Н-да, маленькая собачка... а ведь по виду и не скажешь. Хотя, может, при дневном свете, да если как следует присмотреться... А так — невысокая, худенькая, груди почти нет, лицо, можно сказать, детское, а на поверку — моя ровесница!

Ненастье затягивалось. Народ притих, заскучал. Люди прекращали пытаться что-нибудь рассмотреть за окном, усаживались на пол вдоль стен, замолкали. Связаться с Пьером сегодня уже не получится. Еда, наверное, давно остыла. Но она сейчас и недоступна, котлы стоят в предбаннике больнички. Ну что ж, хотя бы врачи и больные сегодня сыты. Остальные, конечно, тоже поедят, но только тогда, когда кончится дождь. А у меня приближается сеанс поставки. Плиту мы уложили в одну из мазанок. До нее недалеко, но в такой ливень даже пять метров — это уже слишком много. Ждать, надеяться, что природа утихнет, некогда. Осталось каких-то четверть часа. Как раз добежать, отжаться и начать работу. Интересно, где сейчас сложено мое барахлишко? Хотелось бы после всего переодеться в сухое. Впрочем, чего рефлексировать? Поднялась, подхватила костыль, подумала, что надо бы заказать хоть с полдюжины непромокаемых плащей, как у моряков. Отбилась от сопровождающих: тут всего-то метров двадцать, неужто не дойду? А люди зря вымокнут. В общем, я собралась и приоткрыла дверь.

Едва между дверью и косяком образовался небольшой зазор, как ветер вырвал ручку у меня из рук и со всей дури грохнул дверью о стену дома. Набежали люди, ухватили непослушную хрень, в шесть рук пересилили бурю, закрыли. И вернули на место, задвинув засов. А я сделала два шага и тут же поняла, что в такую погоду прямохождение — это не для меня. Ну а что — все равно сейчас никто меня не видит. Я встала на четыре кости и, не забывая подтаскивать следом костыль, мерным шагом на раз-два-три-четыре потащилась вперед, а ветер дул мне в... в брюки, скажем так.

Таким макаром четверти часа едва-едва хватило, чтобы добраться до места. К счастью дверь была с подветренной стороны, и я смогла запереться внутрь и запереть за собой вход. Подумала отжать одежду и не стала. Все равно сейчас выходить обратно. Да и времени на это уже не осталось. Принялась тыкать менюшки, выбирая плановый заказ. Сегодня в плане барахла было не слишком много, примерно половина веса. А вес-то набрался уже немалый, сорок три килограмма с хвостом. Но и сарайка эта нам здорово подсобила. Той же крупы, считай, на месяц хватит. Значит, этот вес можно другим занять. Например, пулеметом.

Я помню, как наши Экспериментаторы одно, другое запретили. Но кто ж его знает? За спрос денег ведь не берут. Млин, я ведь пулеметов-то никаких не знаю. Кроме, разве что, "Максима". Из него в старом фильме про Чапаева моя тезка лихо так стреляла по белякам. А я чем хуже? Будет у меня еще один титул.

Я усмехнулась, представив себя в кожанке, с маузером и в пулеметных лентах крест-накрест через плечо. Впрочем, пока я мечтаю, время-то идет! И я начала искать: оружие, нарезное оружие, автоматическое оружие... вот! Пулеметы! А рядом еще какие-то пистолеты-пулеметы. И что выбирать? Лерку бы сюда, но я не садистка, ее под ливнем не погоню. Да и вес у нее воробьиный, сдует в момент. Пойдем по порядку: пулеметы. Ух ты, сколько тут всяких! А вот и "Максимка". Ну что, попробовать? Я приготовилась давануть строчку, и тут экран моего терминала сверкнул красным, даже гуднул недовольно и написал:

В данный момент эта позиция недоступна.

Я поморщилась от досады, пошла за пистолетами-пулеметами. А там такая же фигня. Я стала возвращаться по менюшке назад и мне доходчиво объяснили, что мне нельзя ни автоматическое оружие, ни нарезное, ни огнестрельное оружие вообще. Охренеть! Раньше хотя бы давали гладкоствол, а сейчас вообще все зарезали! Опять какой-то эксперимент решили сделать? И ведь нет, чтобы сразу обрезать тему, сперва поманили, почти что дали, а потом конфетку раз! — и забрали. Гады!

