Сама себе фея

Часть I. ФЕЯ И ВЕТЕР

Глава 1. ЗОЛУШКА

Самое странное в чудесах то, что они случаются.

Все мы немножко феи.

Викуша еще раз потерла и без того блестящий бок свеженадраенного котла и взглянула на свое отражение. И вздохнула: как ни крути, но даже в этом кривом зеркале не узнать собственную физиономию не получалось. А так хотелось иной раз воскликнуть: 'Это не я! Это не со мной все происходит!' Однако щекастая гримасничающая мордашка в крутом боку котла неопровержимо изобличала: да, это ты, и никуда ты от этого не денешься.

И от грязных котлов, которые надо драить, пока кожа с рук не сойдет, и от бесконечной череды тарелок, и от вонючих помойных ведер, и от единственного платья, которое приходится стирать вручную, чтобы утром снова напяливать на себя, еще влажное, потому что другого все равно нет.

В золушках она жила уже год и находила это возмутительно несправедливым, поскольку никаких перспектив карьерного роста не предвиделось. Ни тебе, понимаешь, феи с тыквой, ни прекрасного принца.... Одни котлы, даром, что кухня дворцовая. Все равно кухня и только кухня.

Словом, где приземлилась, там и пригодилась. А приземлилась не иначе как по некоему внутреннему сродству — с кухни на кухню. Правда, на своей кухне Викуша вовсе не котлы чистить собиралась, а позавтракать, и чашечка ароматного кофе уже ожидала ее, когда в приступе внезапной дурноты она зажмурилась крепко и, пошатнувшись, села мимо табуретки. А глаза открыла уже здесь, где вместо кофе ее сразу приставили к работе, можно сказать, мяукнуть не успела.

* * *

А мысли тем временем ворочались в голове медленно и тяжко, зато их можно было думать, не отвлекаясь от работы на внезапные озарения. Потому что от работы отвлекаться было нельзя, не поздоровится — это она почему-то сразу поняла...

* * *

Год! Год в золушках. Не то чтобы она рвалась в принцессы... Пожалуй, о таком Викуша и в детстве не мечтала — ей казалось, что в жизни принцесс нет ничего привлекательного, кроме, разве что, красивых платьев. А ей хотелось куда более простых и понятных вещей — снова жить только с мамой, снова стать маминой Викушей. Потому что так ее мама не называла с тех пор, как в доме появился отчим, а за следом за ним, с интервалом в полтора года — двое крикливых пацанов, полностью завладевших маминым вниманием. А сам отчим, который происходил откуда-то из-под Чернигова, звал ее на украинский манер — Витка. И это почему-то ужасно раздражало. До сих пор, хоть это и совершенно бессмысленно — они там небось уже и забыли о ее существовании.

А здесь она стала Золушкой. Ну, на самом деле, слово, которым ее называли, значило 'чумазая' или 'замарашка', но Викуша предпочитала сказочный вариант, потому что иначе получалось как-то совсем грустно. Сказать по правде, никто тут и не знал ее настоящего имени, потому что она, как выдала бессмысленное мычание в ответ грозному дядьке, оказавшемуся впоследствии старшим помощником распорядителя кухни, так с тех пор и не сказала никому ни слова. Понимать — понимала, а вот говорить словно мешало что-то. Да и не хотелось, если честно.

Викуша вздохнула и встряхнула головой, прогоняя тоскливые мысли. Она вообще-то всегда была оптимисткой и редко позволяла себе так раскисать. Просто сегодня она уж очень устала — опять праздник Вершины Лета, как и год назад, опять количество работы превосходит все мыслимые пределы. Ну ничего. Вот сейчас она домоет оставшуюся посуду, потом вычистит плиту и полы... Еще пару часов — и можно будет пойти к себе наверх, помыться наскоро и чуть-чуть пообщаться с Керкисом перед сном. Керкис был ее единственным другом в этой странной новой жизни. Какая жизнь — такой и друг. Тоже странный. Потому что Керкис был духом.

* * *

— Сбежать не выйдет, — огорчил Викушу дух, — на тебе метка, наружу не выпустит. Давай-ка лучше тут оставайся. Будем дружить с тобой, ты первая, кто меня видит, но при этом не пугается.

* * *

Так они и подружились. Дух велел ей именовать его Керкисом, сам же наотрез оказался называть судомойку любимым именем. Заявил, что 'Викуша' — это, конечно, сладко и уютно, но для их отношений никак не подходит, и, попробовав на слух ее полное имя, выдал собственную версию: Викис. Она и согласилась.

