Горошину не предлагать!

Глава 1.

Мягкость, нежное тепло — неужели опять в одеяло завернулась? Нет, не похоже, у меня же не пуховое! Захотелось потянутся — не получается. Тело какое-то... Не отзывчивое. Не моё! Ааа, я же сплю и в гостях. Напросилась, значит. Теперь ясно!

Я схватилась за себя. Хмм, схватилась... Руки не слушались, попыталась сесть. Мысленно и села. Я не владею телом! Чужие глаза были ещё закрыты — их даже открыть не смогла! Все... Конец котёнку... А дышать могу? Медленный вдох, выдох — организм дышал САМ. Оох, ну хоть это. Раньше, заглядывая в чужой сон, действовала в унисон с хозяином, будто мы были сиамскими близнецами, я сливалась с хозяином, и мы вместе видели его сны. Сейчас всё не так, сижу отдельно от него, от его сознания, как блоха приблудная. Придётся ждать, проснётся же это тело когда-нибудь.

Послышались лёгкие шаги, приглушенное хихиканье. Кто-то раздвигал портьеры, через веки стало светлее. Я замычала. Стоп, тело замычало, это не мой голос! Всего лишь тонкий девчачий голосишко — только к детям я ещё не приходила! Глаза открылись... И сонно, бездумно уставились на стену, обитую розовым шёлком, изысканно вышитым вишнёвыми веточками. Медленно голова повернулась направо, где перед глазами вытянулись в струнку две дебелые девицы с рдеющими щеками, упитанные, приторно улыбающиеся, являя наивысшую степень счастья. Корсет, низкое декольте, широкая длинная юбка?!

— Кемаа сэ лье, исси Милаоллис— нестройно пропели они, поприветствовали, к бабке не ходи.

Девушки прочирикали ещё что-то, поклонились. Одна из них дёрнула шнур около кровати и мы оказались в потоке слепящего солнечного света.

Тело недовольно помычало, медленно подняло руки и почесало голову. Кажется, обнаружились длинные волосы. Тело село, и я с нею. Начались потягушечки, мелькнули маленькие пухлые ножки из-под кружевной сорочки. Девочка? начала неловко вставать, служанки поддержали под локотки, поставили, одели в пеньюар, и чудо пошло в клозет. О да, наслаждение — ещё то... А чувств — никаких, тишина... Спит еще.

После утреннего туалета, проведенного ловкими руками девушек, даже палочкой с расщепленным концом с золой повозили в великодушно распахнутом рте, девочку облачили в пышное платье, сделали прическу... Наконец, хозяйка вытерпевшая все экзекуции спокойно и бездумно, соизволила посмотреть в зеркало, оживилась и стала вертеться. Я почувствовала довольство, радость и... гордость? Служанки начали охать, восхищённо щебетать... Может, у них каноны красоты другие, поэтому я молчу, между прочим.

Это чудо — девочка лет 10-11, не высокая и совсем не худая. Вовсе даже упитанная, взлелеянная, в длинном платье взрослого покроя. Волосы светло-русого цвета уложены в высокую взрослую причёску, нелепую для девочки, но украшающую ее. Симпатичное лицо: небольшие зелёные глаза под набрякшими веками, пухлые губки и нежный румянец. И брезгливо-капризное выражение лица, застывшее печатью.

Горничные отвели девочку в гостиную, где её ждала фрейлина, важная немолодая дама с густо напудренным лицом и объёмной фантастической причёской. Наряд был настолько пышен, что занимал почти четверть комнаты. Дама поджала губы и придирчиво осмотрела девочку и только потом поприветствовала подопечную с легким наклоном головы и кислой полуулыбкой. Сказала еще что-то и они прошли к столу, прислуга помогле девочке сесть на высокий стул, уложила платье...

Получается, я оказалась в голове аристократки? Герцогской дочки? Не графини же, слишком тут все пышно, торжественно, великолепно...

На столе стояло множество блюд: фрукты, соки, крутые яички, паштет, творожок с цукатами и несколько видов свежей выпечки. Из всего принцесса уверенно выбрала кусок пирога и сладкую булочку к ароматному чаю, а я мысленно тянула руки к фруктам, свежим, сочным, таким ярким и зовущим. Но эта сластёна радостно запихивала в себе рот мучное. Тьфу, во рту запершило от сладкого, запей, недотёпа! Я так ясно представила себе это. Девочка поперхнулась и испуганно замерла. Ой, надо быть аккуратнее, смирнее, что-то я расшумелась...

