Горошину не предлагать!

Я присмотрела сухую кочку, туда и начала тянуть свою обузу. Он оказался не так тяжёл, как казалось вначале. И все равно, для тонкой и звонкой девочки он был почти неподъёмным. Через две минуты я стала мокрой как мышь, тяжело дышала, но мы продвинулись всего на полметра. И почему и эта жизнь, принцессина, не оказалась лёгкой? Опять приходится тяжести таскать...

Целый час я тащила эльфа рывками, как оказалось — так легче, до относительно сухого места. Дождь так и шёл, то слабее, то сильнее, и эльфа нужно было определить на сухое место, вон там, кажется, сухой островок, и дерево раскидистое. Я пошла разведать дорогу. Похоже, здесь даже не болото, а просто залитые осенними дождями места, не успевшие основательно размокнуть. Через час-полтора моего марш-рывка с эльфом я сидела под низко склонившимися лапами ели — тут было ещё относительно сухо. Я оперлась спиной о ветки: смертельно устала, продрогла — на мне не было сухого клочка ткани, каждая мышца тела просила пощады и ныла. Я достала дрожащими руками кусок хлеба, подаренный добрым охранником, и медленно, смакуя каждую крошку, съела его и остаток сыра. Эх, чаю бы! Но чего нет, того нет. Я подтащила к себе эльфа, хоть он и полутруп, но температура его тела была чуть выше, чем земли. О, я вспомнила. Я посмотрела вверх, там свисали две огромные поломанные лапы. Пришлось из последних сил, соскальзывая и цепляясь вновь, лезть туда, добывать пушистые ветки. Я переломила их пополам, уложила на землю, теперь у меня была небольшая прослойка, почти подушка... Перетащила на неё эльфа и улеглась сверху — жестко, но теплее.

Пробуждение оказалось тяжким: кости ломило, мышцы застыли стали каменными, ноги замёрзли и не ощущались, руки казались ледышками. — и любое движение отзывалось мучительной болью в теле. А эльф стал дышать чаще, хотя все так же судорожно. Не умирает ли? Я осмотрелась.

Смеркалось. Хотя, какое там, просто из этой хмури кто-то решил высосать весь свет и он постепенно, по капле исчезал, пока не стало совсем темно. Абсолютно. Ведь небо было затянуто тучами. Под елью я чувствовала себя достаточно уютно: вряд ли дикие звери по такой погоде охотятся — ни следов, ни запаха дичи не учуешь. Теперь я нуждалась только в терпении. Ждать...

Устроившись, заметила едва заметный далёкий, прерывающийся огонёк. Вы не представляете мою радость и волнение! Но потом осторожность подсказала, ведь это могут быть кагоррские наёмники! И огонёк — всего лишь их костерок. Что делать? Если я буду тащить эльфа, буду шуметь, пыхтеть, а если брошу, вряд ли потом не найду. Через час сомнений я пришла к выводу: огонёк, если он от жилья и завтра останется на месте, наёмники же утром уедут. Значит, сейчас всего лишь нужно отметить направление, чтобы утром двигаться в ту сторону. Ну, и чудненько.

Я отломила от нашей подстилки веточку и выползла из-под ели. Дождь уже перестал идти и ветер, свежий, влажный, кружил над кочками и залитыми водой низинами. Обозначив направление — вдавив веточку в землю, я ползком вернулась обратно. Устроившись на эльфе, начала согреваться. Моя голова лежала на его груди и сквозь тонкую, похожую на пергамент кожу и мышцы билось сердце, теперь — чаще, почти раз в минуту. А я опять начала зевать: да что же я сплю все время? Если только много энергии потратила...

Следующее утро меня порадовало: небо, ставшее почти чистым, звенящее холодно-голубое, кучевые облака лениво уползали вдаль, все это так напоминало лето... И Арава робко и несмело поднимался над горизонтом.

Я с трудом встала, помахала руками, ногами, разминая затёкшее от сна и холода тела, потом вытащила за ноги эльфа наружу, под дневной свет — это же энергия, пусть и впитывает! А сама отломила половину куска мяса и ломоть хлеба, с аппетитом позавтракала. Теперь хотелось пить. Воды вокруг было — завались, но закипятить — не в чем. Я смотрела, смотрела на воду, потом сообразила. Я же обеззараживать воду научилась! Правда, думала, что это для животных... А пригодилось. Ну что, рискнём? И я направила палец на лужу.

