Шальной ветер

Он опять сбил её с толку. Девушка, улыбаясь, покивала: мол, всё в порядке, но призадумалась. А если его родители строго следят за девушками своего сына? Может, каменность Карея не просто оттого, что ему приходится сдерживать собственный огонь? Может, он испытывает на себе домашний деспотизм со стороны родителей, которые жёстко регламентируют его жизнь? Это с нею они ласковы и вежливы, но каковы они дома? А вдруг их доброжелательность — всего лишь светская маска?

Ой, лучше об этом не думать, а то в такие дебри уведёт...

Хуже, что потом, когда вроде Карей должен был смягчиться и расслабиться без контроля со стороны родителей, он замкнулся ещё больше. Так что, когда принесли заказанное уже для них двоих лично, Алексе пришлось ухаживать и за собой, и за ним, стараясь, чтобы он поел хоть что-то из заказанного. Она всё уговаривала его съесть ложечку того-этого, как вдруг вспомнила кое-что и прыснула, прижимая ладони ко рту.

— Ты что? — тяжело спросил Карей. Он даже сомкнул брови, глядя на неё, смеющуюся, пофыркивая в ладони.

— Вспомнила, как уговаривала покушать хоть что-то Дэйзи, после того как она переболела ангиной. И тебя так же уговариваю. Карей, ну съешь хоть кусочек! Вкусно же! — снова принялась упрашивать его девушка.

Карей неожиданно отвернулся в сторону — но не успел "спрятаться", и лицо его вдруг исказила такая ненависть и мука, что Алекса мгновенно прекратила смеяться. И замолчала, глядя, как он глубоко вдыхает-выдыхает, заставляя себя успокоиться. Наконец его лицо снова обрело чуточку надменное выражение, и он скользнул взглядом по столу.

Девушка посидела, следя за этим взглядом, который то ли рассеянно, то ли бездумно время от времени останавливался на предметах из приборов на двоих. Затем начала поедать своё блюдо. Дома она, как и все дети, не испытывала голода. Отцовская специальность приносила неплохой доход, будучи востребованной в их пригороде. Но оставлять нетронутыми заказанные блюда не собиралась. Карей, может, и ест такие каждый день, но ей и вкусно, и любопытно распробовать неизвестные вкусности. А он... как хочет. И Алекса принялась есть даже деловито — прислушиваясь к вкусовым ощущениям и приглядываясь, сможет ли повторить такое блюдо дома.

Время от времени она посматривала на Карея, который сидел, уже опустив глаза на свой прибор. И встретилась с ним взглядом, когда он неохотно снова взглянул на неё.

Может, она была права в прошлый раз, когда от души крикнула ему, что ей некогда разбираться с закомплексованными мальчишками? Такого затравленного взгляда она не видела ни разу, даже тогда, когда Люк в слезах прибежал жаловаться, что его после уроков в "магише" подкараулили тамошние "старички" и отлупили как новенького. Что же происходит в этой семейке (а по-другому она уже не могла называть семью Карея), если у взрослого здорового парня такой взгляд?!

— У нас есть возможность просто погулять? — спросила она, с сожалением глядя на остальные блюда.

Теперь он проследил за её взглядом. Спустя длительную паузу он сказал:

— Я дважды спросил у тебя, почему ты согласилась стать моей подружкой. Ты сказала о многом, но не сказала ничего... — Он запнулся. Вздохнул. — Нравится ли тебе быть рядом со мной. — Последнее он выговорил с усилием.

Ничего не поняла. Если даже у него сильно авторитарные родители, они ведь только что одобрили её, как девушку своего сына. Почему же он простейший вопрос: "Нравлюсь ли я тебе?" переиначивает в глупость?

Ну ладно. Получай.

— Несмотря на твои странности, ты мне очень нравишься.

— Лучше б я не спрашивал... — прошептал он.

Она не успела обозлиться, хотя возмущение нарастало чуть не взрывом, и Алекса чувствовала себя на грани.

— Можно пригласить тебя потанцевать?

— Пригласи, — буркнула она, абсолютно ничего не понимая.