После завтрака фрейлина что-то посоветовала подопечной и они не спеша направились куда-то.

Когда парочка подошла к двери, лакей предусмотрительно распахнул ее и даже щелкнул каблуками, девочка медленно, степенно вплыла внутрь, а фрейлина за ней. Мой носитель подошел к седому человеку с гладким, словно натянутым на барабан, лицом, сидящему в кресле, и, склонившись, благоговейно поцеловал его руку. Священник? Святой отец благословил её и осенил мудрёным знамением. Одет он был в очень нарядный балахон белого цвета с жёлтой аппликацией на торсе, богато вышитую золотом, на груди висел большой золотой диск с изображением солнца, печатка на указательном пальце правой руки из того же металла завершала его дорогой наряд.

Я отвлеклась, размышляя о священнике, а в это время девочка имела беседу. Кажется, святой отец терпеливо поучал принцессу и она, смиренно сложив ручки на животе, усердно кивала ему.

И вот мы снова идем по коридорам к ... родителям? Девочка равнодушно скользит взглядом по стенам, а я с любопытством выхватываю информацию. Здесь, похоже, обстановка в стиле классицизма: чёткие, симметричные линии, немного лубочные портреты царствующих особ. Впечатляет! Мы подошли к двойным дверям, декоративно оформленным синим на белом, лакей распахнул их и объявил:

— Клао исси Милаоллис.

Девочка сделала шаг вперёд и присела в низком реверансе перед... Король!!! Мужчина в самом соку, как говаривал незабвенный Карлсон: высокий, достаточно стройный, но крепкий. Темно-русые волосы, чуть волнистые, коротко острижены, небольшая аккуратная бородка. Прямой нос, удлинённое лицо, обозначенные скулы, и губы, чётко очерченные, не тонкие, не толстые, просто выразительные. И достоинство в фигуре, осанке, поставе шеи, в каждой чёрточке. Король строго посмотрел на дочь, взгляд потеплел...Он очень мягко, даже нежно спросил девочку, выходя из-за массивного письменного стола — похоже, как прошла ночь, или о самочувствии.

Принцесса напряглась внутри и, кажется, старалась даже реже дышать, ответила придушенным голоском.

Король едва не скривил губы, в глазах промелькнуло что-то вроде брезгливости, похожей на лице девочки, и в ответ назидательно выдал целую фразу. Миллаолис съёжилась, в душе ощущался страх, недовольство и желание оказаться в другом месте... Эээ, ну, не совсем так — просто желание сбежать. Но она сдержала внутреннюю дрожь и возразила, а фразу закончила уже возбуждённо.

Так, с чьего голоса принцесса поёт? Фрейлина, вон, кивает головой в поддержку, не от святого ли отца идей набрались? Король нахмурился и отвернулся. Похоже, во дворце идёт подковёрная борьба за власть над умом наследницы и отец, похоже, проигрывает ее.

Принцесса резко, не прощаясь, развернулась и покинула комнату, фрейлина шла позади, тяжело ступая. Девочка брела по коридору, сопела носом от огорчения. Какой бы она не была избалованной, всё же идти против отца совсем не весело. Понятно, король не может выделять ей много времени, но пару ласковых слов мог бы подарить? И теперь пожинает плоды. А что будет дальше? Ладно, я здесь проездом...

Пока девочка шла, фрейлина поучала ее и иногда в голосе проскальзывали гипнотические нотки.

Успокоившаяся Милаоллис вышла из дворца, по кивку фрейлины к ним подошли два дворцовых охранника. Впереди раскинулась аллея, уходящая вдаль и теряющаяся между высокими деревьями, а мы пошли левее парка, по дорожке, обрамленной цветниками. Девочка с трудом переставляла ноги, тяжело ей в таким наряде и на каблучках — ни поиграть, ни побегать.