Какое наслаждение, пить из копытца! Напилась сама и напоила эльфа. Мне не показалось, у него губы чуть разгладились, и уже почти прикрывают зубы? Так он смотрится гораздо симпатичнее! Я бросила эльфа и пошла по направлению огонька.

Я шла между редких деревьев почти по колено в воде, заламывая ветки, чтобы найти обратную дорогу. И вот я оказалась перед речкой или озером, мне было непонятно. Скорее озеро, ведь течения вовсе не заметно и вокруг заросли то ли тростника, то ли ещё чего-то.

Я стояла, смотрела, размышляла. Если туда добраться, можно вырыть землянку, пересидеть — безопасно, ни зверей, ни людей. А еда? Корешки и орехи будем собирать? Учитывая, что эльф за один день участил свой пульс и дыхание, и почти восстановил губы, может, он за три дня и очнётся? Вдруг и ходить начнёт? Мечтать не вредно, одёрнула я себя. Но огонёк моргал здесь — больше сомневаться не приходилось, и я решила переплыть. Опыт купания в холодной осенней воде у меня был, правда с градусным подогревом, да и моржевала я иногда...

Вода была очень холодной, но не ледяной, расстояние — метров тридцать, в общем, я бодро поплыла по-лягушачьи. Вылезла из воды в камышах, они густо колосились и закрывали обзор, но моё упорство победило, и я выбралась на берег. Ветерок неприятно холодил и мокрая одежда моментально прилипла ко мне. Хоть сапоги не потеряла, порадовалась я. Если это был остров, то он — не маленький.

Я шла вперёд, осматриваясь: где же жгли костерок? Неожиданно я увидела высокие заросли культурного кустарника, золотым каскадом окутывающие внушительное пространство, я кинулась к нему — там мог притаиться домик. И правда, я подошла к частоколу, на нем висели кувшины и горшки, перевёрнутые вверх дном — совсем как деревенский домик.

Открыв скрипучую калитку я, прошла к нему, он был глинобитный, когда-то побеленный, но сейчас выглядел брошенным, грязным. Я постучала, подождала. Ничего не слышно, только завывания ветра. Я потянула дверь, она открылась — вроде: заходите, мы вам рады? Здесь было почти тепло и уютно. Пучки трав, связки лука, цепочками свисавшие со стен, очаг с потухшим огнём.

— Пришла! Наконец-то! — раздался резкий старческий голос.

Я от неожиданности вздрогнула и обернулась, не понимая, кто говорит. Голос слышался из дальнего угла. Я подошла ближе и увидела на лежанке, под старым одеялом, напоминающим рванье, старуху. Её седые волосы клоками торчали с местами лысой головы. Зубов почти не было, и оставшиеся три, два сверху и один снизу слева, придавали ей несколько сказочный вид, как у Бабы-Яги.

— Так, деточка, слушай — время моё кончается. Я в своё время нагрешила. Сильно. Но об этом не жалею. Наказание мне богиня назначила — не умереть, пока доброе дело не сделаю. Вот так бы я и лежала, беспомощная и живая, мохом покрываясь. Слава Вастель, что ты быстро пришла. Смотри, в подполе овощи, разберёшься. За дверью, — она махнула мне за спину рукой, — коза Ларка, она — вредная. Будет бодаться, зарежьте её. Сено — на улице под навесом, дрова — тоже. Мамка твоя сообразит, где что. Так, чего забыла? Ага, лодка в камышах, правее от дома. Через двадцать миль деревня, Смолёвка. Там староста — Седаш, хороший мужик. Так ему передайте потом, что Сморавка умерла. Запомнила? — спросила она.

— А какой город здесь недалеко? И какое королевство здесь? А вы же ещё живы, почему...

— Да ты — дурочка, что ли? Вот почему Вастель позаботилась о тебе с мамкой, — прервала она меня, — Дирана это, окраина. А самый ближний город — Римго, до него миль триста. Всё девонька, иди за мамкой. Похороните меня только, по-человечески. Ступай!