С горя я взяла пару непромокаемых зюйдвесток, добила заказ полуторными надувными матрасами и пошла отходить на пять метров, как полагается по инструкции. Из-за угла выползла, а ветер такой, что уже и ползти не дает! Я кое-как, почти что перекатом, от дома удалилась и поняла, что пока буря не стихнет, я к своему спальнику не попаду.

Дождалась, пока не сверканет. Специально отвернулась, чтобы не слепило. И во вспышке, к изумлению своему, увидела корабль. Меньше того контейнеровоза, но тоже немаленький. Что-то вроде старинного парусника. Далеко от берега, не меньше километра. Вспышка длилась буквально доли секунды, но я успела рассмотреть несколько деталей: у корабля три мачты, но они все обломаны, над палубой торчат лишь жалкие огрызки. Ни одного паруса. А ветер как раз в нашу сторону. И если у корабля нет хоть какого-то мотора, его очень скоро выбросит на берег прямо у нашего поселка. Или где-то неподалеку. Помешать этому я не могу. Остается только подобрать людей, если кто-нибудь останется в живых. Но мне-то с моей ногой сейчас к берегу не добраться, даже к дому не дойти. Хотя... нафига мне ходить, есть же рация!

Я развернулась, уползла обратно к плите поставки. Укрылась за стенами от бури, мимоходом отметив, что в доме шторм ощущался куда как слабее. До планового крушения оставалось с полчаса, так что я сперва разделась и отжалась, а потом, удобно устроившись на новеньком матрасе, достала рацию.

— Михалыч, ответь Анне!

— Говори, Аннушка.

Старый егерь отозвался почти мгновенно.

— Как там у вас в сарае?

— Прекрасно! Один только минус — нет окон.

— Что, темно слишком?

— Да нет, нашлись подходящие светильники. Светодиодные, на аккумуляторах. Так что все в поряде.

— Это хорошо.

— Ну ладно, Аннушка, поболтали о приятном, теперь рассказывай, что там у тебя.

— Откуда ты...

— Да ты ж последнее время только по делу и приходишь. Ну говори уже.

— Тут, Михалыч, вот какое дело: если мне глаза не врут, то скоро к нам на берег выкинет какой-то кораблик. Надо бы добровольцев набрать, да проверить — нет ли там живых. Нам люди лишними не будут, а так даже если кто еще живой, до утра может не дотянуть.

— Понял.

Голос деда посерьезнел.

— Сделаем.

— Как случится, я тебе маякну. Надеюсь, мне из окошка будет видно.

— Договорились. Конец связи.

Потом я поставила в известность людей в доме, предупредила Сару, чтобы была готова, Дзетте с Борюсиком отдельно сообщила и, кажется, нарушила у них интим. Вот ведь люди! Тут светопреставление, кораблекрушение, а эти двое заперлись в свой дом и банально трахаются. Правда, порывы ветра заглушают порывы их страсти, и это благо для общества. В конце концов, здесь у нас почти три десятка здоровых людей обоего полу, и подавляющее большинство из них совсем не против такого времяпрепровождения. Но пока что их сдерживают мораль и приличия, а такой акустический фон подтачивает эту мораль весьма эффективно. Вот еще одна проблема: дефицит женского полу. Где-то срочно нужно полдюжины девок для сглаживания ситуации. Надо бы и в самом деле, заводить лодку, какая пооптимальней, и объезжать окрестности в поисках народа. Заодно и карты рисовать, названия местам давать... Кстати, мы уже сколько времени здесь живем, капитально обустраиваемся, а остров никак не назван. Непорядок. Впрочем, я знаю, что с этим делать. Заодно и народ развлечется. Но это — завтра. А сейчас...

