрешение на посещение Хогсмида. Не знаю, как его раздобыл директор, но ещё вчера профессор МакГонагалл после занятий по трансфигурации вручила мне свеженький, ещё хрустящий свиток, на котором значилось, что "Вернон Дурсль, эсквайр, настоящим письмом удостоверяет, что даёт разрешение опекаемому им Гарри Джеймсу Поттеру посещать волшебную деревню Хогсмид". Пикантность листу придавал тот факт, что ниже была старательно стёртая приписка: "и пусть он сдохнет в вашей волшебной деревне, чёртовы волшебники". Я заметил слегка промятый пергамент, и с трудом восстановил исходный текст по вмятинкам на нём — сами чернила оказались удалены каким-то заклинанием, а вот про то, что маглы пишут не перьям, не вминающими материал, а более жёсткими ручками, неизвестный мне маг забыл. Ручка у Вернона Дурсля писала плохо, или же он был в отвратительном настроении, так что он очень сильно давил ей при письме.
Филч так же молча прочитал разрешение, поморщился и отдал его назад.
— Хорошего дня, мистер Филч, — произнёс я на прощание. — Обещаю, что не принесу назад ничего из вашего запрещённого списка.
Недоверчиво покачав головой, старик что-то буркнул себе под нос.
— Ты серьезно? — приподняла брови Парвати.
— А почему нет? — вопросом на вопрос ответил я. — В его списке только совершенно бесполезные вещи. Они нужны только для нелепых шуток и жульничества на экзаменах.
— Ещё скажи, что ты читал этот список! — звонко рассмеялась девушка, привлекая к нам внимание спешивших в Хогсмид парочек и групп студентов.
— Ну... — Я демонстративно задумался, поднеся палец ко лбу, — я не помню его наизусть, ты простишь меня?
Парвати хихикнула.
И зря — список я действительно читал, чтобы по глупому не попасться с каким-то безвредным, но запрёщенным артефактом или зельем. Хогвартские студенты за всё время составления списка умудрялись протаскивать в замок только многочисленные сомнительные зелья для стимуляции памяти, удачи, для имитации болезней, чтобы сбежать с уроков, да еще более нелепые предметы для розыгрышей. Лично я не находил ничего смешного во взрывающихся перьях для письма, блевательных батончиках и прочих глупостях.
Даже в Академии мы развлекались гораздо более тонко: использовать сторонние артефакты или зелья считалось дурным тоном. Самой лучшей шуткой, которую я видел, был телепортированный на крышу Башни восходящего солнца куратор нашего курса. Для чего я, Архи и Карр потратили почти две недели на расчёты переносящей пентаграммы, маскирующих чар для неё, чтобы куратор, отличавшийся редкостной паранойей, не заметил, что на выходе из личных покоев его ждёт ловушка, и собственно нанесение рисунка на каменный пол. В итоге шутка удалась на славу — ругавшегося, словно последний простолюдин Бифура де Сэ сняли только спустя пятнадцать минут. При всех своих достоинствах и способностях чарами левитации достопочтенный куратор не владел. И, что считалось особым шиком в Академии — виновников шутки так и не нашли, хотя де Сэ свирепствовал, рвал и метал.
Впрочем, положа руку на сердце, самым главным шутником в итоге оказался глава Академии. Как мне рассказал уже после выпускного курса отец, в Академии сознательно культивировалась традиция самостоятельных изысканий студиозусов — изощрённые, сложные в исполнении розыгрыши требовали постоянного саморазвития юных волшебников. Так что со своей ролью въедливого ехидного человека де Сэ справлялся отлично, за что регулярно становился объектом шуток со стороны старших студиозусов. Это откровение отца заставило меня по-иному взглянуть на многих пристрастных кураторов и на поведение самого главы Академии.
— Мне кажется, что хорошую шутку нужно готовить самостоятельно, а не использовать покупные артефакты, — усмехнулся я.
— Фред и Джордж, наверное, с тобой согласятся, — Парвати лукаво взглянула на меня.
— Я бы уважал их чуть больше, если бы, при всей их гениальности в зельях и чарах для розыгрышей, они не скатывались в учёбе по этим же предметам, — честно ответил я. Нужно было забрасывать семена сомнений, и Парвати для этой роли подходила как нельзя лучше.
