Прогрессоры Кн. 2 (Остриё клинка)

Тем временем женщины, болтавшие о чём-то своём у окна, забыли про беседу и уставились в него как зачарованные. Спустя минуту, возле окон столпились все, кто находился в зале. Во дворе мужчины забирались в кузов грузовика и рассаживались по установленным в нём скамейкам.

— Что это было? — удивлённо вопросила одна из пожилых женщин, когда машина выехала за ворота.

— Самоходная повозка, — непринуждённо пояснила я, — когда они вернутся назад, мы тоже поедем кататься. Это и есть сюрприз, который обещала королева. Сразу же на меня посыпались вопросы. Женщинам не терпелось узнать, что это за повозка такая, как она ездит и где такую диковину можно приобрести. Я тут же переадресовала всех к Лене, заявив, что сама, мол, в первый раз вижу эту повозку, но знаю, что Ленин муж участвовал в её изготовлении.

Только вздохнула, освободившись — новая напасть. Футы-нуты. Вижу, что прямо ко мне с озабоченным видом ковыляет ещё одна мадам, и не простая, а поперёк себя шире. Да ещё и физиономия у неё один в один, как у толстяка, который полчаса назад ко мне домогался. Мамаша, значит. А лишний вес — это у них семейное.

Спрашивает, — не видела ли я где её сыночка. Запропастился куда-то детинушка.

— Видела, — говорю. — И приятелей его видела. Набедокурили они. Так что на экскурсию не поедут. С ними сейчас Тайная полиция разбирается.

Расстроила я мамашу. Вижу, что места себе не находит.

— Да вы не волнуйтесь так, — успокаиваю, — муж ваш освободится после Совета и заберёт. Ничего с вашим ребёнком там не случится.

— Он же маленький ещё у меня. Шалун.

— Точно, — подтверждаю, — маленький. Они же дети. Постарше меня, правда. И весит побольше. Разика в три. А в остальном — да, ребёнок.

Посмотрела она на меня косо, да и отошла. Что-то под нос себе бурчит. Обиделась. Только мне на её обиду, как бы это помягче выразить? Начихать, в общем. Воспитывать надо было сынулю.

А мужчины наши всё не возвращаются. Скоро ведь уже темнеть начнёт. А фар, насколько я понимаю, Стёпин грузовик пока не имеет. Они ведь мне так всё катание сорвут!

В конце концов, приехали. Так тётки эти, во главе с бабусями, про которых я думала, что они вообще не поедут, ломанулись вниз с такой скоростью, что за малым не затоптали своих мужиков. Хорошо ещё, что королева раньше проскочить успела.

Лена заняла место в кабине, не сразу, правда. Одна из девиц попыталась её оттолкнуть, выкрикивая визгливым голосом базарной торговки, что она хочет сама ехать спереди. Весомая причина. Убедительная. Из серии: "Хочу Луну". Что можно на это возразить? Только вот не на ту напала. Лену, в отличие от меня, никакие просьбы королевы не сдерживали. Поэтому она ничтоже сумняшеся наступила вздорной девице на ногу своим кожаным сапожком, походя, ткнула её пальцем в солнечное сплетение, оборвав уже готовый сорваться с губ очередной взвизг и, ласково прихватив белокурую пустопорожнюю головку двумя пальцами за ухо и подтянув её поближе к себе, прошептала прямо в широко распахнутые глазёнки:

— Это. Моя. Машина.

После чего, освободив предварительно ногу и ухо, развернула впавшую в прострацию девицу на сто восемьдесят градусов и мягко подтолкнула к лесенке в кузов.

Подростки заскочили в машину первыми, даже не воспользовавшись лесенкой. Вслед за ними полезли остальные. Большинство женщин справились с этой задачей самостоятельно. А вот бабусь и мамашу толстяка пришлось буквально поднимать в кузов нам с Митом. Молодец он. Здорово мне помог. Я ведь его даже попросить не успела. Парень сам вызвался помочь.

Катались не долго. Покрутились немножко по городским улицам, распугивая клаксоном ослов и прохожих, съездили на факторию, где полюбовались на элеватор и четыре новых барка, гордо стоящих у непривычно длинных причалов, разогнались до тридцати пяти километров час на дороге во владение Гая и, развернувшись в несколько приёмов, вернулись во дворец. На всё про всё у нас ушло не более получаса. В ворота заезжали уже в сумерках. Операция по спуску бабусь и матроны завершилась благополучно. Все остальные, включая и недовольную прихрамывающую девицу, спустились на брусчатку самостоятельно.

