Вскоре Викис стала обладательницей внушительного количества бесполезных сведений о последних событиях в окрестных кварталах. Впрочем, слушать очаровательную болтушку было ничуть не обременительно, а в иные моменты даже интересно: все же рассказчицей она была эмоциональной, но не злоязыкой, говорить гадости о людях избегала, а среди заурядных сплетен попадались истории, вполне достойные потраченного на них времени.
Кое-что, конечно, Викис пропускала мимо ушей, а к чему-то прислушивалась с любопытством. Из событий последних месяцев особого интереса заслуживала серия дерзких краж у местных торговцев. Квартал был не бедный, на магическую защиту тут никто не скупился, но это почему-то не спасало местных предпринимателей: то один, то другой, явившись поутру в лавку, обнаруживал, что касса пуста, а наиболее ценные товары покинули прилавок без согласия владельца.
— Хорошо, что у меня тут нечего брать! — щебетала Мела. — Я всю выручку вечером домой забираю, а утром в банк отношу.
За разговорами время бежало незаметно, и Викис едва не пропустила тот момент, когда стоило откланяться и поспешить навстречу Тернису.
Принц, как ни странно, после трудового дня выглядел куда лучше, чем с утра: исчезла потерянность из взгляда, а на смену ей пришла сосредоточенность, словно парень разобрался с мучившей его ситуацией, принял для себя какое-то решение и готов был ему следовать. Нет, горе никуда не делось, оно просто преобразовалось из бессмысленного и бесперспективного перетряхивания унылых мыслей во внутреннюю деятельность из тех, что способствуют росту. Почему-то это сразу стало ясно Викис, когда она увидела своего принца.
А вот для самой Викис этот день под дождем обернулся совсем не так хорошо: хлюпающим носом, слезящимися глазами и мелкой дрожью озноба.
— Вот дурная, — ворчливо мурлыкал Керкис, устраиваясь рядом со своей подопечной на постели и включая 'кошачью печку', — и когда ты научишься думать о последствиях?
Вышедшая из ванной Кейра бросила полный подозрения взгляд на вздувшееся горбом и слегка шевелящееся одеяло, но ничего не сказала: то ли сочла, что почудилось, то ли решила не лезть в чужие тайны.
* * *
— Что-то грядет! — с неким мрачным предвкушением заявил магистр Нолеро.
— В первый раз, что ли? — хмыкнула магистр Лернис.
— Такое — пожалуй, в первый. По крайней мере, на моей памяти.
— И что ты намерен предпринять?
— Подожду, как будут разворачиваться события, а там постараюсь поучаствовать в меру своих скромных сил.
— Да уж, скромняга! — нервно хохотнула Майрита.
Она беспокоилась: Ренс, чей нос почуял перспективу приключений, шагал им навстречу, решительно оставляя вчерашний день за спиной.. И Майриту, что уж греха таить, пугала мысль, что она тоже может остаться во вчерашнем дне.
— Не тревожься, милая, — ласково улыбнулся ей маг, почуявший тревогу собеседницы, — я вернусь. Вернусь к тебе обязательно.
— И откуда же ты вернешься?
— Тс-с-с! — Ренс приложил палец к губам. — Я еще даже не ухожу. Всё случится не завтра.
— Но ты уже готов... — горько вздохнула Майрита.
— Да, я готов. И даже прошение об отставке написал, чтобы потом не заниматься ерундой впопыхах.
— И подал?
— Подожду. Пока меня ничто не гонит.
...Вино в изящных бокалах, к которому никто так и не притронулся, поблескивало рубиновыми искорками. Трещали дрова в камине. Тяжелая портьера колыхалась, словно хотела отодвинуться и впустить в комнату ночную тьму. Майрита грустила, заранее готовясь к неминуемому одиночеству. Ренс радовался — и участию в грядущих событиях, и тому, что кто-то будет ждать его, поддерживая огонь в очаге.
