Я вернусь

Тут стоит сказать о свойствах моей памяти, всё-таки сидел-то я в теле Шепарда, так вот, стоило мне увидеть что-то знакомое Шепарду, как всплывали воспоминания, перед мысленным взором словно проносилась череда картинок. Первый месяц было, хоть вой. Голова трещала от множества возникавших образов. Теперь, правда, было легче. Так вот практически всю тактическую группу я знал, кого-то лучше, кого-то хуже, но в лицо знал всех. Эту «даму» я узнал легко, а узнав, рефлекторно потёр скулу, именно туда Шепарду когда-то от неё прилетело.

Увидев мой жест, она чуть дёрнула уголком губы вверх, но подойдя, стёрла улыбку без следа.

— Сэр, разведгруппа Пятого флота прибыла в ваше распоряжение, старший группы — старший лейтенант Керриган.

Это были свои люди, матёрые волки, в звании не ниже первого лейтенанта. Вообще, именно тактическая группа всегда состояла исключительно из офицеров. В подразделениях армейской разведки в составе десантных групп крейсера или линкора, офицером был только командир в звании второго или первого лейтенанта, а само подразделение укомплектовывалось сержантским составом. В офицерской среде, особенно в подразделениях спецназа, к субординации относились проще, хотя панибратства и не допускали.

— Без чинов, Сара, — я сжал протянутую ладонь старшего лейтенанта. По очереди поздоровался с каждым, «вспоминая». Кто-то дружески хлопал по плечу, кто-то ограничивался кивком, пожалуй, только одно лицо было мне незнакомо, первый лейтенант Якимура.

— Переведён, из десанта на освободившуюся должность, — отрекомендовала молчаливого японца Керриган.

Я глянул на неё:

— Освободившаяся?

— Естественная убыль.

Естественная убыль — это по-нашему груз 200, гибель в бою. Да уж, что может быть естественней для спецназа, тут скорее смерть от старости — это неестественная убыль. Тряхнув головой, я отбросил мрачные мысли, одно было хорошо, теперь в моём распоряжении действительно подготовленная группа.

На нижней палубе, за шахтой лифта, по правому борту располагались кубрики десанта, по два человека в каждом, Керриган я определил в тот же, где располагалась Уильямс, не без умысла, конечно. Официально, по причине половой сегрегации, а в основном, чтобы сержант поняла и примерила на себя, а хочет ли она стать такой же как Сара.

Кинув сумку на койку, Керриган махнула в сторону вещей Уильямс на соседней:

— Чьё барахло?

— Сержант Уильямс, 212-я бригада, из местных.

Сара хмыкнула, скинула форменную куртку, устраиваясь на койке.

— А с какого перепугу сюда? Нет, ты не подумай — она осклабилась, — если ты подружку решил сюда притащить, твои дела. Мне так, для общей информации.

— Сара, Сара, ни такта, ни приличия, ты же девочка, а так выражаешься, — на мои слова она мгновенно ощетинилась, с угрозой в голосе произнесла:

— Слушай, Джон, я ведь не посмотрю, что ты командир, мы не в боевой обстановке, я тебе сейчас двину — мало не покажется.

Эти упоминания девочки, а также примеривание на неё разных женских атрибутов, типа платьев, юбок и т.д., её бесило неимоверно.

— Ну-ну, а в карцер за нападение на командира?

— Вертела я на ... твой карцер.

— Ладно, старлей, отставить разговорчики, — пришлось перейти на чуть более официальный тон, а я понял почему ещё не люблю баб в подразделении, вот как раз из-за подобных выходок. В боевой обстановке, ясно-понятно она язык в жопу засунет и будет молча выполнять приказы — они-то, как известно, не обсуждаются. Но вот в такой, неформальной обстановке, ей только дай поупражняться в злословии.

— Сержант Уильямс, единственный выживший из взвода столкнувшегося с гетами. Во-первых она здесь как свидетель нападения на колонию и будет также выступать на Совете Цитадели, а во-вторых, ей подписали рапорт о переводе на флот, так что, до слушаний в Совете она прикомандирована к «Нормандии» и временно зачислена в абордажную команду, — я ткнул пальцем в Керриган. — Будешь официально её наставником, пока в походе, погоняй её по максимуму, девочка рвётся в спецназ, так что должна реально оценить, что её ждёт.

С нижней палубы, после разговора с Сарой, я поднялся в кабину пилотов. Единственное, что меня раздражало в Джокере, это его гигантское ЧСВ. Совершенно невыносимый человек, это же надо было переругаться со всей командой. Да ещё его вид а-ля: «А я Д’Артаньян!»... ему не устраивали тёмную, только по боязни сломать его больные кости. Вообще не пойму, как человека, которому категорически противопоказаны перегрузки, взяли пилотом. Ладно бы пошёл в гражданский флот, гравикомпенсаторы вещь надёжная, но на боевом корабле? Удачное попадание, и здравствуй перегрузки. Всё, с его синдромом Вролика, даже пятикратная при противоракетном манёвре, да просто даже при активном маневрировании, переломает ему все кости. Вот она вся порочность американской системы подготовки. Там учат строго по направлениям, пилоты малых кораблей — это только истребители типа «Ф-61», штурмовики «А-61» и десантные дропшипы типа «УТ-47А», и пилоты больших кораблей от перевозчиков до линкоров. То есть одни учатся летать только в условиях действия перегрузок, другие только в работающем поле компенсаторов.