Когда большинство участников поездки вернулись во дворец, я перекинулась несколькими фразами с Леной. В двух словах рассказала ей о случившемся и попросила на некоторое время подменить меня в зале. Мне, мол, надо Игоря в известность поставить.

Потом дождалась окончания Совета и, отведя мужа в сторону, подробно рассказала ему обо всём. Он, в свою очередь, сказал мне о своём предчувствии и попросил собрать всех ребят через полтора часа у нас в доме. Разговаривали мы около лестницы на третий этаж, ведущей к покоям императрицы (Игорь уже сообщил мне к этому времени об изменении в титуловании Гервины Второй). И оказались на пути трёх владетелей, решительно шагающих прямо к этой лестнице.

* * *

Увидев направляющихся к лестнице владетелей, я отослал Таню и заступил им дорогу.

— Куда разбежался Гон? — спросил я у идущего первым Гона де Кокса, невысокого и при этом чрезвычайно плотного жителя центральной части Галинии. Этакого колобка, стремительно катящегося по коридору.

— К императрице. На тебя, между прочим, жаловаться!

— Я бы вам не советовал этого делать.

— Это ещё почему? — вступил в разговор Сол де Манс, являющийся приятелем Гона и его полной противоположностью. Высокий, длиннорукий и сухопарый, он больше всего напоминал кузнечика. — Боишься, что тебе достанется?

— Боюсь, что императрица сама примет решение, и ваши дети разделят судьбу Кена де Пупса.

Троица притихла. Они уже не напирали на меня, пытаясь оттеснить с дороги.

— Что они натворили? — спросил Бен де Пенс, до того державшийся за спинами остальных и не принимавший участия в разговоре.

— Попытались изнасиловать мою жену.

Немая сцена. У Гона отвисла челюсть. Сол отступил на шаг и натолкнулся на пребывающего в прострации Бена.

— И, — выдавил из себя "колобок". Его лицо, багровое в начале разговора, теперь стало белым как снег, по вискам скатывались капли пота.

— По-хорошему, следовало бы кастрировать всех троих, — я сделал небольшую паузу. — Но раз уж моя жена не сделала этого собственноручно, я думаю, что имеет смысл передать их вам, с тем, чтобы вы сами определили им наказание. А императрице я расскажу об этом позже. Но подозреваю, что даже в этом случае, она не захочет больше видеть никого из них на своих приёмах.

— Да ладно, — на лицо Гона стремительно возвращалась краска, — я понимаю, что без этого не обойтись. Примите мои извинения за оболтуса. Ох, мало я его порол. Ничего, сегодня я это дело поправлю. Когда можно забрать негодника?

— Да прямо сейчас и забирайте. Их никуда не увозили. Сняли показания и заперли в подвале. Пойдёмте, я вас провожу.

Остальные двое тоже полезли ко мне с извинениями. Вот только Сол это делал вполне искренне, а в пылких извинениях Бена явно присутствовала фальшивая нотка.

Мы спустились в подвал, и я дал команду открыть камеру. Толстяк, как только увидел отца, бросился к нему, что-то пытаясь сообщить раздражённо-жалобным голосом.

Бамс. Тело сынули, который на полторы головы превосходил отца ростом, шмякнулось на пол, самую малость не долетев до стены. Удар у "колобка" был поставлен неплохо.

— Ты ещё жаловаться вздумал, засранец?! — Гон подхватил своего сына за воротник и, легко оторвав от пола, поволок к выходу. — Погоди, приедем домой — я тебе ещё не такое устрою.

— Дура! — донёсся его крик с лестницы, — благодари герцогиню, что его не кастрировали!

"Кузнечик" ограничился подзатыльником.

— Придурок, — свистящим шёпотом прошелестел он прямо в ухо своему сыну, — тебе служанок мало? Где была твоя голова? Ты понимаешь, что тебя теперь навсегда от дворца отлучат? И как мне в дальнейшем на тебя владение оставлять?

— Сол, — окликнул я его, — вы на самом деле собираетесь доверить ему в будущем своё владение?

— Я подумаю, — ответил Сол де Манс, повернувшись в мою сторону. — У меня ещё двое сыновей подрастают.

Бен де Пенс ничего не сказал своему сыну. Они так и ушли молча. И я понял, что приобрёл сегодня как минимум одного врага.