Я выглянула в окно. Темно, но что-то различить можно. Контуры домов вполне видны. Какие-то получше, какие-то похуже. А вот корабля никак не разглядеть. Даже тени не видать. Молния бы, что ли, сверкнула, хоть на секундочку пейзаж подсветила. Это что, я так громко думаю или инопланетяне мои мысли подслушивают? Как жахнет! Как громыхнет! И — нате вам: летит черная туша прямо под берег рядом с поселком. Хруста, треска и прочего я не услышала — где тут что-то расслышать, когда и себя-то слышишь с трудом. Вот только берег у нас, у поселка, крутой. Нам это хорошо — волны не заплескивают. Разве что какое-нить цунами нас может залить, но пока что на этот вариант я закладываться не буду. А в шторм, даже в такой как сейчас, волна бьет в берег, поднимает фонтаны брызг, пены — и рушится обратно. Красиво и безопасно — это если издалека смотреть. Но в такую погоду близко к краю подходить не стоит — смыть может. И что делать? В любом случае, надо поставить в известность егеря.

— Михалыч, ответь Анне.

— Я туточки!

— Приплыли. Прямо перед поселком. От тебя метров полста, не больше. Только будь очень осторожен. Лучше никого не спасем, чем потеряем кого-то из своих. У тех, кстати, и шансов немного.

— Не переживай, королева. Мы тут покумекали, кое-что придумали. Если живые есть, вытащим.

— Действуй, тебе там, на месте видней будет. Да, еще: у меня есть два непромокаемых плаща. Если нужно — зашли кого-нибудь к плите, пусть заберут.

— Понял. Ладно, мы пошли. Как что будут новости — я с тобой свяжусь.

— Хорошо, не мешаю. Конец связи.

Я сунулась к окну. В серой мути появилась цепочка размытых огоньков. Это, наверное, Михалыч фонарики на складе реквизировал. Млин, страшно за людей, реально страшно. Ведь не приведи Господь там, под обрывом, в волну попасть! Хрястнет разок — и вперед, на небеса. Вон, Ирку звездануло — до сих пор пошевелиться не может.

Я не знаю, сколько времени простояла у окна, наблюдая движущиеся огоньки. Наконец, сказала себе: "Все! Хорош! Сейчас от меня ничего не зависит". Я взяла себя в руки, правда, удалось это сделать с большим трудом. Заставила себя отойти от окна, легла на матрас, закрыла глаза. Стала вспоминать последний разговор с дедом. Что-то он такое брякнул, что меня царапнуло, но я сразу не отреагировала — о другом думала. Вспоминала, вспоминала, вспомнила. Михалыч, млин! Хрен старый! И он туда же, королевой обзываться! Это что, бунт на корабле? Ну я им покажу королеву! Поклонники Дюма, млин.

Пока я бушевала, на время забыла о спасательной операции. Остыла, успокоилась — вспомнила. А тут как раз операция сама ко мне пришла. Дверь открылась, и в мазанку ввалился егерь. Выглядел он вполне довольным, хоть с него и лило буквально потоком.

— Садись, Михалыч, рассказывай, что там и как.

— Ты, Аннушка, погоди. Отвернись -ка к стеночке, я сейчас отожмусь. Неприятно, знаешь ли, когда по спине вода стекает.

Уж я-то это знаю, еще с той ночи, когда с Борюсиком первый раз под такую бурю попали. Отвернулась, подождала, пока дед возился.

— Все, управился я. Вертайся обратно.

Я повернулась, уселась поудобнее.

— Спасли кого-нибудь?

— Троих мужиков вытащили. Двое ничего так, только синяки да шишки, а третий изломан сильно. Сара говорит, до утра вряд ли дотянет. Но его еще до нас поломало, когда корапь их о берег хряпнулся. Вот только есть один момент: ни у кого из них браслетиков нет.

Вот это прикол! Коммуникатор пропадает только при смерти человека, которому он принадлежал. Значит, эти трое откуда-то извне. Вот это находка! Даже если с этого корабля ни щепки нам не достанется, эти люди окупят все!

— А у нас как?

— Без потерь. Я взял на себя ответственность, на восьмерых добровольцев две бутылки крепкого выдал для сугреву, так что и простуды не будет. Ну и этим, матросикам, плеснул в кружку на два пальца.

— Хорошо. Спасибо, Михалыч.

— То не мне спасибо, то людям спасибо.

— Им я еще скажу. Утром на завтраке, перед всеми. А как вы так все сделали?