В небольшом зале напротив, который слегка скрыт тяжёлыми занавесями у стен, и в самом деле медленно кружились пары. Алекса только оглянулась посмотреть, куда парень её приглашает, а он уже очутился рядом. На этот раз он не стал предлагать зацепиться за его локоть. Просто протянул руку. Она взялась за его ладонь, и он поднял её. Замер, будто прислушиваясь к её руке, не отпуская её, а потом хмуро сказал:

— Прости, Алекса. Свои странности смогу объяснить только послезавтра. — Только было повернулся к танцевальному залу, но снова посмотрел на девушку и добавил: — Я постараюсь сдерживаться, чтобы тебе не было неприятно.

— Лучше бы уж наоборот, — проворчала, не выдержав, Алекса. — Взял бы да выпустил пар. Было бы любопытно посмотреть, как ты это делаешь.

— Огневикам, особенно таким сильным, как я, нельзя выпускать пар, — ответил он, ведя её за руку же к залу. — Всегда есть опасность перегореть.

— Но ты правда всё объяснишь послезавтра?

Он на ходу оглянулся на неё.

— Да.

Танец, в который они вошли с ходу, был спокойным, но для Алексы много говорящим. Сначала Карей держал её, чуть отстраняя от себя. Потом вдруг застыл на месте, глядя на девушку, которая вынужденно тоже остановилась и с недоумением смотрела на него, и быстро шагнул ей навстречу. Теперь парень держал Алексу, почти прижимая её к себе, и выглядел более спокойным. Но, посматривая на него время от времени, она видела: что-то тяжёлое застоялось в его глазах. И думала: "И это он мне тоже объяснит. А забудет — напомню".

А потом и вовсе забылась: ладони-то на его плечах (он снял пиджак, оставив его у стола), и большим пальцем правой руки она чувствовала, как торопливо бьётся жилка у него под ключицей. Выглядит каменным, но внутри, кажется, бушует буря?.. И это было завораживающе — ощущать, как мягкими толчками в её пальцы стучит тревога Карея.

Он всё-таки выплеснул.

Привёз её домой, и они вышли из машины. Вокруг тихо, уютно темно и спокойно — пригород же. Даже ветер еле слышно скользил по ветвям деревьев, лениво перебирал мусор, скопившийся по бордюрам дороги... Парень помялся, стоя рядом с ней и глядя то на неё, то на дом, весело поблёскивающий окнами. О последнем Алекса сразу подумала: "Та-ак, сейчас кому-то влетит, что вовремя спать не ложатся!"

— Ты рано ложишься спать? — неловко спросил Карей.

— Нет. Хочешь — можем...

Она не успела предложить ему погулять по саду. Чуть поодаль остановилась машина, плохо видимая в свете здешних уличных фонарей. Они оба повернулись к ней, потому что стукнула дверца, и от машины к ним поспешила человеческая фигура.

Слегка подняв брови, Алекса удивилась. Мэтти? Что он делает здесь так поздно? Пришёл к Эмбер? Но Эмбер как раз ложится рано. И чуть не вскрикнула, когда каменные пальцы сжали ей ладонь так, что ей показалось — расплющили. И одновременно услышала зачастившее дыхание.

— Добрый вечер, — сказал Мэтти. — Алекса, нам надо поговорить.

— Уходи. — Неожиданно низкий и напряжённый голос за спиной и над головой заставил вздрогнуть даже девушку. — Ей некогда тебя слушать.

— Но я всего лишь хотел... — запротестовал было забеспокоившийся Мэтти.

Алекса от странного всхлипа за спиной быстро обернулась.

И — подпрыгнула на месте, снова оборачиваясь назад!

Машина Мэтти взорвалась изнутри! Как будто мощную взрывчатку подложили в её самую середину — и не под неё, а вовнутрь. Огненным фонтаном брызнуло во все стороны всё то, что осталось от машины. С деревьев взлетели в тёмное небо чёрные птицы: грачи, галки, вороны — и в панике загалдели, заметавшись над огненным заревом. И взревел костёр, который, впрочем, быстро сжался до локального очага. Правда, огонь всё равно жёстко и громко трещал, пожирая остатки машины. Но пламя уже до ветвей деревьев не дотягивалось... И это было так ужасающе — ослепительно жёлтое пламя на тёмной по-вечернему, только что мирной улице... И только сейчас стало слышно, что кто-то быстро и задыхаясь говорит одно и то же.

