И вот, наконец, мои мучения закончены. Врагов на этом острове больше не осталось, все, кроме меня обихожены и уложены — в меру моих сил, конечно. Раненая парочка в отключке и, надеюсь, до утра. Трофеи добыты, посчитаны и прибраны в надежное место. Теперь надо бы свое оружие вычистить, но сил на это уже совершенно не осталось. У меня как будто завод кончился: ни руку поднять, ни ногой пошевелить. И при этом сна — ни в одном глазу. Сижу, а в голове сами собой вперемешку гоняются картинки сегодняшнего дня: то зарево над горой, то ужас в глазах француженки, то глядящий прямо на меня черный зрачок ствола в руках бандита, то бешеный взгляд Тома, не пускающего меня к блондинке... И вдруг такая безысходность душу придавила, что я, наверное, впервые за этот месяц заплакала. Раньше все крепилась: то перед врагами надо марку держать, то перед своими силу и уверенность демонстрировать. А теперь — все равно, что одна. Форсить не перед кем, и можно снова стать той, кем я, по сути, являюсь: простой девчонкой, без особых талантов и без особого образования. Уж себе-то врать не стоит, какая, к чертям, из меня королева? Сижу, реву, как последняя дурочка, только что не навзрыд, а тихо. Слезы из глаз катятся и катятся по щекам, а у меня нет ни сил, ни желания их вытирать.
Так и сидела, отпустивши тело и душу до кисельного состояния. И, может, до утра бы так просидела, но тут зашевелилась, застонала француженка. И меня словно кто за шиворот встряхнул: мол, хорош себя жалеть, другим сейчас похуже твоего приходится. Ну да, я помню, как сама первые дни после ранения маялась. И это под присмотром профессионального медика! Так что я собрала себя в кучку, поднялась и пошла смотреть, что происходит. Подошла, лоб пощупала — да у нее жар! Достала аптечку, достала из нее таблетку антибиотика, попыталась скормить — не смогла девчонке рот раскрыть. Вот черт! Пришлось давить таблетку в порошок, разводить в воде, отпаивать, а потом сидеть рядом, пока блондинка снова не затихла. А потом то же самое повторять с Донованом.
Не знаю, спала ли я в эту ночь или так и ходила меж своими пациентами, благо, они рядом лежали? Нет, наверное, все же несколько раз забывалась тяжелой такой полудремой. Но когда наступило утро, я чувствовала себя совершенно разбитой, как будто я всю ночь таскала с первого этажа на пятый бадью с раствором. Вроде, и спать хочу, и уснуть не могу.
Пациентам моим, вроде, стало получше. И температура спала, и цвет лица поздоровее сделался. Ну и я, помаявшись, решила встать и заняться делом. Пошла к ручью, умылась — кажется, полегчало. Добыла из лодки сухпай, разогрела, поела, и даже силы, откуда ни возьмись, появились. Вытащила на свежий воздух весь наличный арсенал и даже поразилась: внушительная куча железа получилась! Устроилась поудобней, приготовила все необходимое и принялась дело делать, оружие чистить и смазывать. Потихоньку, не торопясь. Одну винтовку, другую, свою "саежку", бандитский дробовик, пистолеты... Только закончила — из дома голос Тома:
— Анна!
Я подорвалась и кинулась к нему. Вот, млин, защитничек! Левая задница в пластыре, правое бедро в бинтах, рука в лубках, на лице тоже отметин хватает. Голос слабый, раны болят. Он может сколько угодно хорохориться, только мне-то видно: нет-нет, да и поморщится. Но — улыбка от уха до уха, ее даже рыжая бородища скрыть не может.
— Анна, спасибо. Если бы не ты...
— Это все мелочи, — прервала я поток славословий. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
— По сравнению с тем уродом — прекрасно.
И опять улыбается.
— Есть хочешь?
— Нет, только пить. Из твоих рук.
Вот как это называется? Едва очухался, а уже клинья подбивает. Конечно, я его напоила, помогла дойти до ближайших кустов, даже штаны расстегнула. Он, конечно, смущался, но ничего, пускай терпит: мне прошлой ночью тоже было весьма неловко.