Мы дошли до конюшен, запахло навозом. Мы шли вдоль, скучающий взгляд Лали равнодушно скользил по всему подряд. Вот она прошла около приоткрытых ворот в конюшню, заглянула, ну да, интересно! Внезапно оттуда выкатился маленький голубой комочек и, не глядя, уткнулся ей в ноги. Какая прелесть, маленький веймаранер! Откуда они здесь? Я почти вскрикнула от восторга, но всхлипнула от испуга — Лали занесла ногу, чтобы пнуть щенка. Я ощутила обжигающую волну страха, смешанного со злостью. Нееееет! Ты убьешь его! Не понимая, что я делаю, грудью попыталась заслонить её мысли своими, и вдруг ощутила, что могу шевелить руками, хлопать ресницами... и получила контроль над телом. Я поставила ногу на место, наклонилась к малышу, он до сих пор доверчиво сидел у моих ног.

— Откуда ты, малыш? — спросила я. Голос Лали показался мне совсем не похожим на прежний, настолько он теперь звучал мягче.

— Исси Миллаолис, ла воо, сар те!!! Игга прэй, тузэ, ик маво тугар! — возмущалась фрейлина.

Я наклонилась, аккуратно взяла щенка, выбежавший конюх, побледнев, с ужасом смотрел на меня и трясущимися губами что-то боромтал, причитал даже.

— Исси Миллаолис, этва, лиу, перэ хо, ...! — он почти плакал. Псарь, значит.

Я понюхала щенка, он так сладко пах молоком и детством, что я, не удержавшись, поцеловала его, а этот озорной шельмец, начал облизывать меня в ответ. Я рассмеялась и передала малыша прямо в руки псаря.

— Следи получше за проказником. Как зовут?

— Ммм... уу... хр.. о, — совсем растерявшись, и заикаясь, выдавил из себя по буквам мужчина.

Кивнув ему, я прошла дальше. Ох, какое это было хорошее чувство, ощущать руки и ноги, хоть и не свои, я с удовольствием размахивала ими при ходьбе. Когда я отошла подальше от конюшни, уступила место Лали — на самом деле спряталась. В этот момент, тело споткнулось, и Лали начала голосить:

— Ли Диора, в меня вселился бес! Вы видели, видели? Ааааа! Спасите! Меня облизала эта ужасная тварь! Я запачканная, грязная. Тьфу! Беэээ!

Странно, я слова не различаю, но смысл ее слов, вдруг стал понятен мне....

"Ничего оно не грязное! Маленький милый щенок!" — не смогла я промолчать.

— Он говорит со мной! Скорее, бежим к святому отцу! — закричала Лали и помчалась во дворец. Конечно, у неё получалось плохо: пышное платье, туфельки на каблучках, тяжелая причёска, лишний вес... Фрейлина торопливо поспевала рядом.

— Вы себя хорошо чувствуете, моя крошка? Он вам там ничего внутри не испортил?

— Откуда я знаю! Он все ещё там! — задыхаясь, прошептала девочка.

Самое интересное, что охранники не вмешивались, а спокойно шли рядом. А что, здоровью наследницы никто не угрожал, а сумасшествие не по их части!

Вбежав в комнату святого отца, который сидел за письменным столом и что-то усердно писал, Лали бухнулась на колени и начала голосить:

— Спасиииите! Святой отец! В меня вселился беээээс! Он все ещё здеееесь! — закончила она, уже захлёбываясь от соплей и слез.

Кажется, меня сейчас будут изгонять.

— Вот, я же говорил тебе, что бесы не дремлют. А ты ленилась молиться! — укоризненно покачал головой священник.

Он вышел из-за стола и приблизился к Лали, запрокинул её голову и заглянул в глаза. Я съежилась где-то сзади. Пронзительные очи святого отца были бледно-голубого цвета, взгляд — цепкий, острый, неприятный.

— Да-да, очень может быть, но он не запачкал пока твою душу, твоя вера крепка, дочь моя, — промурлыкал он себе под нос.

Лали тихонько подвывала. Сзади я услышала шум, и обернулась. Вот, опять, я захватила власть над телом! Около двери стояли два прежних охранника, которые не оставили нас. Я опять спряталась,а Лали начала рыдать.

— Опять, опять, он мною овладевает!