Как потом выяснилось, метка не только за ворота не выпускает, но и вообще никуда, кроме кухни, жилого отсека для младших работников и заднего двора, куда она выносила помои. Новый мир оказался до нелепости крохотным. А еще в нем скудно кормили и заставляли работать от зари до зари без выходных и отпусков.

Несмотря на это, Викуша чувствовала себя здоровее и сильнее, чем когда-либо прежде. Приступы дурноты, связанные с малокровием и низким давлением, остались в прошлой жизни, мышцы окрепли, зрение улучшилось. Росту вроде не прибавилось, но зато появились какие-то женские формы, хотя Викуша думала, что этого с ней уж и не случится никогда — шестнадцать все-таки уже. И не просто формы, а очень даже аппетитные. Вызывающие нездоровый (или наоборот, здоровый?) интерес у младшего кухонного персонала мужского полу. Пару раз ей пришлось отбиваться от слишком настойчивых проявлений этого интереса. До сих пор обходилось без серьезных неприятностей, но Викуше приходилось быть настороже. Все-таки расставаться с девственностью в обществе потного прыщавого юнца, у которого дурно пахнет изо рта, в ее планы не входило.

Викуша опять вздохнула — что-то слишком много отвлекающих от работы мыслей крутится сегодня в голове. А работать не хочется совсем. Вот просто абсолютно! И девушка с тоской уставилась на гору грязных тарелок, которые ей еще предстояло перемыть. А вот бы здорово было, чтобы и впрямь как в сказке: взмахнуть рукой — и тарелки сами в чан летят, окутанные сверкающими искорками... сами моются, сами в рядок на полочку встают, сами...

И Викуша взмахнула рукой, на миг вообразив себя могучей кухонной волшебницей. Стопка тарелок вздрогнула, слегка накренилась, ложка, венчавшая это сооружение соскользнула на каменный пол, и верхняя тарелка, словно освободившись от груза, шевельнулась и взмыла в воздух... чтобы тут же рухнуть вниз под сдавленное Викушино 'Ах!' и разбиться вдребезги.

— Ты что творишь, поганка?! — разгневанный голос старшего помощника распорядителя кухни громом прогремел над ее головой.

Викуша вжала голову в плечи, но от цепких пальцев грозного дядьки, ухвативших ее за ухо, это не спасло. Девушка съежилась, ожидая мощного подзатыльника или еще какой-нибудь экзекуции, но новый, не менее грозный голос внезапно изменил расклад сил на дворцовой кухне:

— Прекратить!

Ухо тут же обрело свободу, и Викуша ухватилась за него, глотая невыплаканные слезы.

В дверях кухни стояли двое — мужчина и женщина. Оба в фиолетовых мантиях, как у Граша, только безупречно чистых и отглаженных. Женщина, правда, несмотря на идеальное состояние мантии и вполне аккуратную прическу, выглядела слегка взъерошенной. Возможно, эта взъерошенность была внутренней и отражалась в ее взгляде — насмешливом и в то же время исполненном любопытства. Зато ее длинноносый и длинноволосый спутник смотрел сурово — за двоих.

— Несанкционированное применение магии на территории дворца! — заявил мужчина.

— Это не я! — дребезжащим от внезапного испуга голосом отозвался помощник распорядителя. — Я не умею!

Викуша только сглотнула молча, ожидая продолжения. Она еще не поняла, стоит ли ей бояться.

Мужчина в мантии шагнул к повару и поднес к его груди жезл с навершием в виде прозрачного кристалла. Вероятно, не разглядев ожидаемой реакции (то ли повара, то ли загадочного предмета), хмыкнул и переместился к Викуше. Вот около нее жезл как раз и ожил — кристалл засветился мягким желтовато-зеленым цветом, заставив девушку шумно выдохнуть — с испугом и восхищением одновременно.

— Инициация дара, — буркнул мужчина через плечо своей спутнице и повернулся к повару: — Почему в кухне необученную магичку держите?

— Так это, — растерялся мужик, — кто ж знал-то... Она ж того... дура... и немая.

— Сам дурак, — неожиданно для себя самой отозвалась Викуша.

— Опа! — обалдел помощник повара. — Так ты говорить можешь! А чего раньше молчала?

— А о чем с вами разговаривать-то? — совсем уж обнаглев, отвечала девушка.

— Заня-а-атно!.. — протянула женщина в мантии.

— Угу, — угрюмо отозвался мужчина. — В общем, девочку мы забираем.

— Конечно-конечно! — залебезил дядька.