Едва обратно уложила — блондинка очухалась. Та, конечно, особой терпеливостью не страдала, охала и стонала по полной программе, не улыбалась и не благодарила. Но мне не больно-то это было нужно. Не шарахается — уже хорошо. Понятное дело, я ее тоже напоила, в кусты сводила, в койку вернула. Пошла было перечищенное оружие убрать — и тут услыхала знакомый звук: лодочный мотор. Пипец! Это что, банда Карлайла идет шефа спасать?
Врать не буду: перепугалась. Потому что понимала четко: на этот раз не уйти. Блондинка — не боец. Она, поди, не знает, с какого конца за ружье берутся. Донован — тоже воевать не сможет. Максимум — завалит одного-двух из тех, кто в дом войдет и прямо перед ним встанет. Значит, нынче все от меня зависит. Смогу отбиться — все живы останемся. Не смогу — все помрем.
Взяла пистолет, зашла в бунгало, глянула на Тома — он тоже все понимает. Ничего говорить не стал, никаких романтических глупостей. Принял оружие, рядом с собой положил и здоровой рукой мне отсалютовал.
Я пошла выбирать себе место. Нашла: среди кучи камней на берегу удобная щель, как раз под мой размер. Из нее всю лагуну видно, а меня с воды не разглядеть. Притащила туда обе винтовки, патроны к ним, свою "саежку". Ну а "беретту" я, как почистила, так сразу в кобуру и сложила. И вот устроилась я в своем окопчике. Одну заряженную винтовку рядом умостила, другую к стрельбе приготовила, приклад в плечо уперла и принялась ждать.
Звук мотора усиливался, приближался и, наконец, в проходе показалась моторка. Стрелять было еще рано: слишком далеко, мне не попасть. Сейчас поближе подойдут, тогда... Но чем ближе подходила лодка, тем сильнее у меня возникало ощущение, что я ее где-то видела. Конечно, в мире может быть сколько угодно одинаковых лодок, но вот эта... Бинокль бы сейчас, глянуть поближе на незваных гостей.
Лодка приближалась. Вот уже и пора стрелять, и тут я вспомнила: да это же наш катер! Тот самый, на котором Михалыч яхточку приватизировал. А если мне глаза не врут, он сам стоит рядом с местом рулевого, в бинокль берег осматривает. А оружия в руках у людей не видно. Может...
Я решилась. Поднялась со своей лежки, не опуская винтовки. Пусть глянут на меня. Глянули. И тут же руками замахали. А катер газу поддал и к берегу полетел. Смотри-ка, и вправду Михалыч! Черт побери, откуда он здесь?
Забыв про все, я побросала все оружие, даже свою "саежку", и на максимальной скорости, на какую была способна, кинулась к берегу, к тому месту, куда собирался причалить катер. Подбежала к воде, а старый егерь, не дожидаясь, пока Аджитка аккуратненько припаркуется, прыгнул через борт, и по колено в воде пошагал мне навстречу.
— Аннушка! Живая!
— Михалыч! Откуда?!
Кажется, столько радости в голосе деда я никогда не слышала. Да и я сейчас мало кому была бы столь же рада.
— Михалыч!
Я обняла старика, прижалась щекой к его пропахшей морем и табаком куртке и, внезапно даже для себя, разревелась, словно пятилетняя девчонка. Стояла, обильно орошая слезами его куртку, рыдала навзрыд и никак не могла успокоиться. А егерь, прекрасно понимая мое состояние, гладил меня своей широкой ладонью по голове и лишь приговаривал:
— Все хорошо, Аннушка, все хорошо.
Аджитка же вообще сделал вид, что его здесь нет. Швартовал моторку, перебирал какое-то барахло в рундуках — пока я, наконец, не проревелась и не успокоилась. А как почувствовала, что все, что отпускает, то скинула кроссовки, вошла в теплое море, плеснула в лицо пару пригоршней воды, смывая следы слез. Потом обернулась и, всхлипнув по инерции еще пару раз, опять обняла Михалыча:
— Спасибо.