— Что... Что... наделал?.. Что ты наделал?! — чуть не заикаясь, повторял Мэтти.

Ошеломлённая, Алекса тем не менее спохватилась, оглянулась на Карея. Тот всё ещё частил дыханием. А в застывших глазах огонь от сожжённой машины плескался такой... набатный, что девушка запаниковала, вспомнив его слова, что можно перегореть. Она не совсем поняла смысла слов, но смутно представляла это как что-то ужасное для самого огневика. Только поэтому она быстро схватила Карея за руки.

— Карей, успокойся! Успокойся!

А он, как будто получив разрешение, мгновенно притянул её к себе и обнял, горячей ладонью прижимая к груди её голову, к которой склонился подбородком. Сжавшись, испуганная, но уже с облегчением понимая, что с ним, кажется, будет всё в порядке, она покорно подчинялась ему — лишь бы успокоился. Только раз Карей поднял голову — она почувствовала, как проехался его подбородок по её волосам и макушке стало холодно (странно, что она подмечала в тот момент такие мелочи). И угрюмо, но спокойно сказал поверх её головы:

— Ты... Сейчас полиция приедет — разберёмся без Алексы. Понял? А потом... Поедем в круглосуточный автомагазин выбирать тебе машину. Но к Алексе не смей приближаться и тем более заговаривать с нею, понял?

Девушка не успела среагировать на ситуацию и на его слова, как Карей снова сильно сжал её в своих объятиях и отпустил, подтолкнул к калитке.

— Иди. Не надо бы, чтобы твоё имя трепали. И своим скажи, чтобы не выходили.

Последнее оказалось своевременным. Она ещё хотела запротестовать, что останется с ними, а то как бы они без неё... Но уловила краем глаза, что на крыльце появился свет, и испугалась, что сейчас выскочат младшие.

— Мэтти, извини... А ты, — она погладила Карея по щеке, — не злись больше. Пока!

Он перехватил её на движении к калитке и быстро поцеловал — получилось куда-то близко к виску. И оглянулся на Мэтти. "Ну, Карей!.." — в сердцах подумала Алекса, не зная, как выразиться по поводу неожиданного проявления собственничества. Совершенно не обоснованного, между прочим! Закрыв калитку, она побежала к крыльцу, на котором уже шевелились несколько фигур.

— Алекса! — встретили её на ступенях. — Что там случилось?! Что это горит?!

— Быстро все в дом! — скомандовала она, успев схватить за воротник Люка, едва не пролетевшего мимо, и подталкивая к входной двери Дэйзи, чуть не юркнувшую между нею и Джесмин. — Эмбер, чего стоишь? Помоги их всех домой завести! Быстро!

Самолично заперла входную дверь и объявила:

— Лучше пока не выходить. На перекрёстке небольшая авария. Полиция вот-вот будет здесь. Слава Богу, не у нашего дома.

— Авария... — разочарованно протянул Люк, кажется, купившись на слово "небольшая". — Неинтересно.

Он пошёл наверх, на второй этаж; недовольные младшие девочки потянулись за ним, но на всякий случай Алекса спрятала ключ от входной двери в карман своего плаща.

Эмбер взглянула на неё, но промолчала, пока они не остались вдвоём.

— Что случилось? — прошептала она.

Алекса сняла плащ, сбросила туфли и разогнулась. Покусала губы, пытаясь подобрать слова, чтобы не прозвучало слишком дико. Потом пожала плечами ("Почему я должна кого-то жалеть?") и выложила всё, как есть:

— Мэтти подошёл поговорить со мной. Карей обозлился и сжёг его машину.

— Ой... — Эмбер испуганно прижала ладони ко рту. Постояла так немного и нерешительно спросила: — И что теперь?

— Насчёт Мэтти не знаю. Карей сказал, что купит ему машину. Как компенсацию — я так поняла. А вот что делать с Кареем...

— А почему ты должна что-то делать с ним? — удивилась Эмбер, легко переходя из одного настроения в другое. — Нормальные мужские реакции на появление чужого самца — ревность и соперничество. Здорово же.