— Так, детка, — лицо женщина скроила строгое, но глаза все равно светились живым интересом, — сейчас мы поднимемся в твою комнату, ты заберешь вещи, которые хочешь взять с собой, и у тебя начнется новая жизнь, — с этими словами дама коснулась ладонью ее плеча, повеяло прохладой, и девушка догадалась, что ее только что избавили от метки.

— У меня нет вещей, — призналась Викуша, — но в комнату мне все равно надо.

Слова о новой жизни звучали одновременно пугающе и вдохновляюще, но думать об этом пока не хотелось, а вот в ее сегодняшний жизни был тот, с кем стоило попрощаться и, возможно, договориться о новых встречах.

Викуша взлетела по лестнице и нырнула в свою каморку.

— Керкис! — громким шепотом позвала она.

Дух не замедлил появиться — на этот раз в облике адской красноглазой псины с лысым хвостом.

— Ты чего? — обрадованно тявкнуло чудовище. — Закончила уже работу?

— Ох, Керкис... — Викуша всхлипнула, но не от печали, а от полноты чувств. — Забирают меня отсюда.

— Как это?! — встрепенулась зверюга. — Куда?!

— Не знаю, — шепнула девушка. — говорят, магия у меня появилась откуда-то.

— А-а-а, это! — дух вернул себе любимый кошачий облик и махнул лапой. — Следовало ожидать.

— Так ты знал? — Викуша была одновременно удивлена и возмущена: знал, так мог бы и раньше просветить.

— Ну-у-у, — мурлыкнул Керкис, — догадывался.

— Если я в другом месте буду жить, найдешь меня?

— Привязавшийся дух найдет тебя в любом месте, куда бы ты ни отправилась, — это в дверях комнаты объявилась та самая дама в мантии, — однако интересные ты связи завела во дворце, девочка.

Викуша поежилась, всё еще не зная, чего ожидать от этой женщины, и не спешила отвечать. Однако та и не ждала ответа — молча махнула девушке, чтобы та следовала за ней, и зашагала стремительно, не оглядываясь: по лестнице, потом через двери, которые раньше Викушу не пропускали, дальше бесконечными коридорами... и когда они наконец куда-то пришли, девушка поняла, что устала бесконечно и у нее нет сил осмысливать только что случившееся.

— Вот, — распахнула дверь ее сопровождающая, — это будет пока твоя комната. Располагайся. Я сейчас пришлю горничную, она принесет тебе какую-нибудь одежду на первое время, а завтра поговорим. Я вижу, что ты утомилась.

Комната была маленькой, но уютной, а самое главное — в ней имелись собственные, отдельные удобства. Ванна! Настоящая! С горячей водой! И даже полотенце, чистое и пушистое, висело на крючке, приглашающе покачиваясь. И конечно, Викуша не смогла отказаться от такого приглашения.

Горничную девушка не увидела, но зато, когда вышла из ванной, обнаружила на своей постели стопку одежды — пару комплектов нижнего белья, простенькое, но аккуратное синее платьишко и ночную рубашку.

Керкис в этот вечер больше не появился, но Викуша, по правде сказать, и не ждала его — не было у нее сил на разговоры. Она заснула, стоило ей коснуться головой подушки.

* * *

Женщина вошла в комнату, выдохнула шумно и, стащив через голову надоевшую за день мантию, осталась в свободных брюках и слегка сбившейся на сторону блузке с весьма откровенным вырезом. Взлохмаченные короткие волосы и покрасневшие от усталости глаза дополняли общую картину беспорядка.

Мужчина, расслабленно сидевший в глубоком кресле, молча протянул коллеге бокал вина, и она, приняв угощение, опустилась — или даже рухнула — в соседнее кресло.

— Что скажешь, Майрита?

— Интересная девочка, — задумчиво пробормотала женщина, — оч-ч-чень интересная девочка.

— Вот как? — мужчина вопросительно поднял бровь, ожидая пояснений.

— Представь, Ренс, малышка умудрилась приручить духа из высших, сама того не подозревая.

— Ого! — бровь Ренса поднялась еще выше, демонстрируя подобающее случаю изумление.

— Пыталась ее просматривать, пока мы шли... Глухо! — воскликнула Майрита.

— Что, ни одной мысли в хорошенькой головке? — ухмыльнулся собеседник.

— Ре-э-энс! — с укоризной протянула Майрита. — Фу, стыдно таким быть!

— Молчу-молчу! — воскликнул коллега, явно ничуть не раскаиваясь.

— Лучше не молчи, а скажи что-нибудь умное.

— Умное? — с готовностью откликнулся Ренс. — А что, и скажу! Чует мой длинный нос, что девочка эта полна сюрпризов.