— Не за что, внучка, — мягко ответил он.
А потом были сборы.
Лодочный мотор мерно тарахтел на корме, я сидела на решетчатом пайоле, привалившись спиной к дюралевому борту. Том лежал у меня в ногах и, кажется, спал. По крайней мере, глаза у него были закрыты. Впереди тянулся катер Аджитки с трофейной лодкой на буксире и француженкой на пайоле. Вот, кстати, странно: уже сутки пошли, как мы с ней, вроде бы, знакомы, а имени ее я не знаю. Зато с бабулькой, которая сейчас сидит на банке у мотора, мы очень мило пообщались.
Она появилась неожиданно. Мы уже почти собрались, ждали только Аджитку: он пошел наверх, собрать трофеи с Карлайла, и уже должен был вернуться. Только вместо веселого индуса на тропинке перед домиком появилась миловидная худощавая старушка. Даже на вид было понятно: не простая бабушка. Не ведьма, конечно. То есть, я имею в виду, ничего такого потустороннего в ней не было. Но — сильная. Это прямо чувствовалось: и в движениях, и в положении головы, и в манере речи.
Она остановилась, не дойдя до меня трех шагов и произнесла по-английски ровным, спокойным голосом:
— Добрый день, дамы и господа.
— Добрый день, — ответила я. — Миссис...
— МакНелли. Эбигайл МакНелли.
— Очень приятно, называйте меня Анна. Мы в ближайшее время собираемся покинуть это место, так что я предлагаю отложить все объяснения на более позднее время. А сейчас, если вы голодны, могу угостить вас армейским сухим пайком.
— Благодарю вас, мисс Анна, — фыркнула пожилая леди. — Я не настолько хочу есть, чтобы давиться военными деликатесами. Могу я чем-то помочь вам?
— К сожалению, нет. Но если у вас есть какие-то знания в области медицины, осмотрите двоих наших пациентов. Моих невеликих умений хватило только на перевязку.
Миссис МакНелли, не говоря ни слова, прошла мимо меня в бунгало и спустя минуту вышла обратно.
— Мисс Анна, насколько я могу судить, вы сделали все правильно. По крайней мере, в рамках тех средств, которые у вас были. Остается надеяться, что там, куда вы сейчас отправляетесь, имеется должным образом оборудо ванная больница с квалифицированным медперсоналом.
— Ну да, примерно так, — покивала я.
— Вот и прекрасно, — подытожила миссис Эбигайл. А теперь, если позволите...
— Мисс Анна! — радостно прокричал Аджитка, размахивая трофеями: винтовкой с оптическим прицелом, длинноствольным кольтом в кобуре и охапкой окровавленных тряпок — всем, что осталось от выдающегося американского бизнесмена и ковбоя мистера Карлайла.
— Мисс Анна, я все собрал, можно отправляться!
— Вот и замечательно. Увы, миссис Эбигайл, оставаться здесь мы больше не можем. Разве что... Аджит, помоги миссис МакНелли найти ее плиту доставки.
Индус и пожилая леди скрылись в лесу, а я потащила барахло в лодку. Собственно говоря, паковать особо так было нечего, только добытые у бандитов вещи да двух раненых. Сам же Донован был гол, как сокол. Все, что у него было до нашей с ним встречи — это та одежда, которая оставалась на нем. Не знаю, почему он не смог себе выкроить несколько грамм веса поставки хоть на тот же нож или, скажем, на новые кроссовки. Неужели он был настолько непрактичен, что все полтора килограмма изводил на еду на двоих человек? А ведь он и рыбу ловил, так что мог себе позволить и побольше. Впрочем, сейчас это ничего не значит. Если решит в итоге остаться один — пусть его. Если же нет — я вполне смогу распорядиться тремя килограммами на двоих. Млин... я же сейчас для этих инопланетян все равно, что не существую! Ну да ничего, обойдемся.
Пока я размышляла, вернулся Аджитка с пожилой леди и плитой доставки. Быстренько перенесли пострадавших, уселись сами и двинулись в путь. Миссис МакНелли отсела подальше: после всего, что ей вывалил на голову наш индус, ей требовалось время, чтобы переварить информацию. А я плюхнулась на пайол рядом с Михалычем и приготовилась слушать занимательную сагу под названием "Три дня без королевы".