Одно было хорошо, во второй смене пилотом был мой соотечественник, старший лейтенант Волков, закончивший в отличие от Джокера, не богомерзкую лётную школу Альянса, а православную «Качу»: Качинское высшее лётное училище. Потом в Кубинке Военно-космическая академия имени Можайского, на класс лётчиков-навигаторов. У нас любой пилот имел неплохой налёт на всех типах малых кораблей, даже пилоты-навигаторы линкоров, естественно те, что закончили российские военные ВВУЗы.

Сейчас была как раз его вахта. Зайдя в кабину, я остановился за креслом. Кроме Волкова там больше никого не было. Справа находилось кресло второго пилота, слева пост штурман-навигатора, справа-сзади, за креслом второго пилота, располагался массивный пульт станции РЭБ, с управлением активным постановщиком помех и системой «Бесшумного хода». Опёршись на спинку кресла, я смотрел как Паша задумчиво, в тестовом режиме, гоняет навигационный комп.

— Здорово, крылатая гвардия, — обернувшись, Волков кивком указал на соседнее кресло. — Присаживайся, рассказывай.

Пожалуй, только с ним, я здесь отдыхал душой. Волков спокойный, улыбчивый, компанейский, разговоры с ним проливали бальзам на мою изнывавшую по Родине душу. Был грех, раз после вахты, под беседы о Родине, раздавили мы с ним пару бутылок сорокоградусной, душевно, в два голоса, горланя весь известный репертуар от «На востоке тучи ходят хмуро...» до «Комбата» Любэ. Моё знание русского для него удивительным не было, на дворе 22-ой век, интеграция, тут каждый владел минимум двумя-тремя языками помимо родного, но вот знание песен... Срочно пришлось выставлять себя русофилом и увлекающимся военной историей 20-го века. Но ладно бы Волков. Наше выступление слушала вся палуба, стенки кают-то тонкие, слышимость на раз. Так что, по поводу нарушения дисциплины, был вызван на проработку Андерсоном, уязвлён, отчитан и пристыжен. Наглая чёрная морда тыкала на недостойное поведение старшего офицера, и плохой пример команде. Стыдно конечно, но душа-то требовала, договорились с Пашей, что следующий раз на берегу, под шашлык и гитару. Особо любопытным сексотам, ходящим к капитану без стука, пообещал, что ещё раз, и несчастные случаи на стройке будут. Те вроде поняли, дружно покивали головой як китайский болванчик.

— Да что рассказывать... — я упал в кресло рядом, откинулся, устраиваясь поудобнее. Повернул голову к Волкову.

— Хреново всё, Паша. Хакет сейчас всем профилактическую клизму с ведро объёмом вставляет, наотмашь рубит, только головы отлетают.

Волков покачал головой:

— Крутой мужик, знаю. А что с нападением-то решили?

Я пожал плечами:

— Флот, сам знаешь, в готовности номер один. Наша 63-я окрестности шерстит, ну да ты циркуляр секретный по флоту, видел. Ищут следы вторжения гетов. А здесь всё непонятно. Так-то только пришли, маяк гробанули и ушли, но вот корабль гетов...

— Согласен, опасная хрень, — Волков вывел на экран запись взлёта «Властелина» сделанную «Нормандией». — Видишь, какая динамика. Он размером с линкор, однако взлетает, как ракета. И дело даже не в том, что у него гравикомпенсаторы просто чудовищные должны быть, у него тяга маршевых запредельная. Насколько у «Нормандии» силовая установка мощная, но даже нам нужно двигаться по параболической траектории, а у него строго вертикальный взлёт.

Волков замолчал, а я поморщился. Хреново, что правду рассказать нет никакой возможности, приходится измышлять логические построения, чтобы хоть как-то, в нужное для меня русло, направлять развитие событий.

— Это всё, конечно, мои домыслы. Но как бы это, не было первым этапом массированного вторжения. И линкор этот, как бы тоже не протеанской технологии, иначе, зачем им было маяк уничтожать. Сам посуди, если геты отрыли протеанские технологии и соорудили такой корабль — это же какой козырь в войне. А если мы найдём такую же технологию? Вот чтобы не потерять преимущества, они и гробанули маяк. Не удивлюсь, если они сейчас начнут нападать везде где есть протеанские руины.

— Не знаю, Джон, не знаю. Хотя логика в этом есть, — Павел на минуту задумался. — Знаешь что, Джон, будет возможность, ты обратись к «Бате», к Петру Михайловичу, он мужик серьёзный, не отмахнётся. Я его ещё по «Каче» помню, он приезжал к нам лекции читать. А вообще... — взгляд Волкова затуманился, и он переключился на любимую тему. — Батя знаешь какой человек! Ууу, к нему все наши рвутся.