Глава 4. МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ
Девушка! Я наблюдаю за вами седьмой день и пришёл к выводу, что вы меня достойны!
(к/ф 'Большая перемена')
Земной шар, как известно, вертят именно оптимисты.
(к/ф 'Служебный роман')
По-настоящему — лежа в постели — Викис болела всего один день, и Тернис в течение этого дня самоотверженно ухаживал за ней. Ну как — ухаживал... Периодически наливал теплого травяного отвара, а в остальное время сидел на краешке кровати и держал за руку.
А Викис размышляла. О сиротстве — своем и его. Но больше о своем, конечно: болезнь как-то располагала.
О том, что она не знала отца, но и не испытывала никакого желания знать его — ей вполне хватало матери. Их маленькая семья всего из двух человек была самодостаточной — по крайней мере, так казалось Викис. Мама, очевидно, так не считала, раз уж вышла замуж за отчима. Вот тогда Викис впервые испытала чувство потери. Но то сиротство еще было не настоящим. Надуманным.
Удивительно, но угодив в другой мир, она о семье практически не вспоминала, хотя именно тогда по-настоящему осталась без близкого человека рядом. А если всплывало что-то в голове, то воспоминания эти были расплывчатыми, нечеткими и воспринимались, будто не совсем свои. Надо сказать, она и саму себя временами воспринимала именно так — отдельно от тоски, безысходности, внутреннего протеста. Она была телом, приставленным к работе, и оживала только в редкие минуты общения с единственным другом — Керкисом. Пожалуй, это состояние и спасло ее в первые месяцы — и от боли, и от опрометчивых поступков.
Когда жизнь круто изменила свой ход, воспоминания обрели остроту и болезненность, но тогда Викис больше переживала не о своей утрате, а о маминой: вот она тут живет почти как в сказке, с ней носятся, пытаются чему-то научить, прочат интересное будущее, а мама осталась... ну пусть не одна, но без дочки. Как она все это пережила? И Викис по еще детской страусиной привычке сочинила лазейку для своей неспокойной совести: будто там, с мамой, осталась ее Викуша, которая живет самой обычной жизнью, в то время как здесь образовалась новая девочка — Викис, похожая на прежнюю, но все-таки немножко другая.
Приятная сказочка, очень... утешительная. Но — обман. И со временем она нашла в себе силы отказаться от этой иллюзии, и ей оставалось только надеяться, что маме удалось справиться с потерей. Все-таки два маленьких непоседливых мальчишки оставляют слишком мало времени и сил на то, чтобы лелеять свое горе.
— О чем ты думаешь? — неожиданно спросил Тернис.
— О себе, — честно призналась Викис.
'О том, что мы с тобой теперь оба сироты, хотя моя мама, наверно, жива... Где-то там, очень-очень далеко', — но этого она вслух говорить не стала. Зачем бередить свежие раны?
— Я тоже о себе, — усмехнулся парень.
— Да уж, — хихикнула Викис, — предполагается, что мы с тобой должны думать друг о друге.
Тернис пожал плечами:
— Что поделаешь... Думая о тебе, думаю о себе.
'О нас', — мысленно поправила Викис, но без особой уверенности, а вслух спросила:
— Мне показалось, вчера ты принял какое-то решение... о себе и обо всей этой ситуации в целом. Какое?
— Ты заметила? Да, я говорил вчера с магистром Нолеро, и он помог мне сориентироваться. Прежде я просто не понимал, нужно ли что-нибудь предпринять, а если нужно, то что... Теперь я осознал, что от боли все равно не уйти, а вот бессмысленных метаний можно избежать. Моя родина отторгает меня? Я объявлен изменником, государственным преступником? Что ж... Я-то знаю о себе, что невиновен, моя совесть чиста. Рвать связи непросто, но я готов отказаться не только от возвращения домой, но и от собственного имени, чтобы не подвергать опасности тех, кто будет рядом со мной. А там... кто знает? Нам учиться больше полутора лет, за это время многое может измениться. Сейчас мне дает убежище школа, потом... я попытаюсь очистить свое имя. Может статься, в одно прекрасное утро я проснусь честным человеком не только в собственных глазах.