В принципе, все было именно так, как я и ожидала. Когда утром меня не нашли в доме, поднялся чудовищный переполох. Еще бы: королева пропала! Но те немногие, кто был в курсе, нашли и письмо для Михалыча, и ответ от Карлайла и сделали из всего этого правильные выводы.
Следующий сеанс массового помешательства произошел чуть позже, когда Михалыч с Аджиткой собрались в погоню и уже готовили к выходу катер. У всех людей в группе на интеркоммах одновременно появилась одна и та же надпись:
У группы есть трое суток для выбора нового главы.
Что тут началось! Половина людей бегала и рыдала, другая бегала и орала. И в этот самый момент на горизонте появился парус. Народ разом успокоился. Часа через три парус превратился во вполне приличных размеров яхту с условной меткой на носу. Яхта привезла нашу пропажу: четверых мужиков, да француза-радиста, того самого Пьера Дюбуа. Капитаном яхты был некий Серега. Не то гопник, не то еще кто, но синьки на руках у него хватало. Неясно, каким капитаном был этот Серега, но бабником — первостатейным. Едва на берег сошел, как давай на наших девок зариться, а у самого на яхте красотка на красотке сидит и красоткой погоняет. Правда, управа на залетного Казанову нашлась быстро. Достаточно было шепнуть его девкам пару слов, как они своего мущщинку приструнили, окоротили и под строгий контроль определили.
Спасибо тому Сереге и на словах сказали, и материально оделили — из моих тайных погребов. Но главное — народ в ум вошел, и нормально выборы провел. И знаете, кто теперь главный начальник на острове? Вот в жизни не поверите: Борюсик! Он, конечно, сильно переменился, но я не подозревала даже, что настолько. Впрочем, пусть его. Люди выбрали, людям и бедовать в случае чего. А Михалыч с Аджиткой наутро чуть свет в катер погрузились — благо, все уложено было еще накануне, и пошли по моим следам. Где остров найти, как фарватер отыскать — в моих записках все было сказано. Собственно, все главное было сделано. Группа сохранена, ответное письмо Карлайла тому мужику — Коту, что Серегу на выручку послал, зачитано. Теперь дело шло к организации совместной экспедиции для перемножения на ноль оставшихся бандитов Карлайла, это могло и без егеря обойтись. Индус, кстати, тоже себя считал мне обязанным. Если не жизнью, то уж свободой — наверняка. Так что эти двое втихаря, поставив, правда, в известность Дзетту, свалили. Если не удастся меня освободить, то хоть отомстить. А если информация оказалась правдивой и там есть портал, то узнать это наверняка.
Наверное, мы бы и сами справились. Тем более, что появилась миссис МакНелли, вполне целая и здоровая, в отличие от всех остальных. И, рано или поздно, набрали бы нужное количество бензина, чтобы сесть в лодку и вернуться на мой остров. Но случилось так, как случилось, и я этому очень рада. И не только я. Вон, Михалыч, с большим интересом посматривает на миссис МакНелли. Рассказывает, на вопросы мои отвечает, а сам нет-нет, да и стрельнет глазами на корму, где боевая бабулька мозги в кучку собирает. И что-то мне подсказывает, что постарается он с ней замутить всерьез. Любовь там или не любовь, а интерес — он мне ясно виден. И, кажется, даже взаимный.
Теперь я знаю, что такое триумфальность. Когда лодка причалила к пристани нашего острова, все без исключения население высыпало на берег — встречать. Шум, крики, махание руками... Аж голова разболелась. Ну а что делать пришлось подниматься на условный броневичок и толкать короткую, но емкую речь: мол, неприятель был хитер и силен, но мы оказались хитрее и сильнее. Теперь ворог изведен под корень, а в отряде пополнение: милая старушка с железным характером, раненая в ж... в ногу блондинка и героический ирландец, который закрыл меня от вражеской пули собственным филеем.