Мда, про «Батю» я от Павла уже слышал и не раз. Старинова во флоте уважали: гроза врагу, отец солдатам. Элита флота как-никак, адмирал «Кинжал», как его прозвали, за точные и смертельные удары.

— И ещё, попадёшь к нему, поприветствуй ни как на флоте, а вот так, по-русски: «Здравия желаю, товарищ контр-адмирал». Ему понравится. Традиция у наших такая.

— Хорошо, — я улыбнулся. — Запомню.

— Слушай — Волков оживился. — У меня вахта через полчаса заканчивается, давай партеечку в шахматы, а? Я только «Нытику» вахту сдам, и готов. А то к кому здесь не приставал, шахматы только издалека видели, да и то раз в жизни.

Тут вдруг защёлкал коммуникатор.

— Шепард, это Андерсон.

— Да.

— Мы с адмиралом через десять минут будем на «Нормандии».

— Хорошо, жду.

С сожалением выбираясь из кресла, хлопнул Волкова по плечу:

— Пойду, эскимо адмиралу показывать.

Павел хмыкнул:

— Давай, как закончишь, заходи, по шахматам всё в силе.

Быстро сбежав по трапу на бетонку, я вежливо поприветствовал Прессли. Старпом, как всегда хмурый и недовольный, нахохлившись стоял тут же, искоса глянув, он едва заметно кивнул. «Ну и хрен с тобой, старая обезьяна», — подумал я. Привычно вытянулся, когда от приземлившегося «Кадьяка», упруго шагая, к нам направились две фигуры. Козырнув, старпом бодро отрапортовал:

— Сэр, старший помощник Прессли, разрешите обратиться к капитану Андерсону.

— Разрешаю.

Прессли довернул к капитану:

— Сэр, за время вашего отсутствия происшествий не было.

Оставив этих двоих разбираться со своими полномочиями, Хакет повернулся ко мне.

— Коммандер.

— Сэр.

Адмирал дёрнул подбородком в сторону трапа:

— Давай показывай «трофеи».

— Есть, сэр.

Поднявшись на «Нормандию», я провёл Хакета к криокамере, где за чуть заиндевелым стеклом валялась тушка Найлуса. Разглядывая развороченный череп, Хакет скривился. Пробормотал:

— Вою поднимется...

Уже обращаясь ко мне, произнёс:

— Коммандер, ты понимаешь, чем это грозит? Миссию запороли, СПЕКТРа Совета грохнули, вся работа по введению человека в СПЕКТР, накрылась медным тазом. Я уж не говорю о том, что вся дипслужба сейчас носится как в жопу ужаленная, — Хакет ткнул пальцем в камеру. — Как только Совет узнает об этом, нам такую ноту выкатят... — тут адмирал, став, вдруг, снова абсолютно спокойным, слегка цинично заметил. — Хотя мне-то, по большому счёту, наплевать. Главное что ты своих зазря не положил, сам живой остался и свидетелей нападения нашёл и сохранил.

Под такое дело, я не преминул вылезти со своими комментариями:

— Сэр, в своей смерти Найлус целиком и полностью виноват сам. Можно запросить запись переговоров. Он сам обозначил, что пойдёт один, а не в составе группы. Не знаю, чему там СПЕКТРов учат, но, на мой взгляд, это идиотизм высшей пробы.

Хакет промолчал. В душе, я думаю, он был со мной согласен. Заложив руки за спину адмирал, несколько раз прошёлся мимо криокамеры, пять шагов туда, пять обратно. Испытующе посмотрел на меня, но снова промолчал.

— Сэр, разрешите, выскажу свои соображения по атаке гетов, — нагло, не спорю, ну да ситуация сейчас такая, да и я всё-таки командир группы разведки флота, своё мнение иметь обязан. Остановившись, адмирал поощрительно кивнул:

— Разрешаю, излагайте, коммандер.

— Моё мнение, что это была диверсионная акция гетов направленная на уничтожение маяка. Маяк протеан это по сути библиотека содержащая уникальную информацию об их технологиях.

Хакет, прервав меня, сухо заметил:

— Я в курсе.

— Извините, сэр. Но корабль гетов, настолько отличен как по исполнению, так и по форме от всех технологий известных нам рас, что маловероятно, что это целиком заслуга самих гетов, ограниченность машинного разума никто не отменял. Думаю, геты нашли где-то за Вуалью маяк протеан и вытащили из него технологии по которым и построили этот линкор, слишком уж огромен технологический разрыв.

— Хм, — хмыкнул адмирал. — Может быть. Значит смысл нападения?

— Не дать нам в руки такие же технологии, сэр, — ответил я.

Хакет задумался, я прямо видел, как он напряжённо прокручивает в мозгу логические доказательства за и против моей теории.

— Сэр, — я нарушил установившуюся тишину. — Если мои заключения верны, то геты будут нападать на все планеты где обнаружены и изучаются технологии протеан. И, думаю, что эти нападения — это преддверие войны с гетами, только это объясняет начало ведения ими активных действий, пока у них есть такое преимущество как этот линкор. Возможно в настоящее время они строят и другие.

Я замолчал, натолкнувшись на жёсткий взгляд адмирала.