Девушка внимательно посмотрела на меня, но промолчала. Я буквально видел, что она могла бы сказать нечто вроде: "ты изменился". Но эти слова не прозвучали.
— Самый сложный выбор, — когда мы дошли до окраины Хогсмида, начал я, — куда сходить с девушкой, с которой хочешь подружиться...
— Неужели совсем нет вариантов? — лукаво взглянула на меня Парвати.
— Почему же? — откликнулся я с хищной улыбкой, — Начиная с кафе мадам Паддифут и "Двух мётел", также в списке есть "Приют короля". А для ценителей уединения и тишины можно заказать обед с собой в любом кафе и пойти куда-нибудь на берег озера или ручья.
Парвати мягко улыбнулась.
— "Приют короля"... это интересно, но для первого свидания это чересчур... В кафе уже все места заняты...
— Значит, мы берём еду и идём в лес, — подытожил я, и Парвати согласно кивнула.
Зайдя в ближайшее кафе, я затребовал сладостей и фруктов, однако Парвати удивила меня, придирчиво отобрав только самое лучшее, по её словам, из принесенных фруктов. Два запечатанных кувшина с ягодным соком дополнили картину.
— Думаю, наших скромных способностей в трансфигурации хватит, чтобы создать то, на чём мы будем сидеть, — улыбнулась Парвати.
Спустя полчаса мы уже сидели на берегу небольшого ручья, протекавшего недалеко от Хогсмида в лесу. Парвати, ловко поджав под себя ноги, устроилась на созданном из травы мохнатом одеяле и немного смущённо поглядывала на меня.
— Сидящие в "Мётлах" могут нам только позавидовать, — хмыкнул я, отпив сок из своего стакана.
— Почему? — подхватила разговор Парвати.
— Ну, — я ухмыльнулся. — Они сидят в тесном зале, иногда официанты проливают им на мантии сливочное пиво, где-то там ходят злобные слизеринцы, ищущие драки.
Парвати рассмеялась.
— Кстати, Гарри, — начала она, — я не стала спрашивать... тогда, возле класса Защиты, Рон что-то говорил...
Я поморщился, разговор вышел на тему, которая была не самой удобной.
— Рон не соврал, мы действительно столкнулись как-то летом с Малфоем и его прихлебателями. Они зачем-то погнались за Луной Лавгуд с Равенкло, и я случайно оказался свидетелем их стычки. Пришлось вмешаться.
Я пожал плечами, показывая, что рассказал всё, но Парвати продолжала внимательно смотреть на меня своими чёрными глазами.
— Малфой, как и всегда, начал бросаться оскорблениями, — вынужденный продолжать, заговорил я, — и тогда я сломал ему нос.
— Без магии? — с каким-то странным интересом в голосе переспросила Парвати.
— Без, — я пожал плечами. — Малфой сам подставился под удар, так что я даже не вытаскивал палочку.
— Ты меня удивляешь всё больше и больше, — лукаво улыбнулась девушка.
— Ну... — я снова пожал плечами, — должны же и во мне быть какие-то сюрпризы.
— За что ты так не любишь Малфоя? — помолчав, спросила Парвати.
— Знаешь, — медленно заговорил я, тщательно подбирая слова. — На самом деле мне он мне безразличен. Соперничество Драко Малфоя и Гарри Поттера происходит только в воображении Малфоя. А началось всё с того, что в поезде перед первым курсом Драко оскорбил меня и Рона.
— Вы с Роном поссорились? — Парвати внезапно смутилась и покраснела. — Я как будто допрашиваю тебя, извини.
— Тебе не за что извиняться, о великий инквизитор, — ввернул я оборот из единственного прочитанного мной учебника по истории магии, где как раз и фигурировали эти мрачные персоны.
Парвати хихикнула.
— Похоже, я совсем не знала тебя, — призналась она.
— Ну, теперь у тебя есть возможность это сделать, подружившись со мной, — я долил ей в стакан сока. — Я тоже могу сказать, что совсем не знал тебя.
Девушка улыбнулась, хотя я сказал совершеннейшую правду — о ней мне Гермиона мало что рассказывала.
— Кстати, Гарри, — Парвати подобралась, став похожей на хищную кошку. — Расскажи, как ты увидел в хрустальном шаре образ тучи?