Святой отец рылся в шкафу — что-то самозабвенно искал. Удовлетворённо крякнув, он вынул небольшой фолиант и уселся за стол. Он пролистывал страницу за страницей, терпеливо и внимательно. Фрейлина тихонько подкралась к диванчику и присела на кончик, понятно, немолода она уже. Наконец, священник нашёл, что хотел — он разгладил страницы и начал негромко декламировать вслух, почти смакуя слова, правда, разобрать, что он там говорит, было сложно. Так продолжалось минут десять. Наконец, святой отец поднялся, его взгляд горел фанатичным торжеством. Он оглянулся на окружающих, нахмурился и сказал:

— Сейчас я буду изгонять нечистого, и если кто-нибудь будет рядом, он может вселиться в него. Прошу вас покинуть помещение.

— Но ведь и вы останетесь, — возразил один из охранников.

— Я — священник! — визгливо возвестил святой отецш. — Меня охраняют молитвы и длань Бога Отца, возложенная на меня! Вам не понять этого, язычники!

Охранники нехотя вышли, подхватив под руки и фрейлину, замершую в задумчивости. Лали все так же покорно стояла на коленях и тихонько шмыгала носом.

Возмутительно! Как они могут! Оставить ребёнка с сумасшедшим фанатиком, неужели не видят его безумно горящие глаза? Ладно, мне-то — что, сейчас меня изгонят, и я двинусь обратно, к себе.

Священник подошёл к нам, снял с груди свой медальон и, воздев его над головой, начал читать какую-то абракадабру. С каждым словом золотой знак начинал сиять все сильнее, мне он не причинял никакого вреда. Даже красиво, как солнышко, заметила я. А вот Лали было плохо, очень плохо. Я хотела сказать этому идиоту, что девочка сейчас свалится, но увидела его взгляд, направленный на нас — он не услышит. Да и я теперь не контролировала и почти не чувствовала задеревеневшее тело. Выкрикнув последнюю фразу, святой отец направил луч медальона знака прямо в глаза. И я перестала видеть — глаза Лали закрылись, она корчилась на полу. Мне было очень жаль её, но помочь ей не могла, сама я никуда не улетела и теперь ждала окончания жестокой экзекуции.

Наконец, Лали затихла, наступило гулкое молчание, хуже даже, чет когда девочка спала. Сознание потеряла? Я немного подождала, попробовала её позвать. Тишина. Я стала внутри толкать, пинать ее сознание... Стоп! Страшная пустая тишина, ни отзвука. Я немного подождала, потом еще позвала. Ничего не изменилось. И тогда я решила осмотреться и как-то незаметно впряглась в это покинутое хозяевами тело, пошевелила пальчиками для начала. Священник напоследок что-то ещё крикнул и смачно шлёпнул меня золотой блямбой по лбу. Я от неожиданности открыла глаза — старый осел, думай, что делаешь! Но этот безумец, увидев мои глаза, дико завопил и начал еще быстрее выписывать рукой кренделя, осеняя себя святым знаком. Два пальца ко лбу, щепотка ко рту, ладонь к сердцу. Интересно, ему легче стало?

Он взглянул на меня, и опять завыл:

— Изыди! Отец, спаси от беса!

Я снова позвала Лали. Ничего. Даже намёка не было на что-то живое. Что же это? Душа девочки покинула тело? Или умерла? Я попала в ловушку?! Мне теперь не вырваться?Самоубийство? Нет, нельзя, кто сказал, что я попаду обратно в своё тело. А пока от старости здесь умру, там от меня даже в могилке ничего не останется... Да, дилемма...

Я оглянулась на священника, он испуганно дернулся от моего взгляда и потерял сознание. Ну, и славненько. Я поднялась и подошла к шкафу, инкрустированному зеркальными фрагментами.

Ну что ж, мордочка все та же, упитанная, а вот глаза, да, другие, тут что-то странное: были золотисто-зелёные, цвета болотной ряски, а стали фиалково-синие, насыщенные, ярким пятном выделяющиеся на лице, я сегодня таких ни у кого не видела. Так, что делаем? Бежим. Ответ даже не нужно было продумывать, он сам бился в голове. Скоро этот полоумный очнётся и натравит людей, а мои приметные глаза укажут на меня. Да уж, время не терпит. Я осторожно подошла к двери, выглянула. Охрана и фрейлина стояла рядом. Я опустила глаза долу и вышла.