— Эй, ты забываешь еще о моих глазах, — прервала его Викис. — да и кроме меня есть еще люди, которые не верят во всякую чепуху.
— Это очень важно для меня — чтобы не забыться и не впасть в отчаяние.
К вечеру жар спал, а наутро от жестокой простуды остались лишь воспоминания в виде покрасневшего от беспрерывного сморкания носа.
Жизнь постепенно опять входила в колею, Тернис учился и работал, Викис училась и... училась: у преподавателей школы, у мудрого Керкиса, у вездесущего ветра. Кое-какие знания приходили и сами по себе, на первый взгляд — случайно. Например, она неожиданно обнаружила, что от своей стихии может еще и подзаряжаться. Оказалось, после изматывающих тренировок резерв восстанавливается в несколько раз быстрее, если обратиться непосредственно к ветру, впустить его в себя, а не оставить все на самотек.
Тернис, когда она поделилась с ним своим наблюдением, смутился:
— Извини, я не догадался рассказать тебе об этом. Не подумал, что ты можешь не знать.
Ну да, наверное, следовало самой догадаться. О том, например, что Лертина после полигона тянет к пылающему камину совсем не потому, что он мерзнет.
Интересно, а у Грая как? Оказалось, парень надолго занимает душ, чтобы восстановиться. Тернис выдал ей эту 'великую тайну' — всё же они с Граем были соседями по комнате.
Викис было неловко расспрашивать его, но любопытство терзало: прежде ей казалось, что вода из крана — это совсем не та вольная стихия, что живет в морях и реках...Та или не та, но получалось, настоящий водник и в душе своего не упустит. Ну так ведь и Викис в закрытом помещении не только дышать может, но и с ветром говорить!
Вот так банальные, казалось бы, вещи становятся открытиями.
Новое знание позволило Викис выкладываться на полигоне без опасения провести остаток дня в желеобразном состоянии. Ну что сказать? Ей это пошло, несомненно, на пользу — и отдача на тренировках увеличилась, и резерв стал потихоньку расти.
Все это заставляло девушку задумываться: а ну как не было бы у нее стихии в друзьях? Так бы и осталась со своими страхами и ограничениями? Или 'око' умело заглядывать в будущее и предвидело такое развитие событий, отправляя ее на боевой факультет? Мысль о таком умном артефакте вызывала беспокойство, и Викис гнала ее от себя — все же для человека из ее мира это было... слишком.
С другой стороны, та же Кейра была нисколько не сильнее Викис магически, но выкладываться не боялась, как не стеснялась и переправляться в общежитие после тренировок обвисшей тряпочкой на руках у Лертина. Возможно, у Кейры имелись свои страхи и барьеры, которых она не рассказывала соседке... И даже скорее всего — у каждого свои тараканы в голове сидят. Вот Викис, оказывается, боялась быть слабой и беспомощной. И хорошо, что у нее есть ветер, который ее от этой слабости избавил, но и сильной себя возомнить не позволил: она же понимала, что чудесное восстановление — отнюдь не ее заслуга, так что никаких иллюзий не питала.
Просто, чтобы становиться сильнее, надо знать свои слабые места.
Придя к этой мысли, Викис стала немного иначе смотреть на своих друзей: вероятно, каждому из них приходилось бороться с чем-нибудь внутри себя, расти над собой. То, что раньше казалось просто громкими словами, теперь обретало смысл.