Я послушно вышла. Это что, она сейчас умрёт? Вот так, по заказу? Странный мир... Иду искать лодку.

Притащила я своего эльфа к старухе уже в темноте. И когда он стал моим, интересно? Мы вошли (ха-ха, мы! Вернее, я и мумия волоком), я нашла приготовленные рядом дровишки, разожгла в очаге огонь — стало светлее. Старуха лежала мёртвая. И что делать? Ночевать с ней вместе и ждать, когда она начнёт вонять, желания не было, и я ведь почти обещала похоронить её. Придется выполнять, а то кто знает этот мир, еще встанет из могилы и будет пугать меня, нет уж, лучше закопать труп, чтобы не встала. Я поискала и нашла большой нож. Где же ей могилку вырыть? Взяла несколько сухих веток, поленьев и пошла искать могилу. На расстоянии 60-80 метров от дома был маленький овражек, туда я и спустилась. В самом низу я разожгла там костерок и начала копать: земля была рыхлая с песком. Не принцесса, а могильщик, Фредди Крюгер!

Сделав достаточное углубление, я пошла за трупом. Ооо, эту ночь я не забуду. В той, прежней жизни я боялась мертвецов, даже на похороны отказывалась ходить, настолько они мне были неприятны. Но здесь, когда выживание и клятва оказались на первом плане, я задвинула подальше свои предрассудки. А жить мне хотелось! Ещё как! В общем, я транспортировала старуху таким же образом, как и эльфа: волоком, из последних сил, задыхаясь и отдыхая через каждую минуту, пусть простит меня, как умею...

Уложив Сморавку, я попросила Вастель позаботиться о её душе, и обвалила землю с края обрыва. Все, теперь труп надёжно захоронен, диких зверей тут, надеюсь, нет, а в овраге её не смоет половодьем.

Я вернулась в домик грязная, усталая. Сил мыться у меня не было, как и мыть эльфа. Я щёлкнула пальцами "рена!' на себя, потом на эльфа. Все! Мы — стерильные! Ой, ещё постель старухи! Щёлкнула и туда. Очаг почти погас, но в доме было очень тепло. Я из последних сил перетащила эльфа на лежанку, задвинула его в угол и рухнула рядом. И когда я перестала бояться мертвецов — мелькнула мысль и погасла. Все, я в отрубе...

Просыпались ли вы когда-нибудь, когда тело не хочет шевелиться, задеревеневшее, и в каждой его частичке чувствуется усталость? И проспаться не хочется, тянет опять нырнуть в небытие сна и оставаться там, пока проблемы не уйдут? Так и у меня. Я открыла глаза, но встать пока не могла себя заставить. Рядом в той же позе лежал эльф. С чего я запихнула его в постель? Он мог с таким же успехом полежать на полу. Правда, воздух в домике стал холодным и промозглым. Да, нужно подниматься, развести огонь...

Я полежала ещё минуточку и начала вставать — со скрипом, неловко, как поднималась бы давешняя старуха. Пришлось размять плечи, повращать их, потом поясничку. Уже захотелось помахать руками... Так, не замечая и ни считая, я втянулась и сделала полноценную зарядку, как нас заставлял Касилий. Эх, добрый он мужик, ведь не осадил нас с нашим желанием учиться бою, что малы ещё, а дал нам вроде бы предварительный комплекс, который очень хорошо подготовил меня к жизненным трудностям. Я выглянула наружу.

Небо опять было серым, сколько времени сейчас, не могла даже предположить. Вспомнила про Робинзона и отметила ножом полоску. Несмотря на тучи, воздух потеплел, ветра не было, в воздухе висела туманная влага, запахи осени были особенно остры: пожухлая трава, водоросли, камыш, мокрая листва.

Где же у старухи был туалет? Неужели она зимой пробиралась сквозь сугробы и на ледяном ветру оголяла зад? Это нарушало всякую логику. Кто-то же поставил домик? Тот же человек и должен был соорудить заветное сооружение. Я начала обходить дом по кругу. Так и есть. Совсем рядом с домом с противоположной от калитки стороны, стояло потемневшее от времени деревянное сооружение, я отметилась в нем и побежала в дом.