— Да, в общем, все было просто и легко. Двое, кто покрепче, на краю стояли, мы их за пояс обвязали веревками, и каждого по двое держало для страховки. Там народ, кто выжил, они под бортом собрались. Мы им веревку кидали, те сами уж обвязывались, а потом мы ловили паузу между волнами, секунд пять-семь, и быстро-быстро человека наверх выдергивали. А наверху уже встречали и к Саре тащили.

— Где они сейчас? Целые — в сарайке, вырубились. Оно и понятно — намаялись люди. А третий, само собой, у Сары в больничке.

— Говоришь, до утра не доживет?

Я выдернула из кучи свежеполученного барахла плащи и один бросила егерю.

— Надевай, Михалыч. Пошли, поможешь мне доковылять туда.

И принялась натягивать свой плащ.

группа Кота

Кот, раннее утро, о.Дом

Первым делом как проснулся — в лазаретную палатку. Рано просыпаюсь, как шилом укололи. Куда ж еще-то? Это уже даже традиция появляется такая — перед утренним кофе. Здесь все ещё спят, и раненые и выздоравливающие, лишь, как и ожидалось, доктор наш бдит. Тоже — ранняя пташка. Когда высыпаться-то успевает? Вчера как озноб почувствовала — к вечеру сама сюда ушла. Вроде получше ей сейчас. Но шмыгает..

— Ярар, табиб ханым, ничек эшл?р? (Ну что, Госпожа доктор, как дела? — тат.) — говорю тихим шопотом, — первое обещание тебе исполнил?

— Ты про что? — также тихо отвечает, чтоб не перебудить никого.

— Про дом. Наш дом. Добыл?

— Ну да... а что, и второе разве было?

— Вот сейчас и будет!

— Да? И какое?

— Сон мне приснился. Странный! Остров незнакомый, на нем какая-то зверюга непонятная, вроде огромного ящера.

— А я тут каким боком? Что, так похожа?

— Как это каким? И зверюга та охраняет домик с оборудованием для медцентра. Если такое есть где — найдем и сюда к нам доставим. Будешь не просто доктор, а Баштабиб! (главврач — тат.) Кому еще-то как не тебе? Других медиков у меня вовсе нету!

— Ну это ж сон! Ты мне лучше помощников сначала найди, медсестер квалифицированных, докторов других специальностей, а там... там видно будет! Нет, я не отказываюсь, оборудование нам всяко не помешает. Это сейчас людей пока не много, но я в тебя верю — будет больше! Найдешь — сообщи.

Сообщу, куда денусь-то. Тебе, матурым (дорогая — тат.), первой и сообщу. Вот только где оно — то, что привиделось?

И сон и вправду странный! Не рисованный мультик, но вполне так похоже, яркий, в цветах и красках. Как будто издалека карту островов мне показывают, жаль все запомнить не успел, вот вроде что-то на Зеланд очертаниями похожее промелькнуло, потом вроде как сдвигается, еще сдвигается и приближается, укрупняясь и вот он — этот незнакомый остров. Вот уж там — точно не был! Будто лечу над ним невысоко, обозревая окрестности. Вот что-то показалось нетипичное. Ага, вот оно что! Ближе к его центру — небольшое озерцо, что само по себе на этих Островах ценность. На берегу маленький бревенчатый домик и рядом что-то вроде склада, скорее даже большой контейнер. Это интересно! И сам домик и складик. Где же это? А в нем, откуда-то я это знаю — как раз оборудование для медцентра. Хотел ближе оказаться — и вдруг прямо на меня бросается огромная рептилия с крупной зубастой мордой.. А пасть-то какая, пасть!!! Зубищи и язык раздвоенный. Бр-р! Страшно! От этого и проснулся весь в поту. До конца не досмотрел. Жаль. Нда.. И вот что это было? Мне снятся сны, чаще цветные, иногда черно-белые, как старое кино, и на Земле снились, и здесь вот тоже. Но тут-то все больше про то, о чем постоянно думаю, или про прошедшие события, будто заново их переживаю, здешние и земные. Но вот такого никогда не было — ни здесь ни там. К чему это все? Откуда? Самое интересное витает такая мыслишка, прямо-таки точит — а ну как не мне одному такое показали?