— Эмбер! — возмутилась Алекса. Но утихла, поняв, что сама спровоцировала её реплику. Постояла, соображая, что делать дальше. Ничего не придумала и, хмурая, немного сбитая с толку, пошла к лестнице наверх.

— Алекса, — предупреждающе сказала сестра. — Не вздумай глупить и отказываться от дружбы с Кареем. С Мэтти я поговорю сама.

— Почему я не должна отказываться от дружбы с Кареем? — вызывающе спросила девушка. — Потому что он из богатой семьи? Потому что слишком влиятелен?

— Дура, — миролюбиво снизошла сестра. — Сама подумай. Я, конечно, лицо заинтересованное, но, положа руку на сердце... Ты могла бы ждать такого поступка от Мэтти? Хоть чуточку? Хоть капельку такого чувства к тебе, как у Карея?

— А мне такое надо? — остановилась девушка. — Чтобы он так со мной себя вёл? Ты сама говоришь — самец! А я не хочу, чтобы рядом со мной был человек, который...

— Алекса! Прежде чем договоришь, лучше подумай для начала. Если ты хочешь от дружбы чисто дружеского, то — да. Можешь заявить Карею что угодно и остаться в одиночестве. Но, если хочешь глубокого чувства, уступи. Перетерпи. Не повторяй моих ошибок. — Уже рассерженная, Эмбер встала на одной ступеньке с Алексой.

— Что-то я ничего не поняла.

— Всё очень просто. Ты считаешь унизительным для себя поступок Карея. Я не знаю, как там у вас именно всё происходило, но знаю одно: прежде чем вставать в позу, попробуй понять его. Ты женщина — и со своей колокольни смотришь на него. Думаешь, что он будет вести себя так, как повела бы себя ты. Но он мужчина. У него другое воспитание. Другое восприятие действительности. Там, где ты видишь самца, что тебе не нравится, — это и есть мужское восприятие. Мужчины больше собственники. И они любят превосходство во всём.

— Ты такая умная... — саркастически сказала Алекса.

Эмбер сникла. Опустила голову и медленно поднялась по лестнице. Наверху она всё-таки обернулась.

— Понимаешь, Алекса... То, что случилось между мной и моим мужем... Оно случилось потому, что я приписывала ему свои желания и свои представления о том, как он должен поступать. А он этому представлению не соответствовал. Да, проходит время — и только тогда понимаешь некоторые вещи. Поэтому, общаясь с мужчинами, не торопи события. Иначе будешь долго помнить о том, что могло бы быть, но не случилось.

— Но я хочу... — И девушка смолкла, не зная как выразить то, что на сердце.

— Ты хочешь, чтобы было всё легко и понятно. Так не бывает. Вот мы. Живём семьёй, но порой друг друга плохо понимаем. А ты той же лёгкости хочешь в отношениях с мужчиной, которого знаешь лишь пару дней.

Девушка посмотрела на неё, растерянная. Она и впрямь хотела немедленно, завтра же "дать отставку" Карею, жёстко поговорив с ним. Заодно появилась возможность развязать тот странный узелок с заклинанием и больше не думать о нём. Но теперь...

— Спокойной ночи, — вздохнула Эмбер.

— Спокойной ночи, — тихо сказала Алекса и пошла к себе в комнату.

Но теперь, после слов Эмбер, она задалась совсем иным вопросом: а и в самом ли деле ей хочется, чтобы Карей исчез из её жизни?

7

Любопытство кошку сгубило.

Впрочем, это ещё бабушка надвое сказала, сгубило ли.

Готовясь ко сну, Алекса успела сделать множество дел — и всё на автомате, занятая мыслями о том, что было в ресторане, о том, что произошло у калитки.

Задавая корм двум кошкам, которые прыгали в её комнату из сада с толстой ветки яблони и которые упрямо отказывались заходить с парадного входа, где отец сработал для них легко открывающуюся дверцу на петлях, девушка вспоминала родителей Карея. Как он бросил: "Эти двое — мои родители!" А они, выглядевшие такими элегантными и аристократичными, не обратили внимания ни на реплику сына, ни на его тон, немедленно поглощённые знакомством с Алексой.