Там развела огонь, схватила подобие котелка и побежала за водой. Через полчаса я с наслаждением пила из грубой кружки чай, заваренный из висевшей на стене душицы. Я попробовала напоить эльфа остывающим чаем и он начал его глотать, как миленький. Понятно, что он был обезвожен, но как его восстанавливать? И ещё мне нужно познакомиться с козой Ларкой, она же не доенная уже пару дней, точно...

Когда заглянула к козе в её закуток за дверью, на меня кинулось это рогатое чудище, я только и успела захлопнуть перед её носом дверь. Как с ней быть? Может, она очень голодная? Я стала искать, нашла верёвку, привязала её конец к крепкому крюку в стене, что можно было смело на нем вешаться. Запасшись последним куском хлеба, я толкнула дверь и отбежала к верёвке. Коза была не дура, заподозрила подвох, потому сначала осторожно выглянула, осмотрелась, и пошла на запах хлеба. Я ласково приговаривала.

-Ларка — хорошая, кормилица моя. Ларочка — красавица.

Коза, когда услышала меня, удивлённо остановилась и начала подозрительно гипнотизировать. Может, я делаю не так? А если по-другому?

— Ларка — коза драная, быстро иди сюда! — грубо и ворчливо произнесла я.

И о, чудо, коза деловито зацокала ко мне. Я левой рукой девала ей хлеб, а правой привязывала её за рог. Когда хлеб закончился, коза хотела боднуть меня. Ах, ты, дура неблагодарная! Я отскочила. Потом стала искать чугунок, нашла. Вот теперь нужно было подоить её. Но как приручить козу? Я пошла в её закуток, там стояло небольшое корыто, сено было только на подстилке, да и то, от него остались крохи. Я нашла деревянный скребок, собрала навоз, вынесла и сложила рядом с туалетным домиком, потом принесла сена на подстилку. Увидев это, коза начала дёргаться. Ага, есть хочешь? А доиться, кто будет? Я принесла воды, налила в корыто и дала козе. Она долго, с наслаждением пила. Вот теперь я опять начала с ней разговаривать.

— Ну, что, дура, напилась? А кто доиться будет? Стой смирно! — так, ругая её и ворча нарочито грубо, я подобралась к вымени. Я никогда не доила и все представления об этом были по рассказам бабушки. Но для начала в моем представлении нужно было гладить козу по голове, бокам, чтобы она начала доверять. Наконец, настал момент, я добралась до вымени. Сначала коза дёрнулась, но я долго и нежно ее гладила и постепенно она успокоилась. Её набухшее вымя было полно, время терять было нельзя, могло начаться воспаление. У меня остался тёплый душицевый чай и я, недолго думая, обмыла им Ларкино вымя. То ли коза млела после выпитой воды, то ли поняла, что я не дам ей поесть без дойки, а может, и вымя её беспокоило, но она терпеливо ждала, пока я освобожу ее от молока. Мне было страшно — тянуть, мять её соски... А вдруг я делаю это грубо? Но молоко в чугунок все-таки стало поступать. Я выдоила не так много — около полутора литров.

Все. Час Х наступил: я отвязала козу и теперь с опасением ждала, что она сделает. Но это животное, вместо того, чтобы кинуться на меня, или к сену, осторожно просеменила ко мне и губами пожевала мне руку, и пару раз лизнула. Хлеба что ли хочет? Я в ответ ласково погладила её. Интересно, можно ли считать, что мы с козой теперь друзья?

Мои исследования выявили в подполе морковь, капусту, репу, лук. В доме — мешок крупы, похожей на пшено и то, с чем меня кормил охранник в моем заключении. Домик оказался маленький, однокомнатный. Здесь в углу был очаг — выложенная камнем чаша, над которой оказалось что-то вроде вертела: можно и нанизать мясо, и котелок подвесить — приготовить суп, чай. Рядом стояла решётка с вырезом, я примерила её на чашу — точно подошла, получалось, на неё можно ставить чугунки, а в прорезь аккуратно подкладывать дрова, с этим было все понятно.