Вот и у Малены были свои страхи: она боялась, что навсегда потеряла отца. Под влиянием ушлой Вирины он уже давно начал отдаляться от дочери, а его слова и поступки выдавали в нем совсем не того человека, которого Малена знала с детства. Взять хотя бы эту глупую затею — вычислить и окрутить кого-нибудь из принцев. То, что он не хотел отпускать дочь от себя и отправлять в школу, странным Малене не казалось, но то, как он внезапно переменил свое решение... Отец никогда не кичился ни древностью рода, ни близостью к правящим кругам. У него было множество недостатков — и вспыльчивый характер, и излишняя жесткость к домашним, но тщеславие в этот набор никогда не входило. Теперь-то становилось понятно, что все это было тлетворным влиянием Вирины, которая не только втихаря напевала ему в уши подлые, корыстные песенки, но и не стеснялась опаивать опекуна, чтобы сделать его сговорчивей.
Обо всем этом Малена узнала на заседании суда, а потом рассказала Викис, которую в последнее время избрала своей наперсницей. Отец ее на суд воспитанницы не приехал, на письма дочери не отвечал, заставляя Малену тревожиться о его здоровье и обращаться к общим знакомым, чтобы навести о нем справки. Выяснялось, что он жив-здоров, только избегает любых контактов.
И вот наконец Малена получила долгожданное послание из дома и, прижимая к груди слегка измятые листки бумаги, ввалилась в гостиную боевиков, где в тот момент, как ни странно, сидела одна Викис.
— Он написал! — со слезами счастья на глазах воскликнула целительница.
— Здорово! — порадовалась за подругу Викис. — И что пишет?
— Ох... Все так непросто! — радость мгновенно слиняла с лица собеседницы, — Жалко его. Он верил Вирине — она была взрослая, благоразумная, вроде поддерживала его во всем... и он только потом, оглядываясь назад, понял, что все идеи и решения, в которых она его якобы поддерживала, ей и принадлежали. А противоположностью ей была я — юная, капризная, взбалмошная... Я и не знала, что он меня видел именно такой, — Малена всхлипнула.
Викис осторожно коснулась рукой ее плеча, погладила:
— Это не он тебя такой видел. Ему тебя такой показывали.
— Угу, — кивнула девушка, — он так и говорит: Вирина специально обращала его внимание на то... на то...
— На что хотела обратить, — закончила за нее Викис. — Она очень искусно им управляла, а он не замечал.
— Ну да. А потом у него словно почву выбили из-под ног. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя, оглянуться, посмотреть на все по-новому. И... он просит прощения, — Малена вновь готова была расплакаться.
— Ну не плачь... Все же хорошо, правда?
— Хорошо, — послушно повторила подруга. — Только про принца... Он пишет, что отчасти это было все-таки его решение. Потому что у отца нет сыновей, и титул должен перейти к кому-то из моих детей. Значит, замужество для меня необходимость. И вот он подумал... практически ни один дворянин в Марабеле не позволит супруге заниматься целительством, разве что в семье, для своих... У нас очень консервативное общество. А принцесса — и особенно королева — совсем другое дело. Это наоборот поощряется, полезно для образа правящего дома в глазах народа...
— Вот видишь, даже будучи под влиянием Вирины, он все равно заботился о том, чтобы у тебя была возможность заниматься любимым делом.
— Ну да... только мне никакой принц не нужен, у меня...
В этот момент Викис подняла глаза и заметила, что они больше не одни: в дверях, опираясь рукой на косяк, стоял Малко, а за его спиной маячили Ренмил с Лертином.
— Значит, принц не нужен? — ухмыльнулся Малко.
— Зачем мне принц? — хмыкнула в ответ Малена. — Жесткие рамки придворного этикета, политика, интриги...
'Ох, не о том ты сейчас говоришь', — с грустью подумала Викис. Ей очень хотелось уйти куда-нибудь, чтобы не быть свидетельницей дальнейших объяснений, но Малко продолжал торчать в дверях, загораживая проход — все-таки парни иногда бывают ужасно недогадливы — ясно ведь, что третий тут однозначно лишний. Хотя, вон, Ренмил с Лертином сообразили смыться. А ее присутствия Малко словно бы и не замечал — смотрел только на свою девушку. К счастью, ни обиды, ни раздражения от ее слов на лице принца видно не было, только беспокойство.