— На самом деле, — преувеличенно загадочным тоном начал я, — я увидел в шаре профессора Трелони, дающую пятнадцать баллов Гриффиндору!
— Иди ты! — Парвати звонко рассмеялась.
— А если серьёзно, — я улыбнулся, — то в сравнении с твоими, мои способности прорицателя ничтожны. Я просто чувствую, что этот год будет беспокойным, и нам всем придётся столкнуться с переменами.
— Переменами? — наморщила лоб Парвати.
— Директор Дамблдор... — покачал головой я. — Ты видела статьи в газетах.
Она задумчиво кивнула.
— Я был там, Парвати, — медленно произнёс я, глядя куда-то вдаль. — Кубок перенёс меня на заброшенное кладбище. А потом... А потом толпа Пожирателей смерти во главе с возродившимся Вольдемортом гоняли меня между могил.
Раскосые глаза девушки в страхе расширились.
— Значит... — начала она, вцепившись в мою руку.
— Да, — кивнул я. — Он возродился, и теперь где-то собирает силы. Война неизбежна.
— Но ведь есть авроры, — подумав, сказала он.
— Да, — я снова кивнул, пугать девушку больше, чем сейчас, не было необходимости, равно как и портить прогулку. — И Хогвартс всё равно остаётся одним из самых безопасных мест. Ведь тут есть директор Дамблдор и... я.
С последним словом я вскинул палочку, и сияющий огненный шар унёсся к небу, взорвавшись в вышине фейерверком, Парвати ахнула от восторга.
* * *
Пару часов спустя мы неспешно вышли из леса. Я хорошо отдохнул — в обществе Парвати не требовалось постоянно думать, о чем можно говорить, поскольку она оказалась очень тактичной для своего возраста. Судя по довольной улыбке девушки, она тоже нашла моё общество небезынтересным.
— Мистер Поттер, — к моему удивлению, на входе в замок нас встречала Минерва Макгонагалл. — Вас ждёт к себе директор Дамблдор.
— Спасибо за хороший день, Парвати, — я улыбнулся ей.
По требованиям этикета, мне следовало проводить девушку до общежития, однако вряд ли директор и декан оценят моё следование старинным обычаям. Посему стоило поблагодарить Парвати сейчас.
— И тебе, Гарри, — подарив мне лукавую улыбку, она направилась в сторону общежития Гриффиндора.
— Я готов, профессор, — бесстрастно развернулся я к декану.
— Здравствуй, Гарри, — за время, пока я не был в кабинете директора, там изрядно прибавилось хитрых магомеханических устройств.
— Здравствуйте, директор, — ответил я, устроившись в неудобном кресле.
— Как ты себя чувствуешь, Гарри? — начал издалека директор, но я догадывался, что он имеет в виду мою память.
— Я далеко не всё вспомнил, сэр. — Я сокрушённо покачал головой. — Мне пришлось поселиться в библиотеке, чтобы вспомнить всё, что я проходил.
— Профессор МакГонагалл упоминала о твоей почти феноменальной скорости запоминания, — кивнул директор. — Похоже, ты просто поднимаешь из глубин сознания отброшенные туда сведения.
Я мысленно ухмыльнулся: воистину, иногда в многих знаниях — многие печали. Наиболее рациональное объяснение — далеко не всегда оказывается истиной.
— Вам виднее, сэр, — я неуверенно пожал плечами и сжался в кресле. Было откровенно противно сидеть так, но напоминание о болезни должно было навевать неприятные воспоминания на Поттера.
— Ты читал свежие газеты, Гарри? — перешёл к делу Дамблдор.
— Да, сэр, — я притворился возмущенным. — Они пишут отвратительные вещи о вас!
— Людям свойственно бояться правды, Гарри, — покачал головой Дамблдор. — Всем им слишком страшно поверить в возвращение Вольдеморта, и этот страх лишает их сил бороться.
— Но как они могли не поверить вам — победителю Гриндевальда?! — последняя фраза прозвучала двусмысленно, на грани издёвки, но Поттера в таком подозревать было нельзя.
— Слава быстро проходит, Гарри, — покачал головой Дамблдор, и я понял, что он неприятно удивлен газетной статьёй. — Я буду бороться за то, чтобы как можно большее число людей было готово и знало, что враг вернулся.