Домой я добирался уже в практически полной темноте. Небо было плотно затянуто тучами, через которые не проникало ни одного лучика лунного света. В некоторых домах ещё светились окна, но мне это только мешало. Человеческий глаз очень медленно перестраивается, привыкая к темноте, и каждый достаточно яркий объект, попавший в поле зрения, приводит к тому, что эту настройку приходится начинать сызнова. Но я хорошо помнил дорогу и сейчас шёл достаточно уверено. Просто медленнее, чем днём. И, разумеется, никого на пути не встретил.

К моему приходу все уже были на месте, и мне не пришлось ничего пересказывать дважды. После того как я рассказал о своих догадках, все на некоторое время задумались.

Мы получили очень хорошее разностороннее образование, обладали весьма приличным интеллектом и логическим складом ума. Но то, с чем мы сегодня столкнулись, никогда не описывалось в учебниках. Каждый из нас изучал сопротивление материалов. Представлял себе, как работают железнодорожные стрелки. Знал, чем отличается пуазейлевский поток от кнудсеновского и ламинарный режим течения флюидов от турбулентного. Более или менее мы разбирались в Общей теории относительности и Теории вероятностей. Мы слышали о наличии различных гипотез о воздействии на мироздание, легко оперировали такими понятиями, как точки бифуркации и критические события. Но сейчас, оказавшись в точке бифуркации и буквально собственной шкурой почувствовав нарастание сопротивления чего-то нематериального и одновременно системообразующего, мы не знали что делать.

— Игорь, — Степан первым нарушил молчание, — ты почувствовал, какое именно наше действие вызывает максимальное сопротивление?

— Да, — сразу же ответил я, — Университет. Причём именно полномасштабный Университет. С прописной буквы. Что-нибудь маленькое, камерное, элитарное никакого сопротивления не вызывает. Оно, по сути, не изменит общество. А вот поставленное на поток обучение сотен специалистов предназначенных для разных областей жизнедеятельности — это прорыв. Подозреваю, что к аналогичному по мощности эффекту в дальнейшем могут привести масштабное металлургическое производство, машинно-тракторные станции, внедрение электричества. Но это всё будет потом. А сейчас на острие клинка Университет.

— А как насчёт нападения на Таню, — поинтересовался Толик, — оно тоже увязывается в общую картину?

— Думаю, что да. Они ведь могли и на Лену точно также прореагировать, но выбрали именно Таню.

— То есть под ударом сейчас в первую очередь вы двое?

— Трое, — немного подумав, ответил я Толику, — ты забываешь про императрицу. Все считают, что Университет — это её личный каприз. Не будет её — не будет и Университета.

— А при чём тут все? — удивился Стёпа. — Что нам противостоит, в конце концов: местное мироздание или местное общество?

— Я думаю, что одно из них вполне может оказывать влияние на другое, — предположила Таня.

— Возможно и такое, — согласился я с женой. — Но давайте действовать от противного. Все согласны, что устранение императрицы не только не даст нам возможности довести начатое до конца, но и сильно отбросит назад? Отлично. Значит, основные усилия нам надо направить на то, чтобы с ней ничего не случилось. У меня имеется три предложения. Во-первых, еда и питьё. Одного короля тут уже отравили. И мы не смогли этого предотвратить. Про закон парности все помнят?

— Беда не приходит одна? — уточнила Лена. — Конечно все, ведь это один из фундаментальных законов природы. Нежелательные события происходят парами. И промежуток времени между этими событиями обычно невелик.

— Да, именное его я и имел в виду. Мы постоянно рядом с императрицей быть не можем. Следовательно, надо дать ей детектор ядов. В виде перстня, например. И пусть сама проверяет всё, что собирается съесть или выпить.

— А где мы его возьмём? — спросил Толик. — Мне, честно говоря, такой тоже не помешает. Для Морана. Что смотрите? Он сейчас тоже ключевая фигура.

— Возьмём у Мейдесона, два, — ответил я сразу на оба вопроса. — Таня у него в загашнике много интересного видела. Только нужно будет размеры подогнать. Чтобы перстень на пальце не болтался. Во-вторых, нам нужно заменить стражников и прислугу. После сегодняшних событий я больше не могу им доверять. Не верю я, что в критический момент коридор оказался абсолютно пустым совершенно случайно. Как Стёпа, можно на твоих гвардейцев рассчитывать?

— В качестве стражников — без вопросов. Организуем дежурства. А прислугу ты из своих агентов набирай.

— Это понятно. Я только стражников и имел в виду. Среди прислуги уже сейчас больше половины контингента состоит из моих людей. В ближайшие дни заменю и остальных. А стражников, чтобы не увольнять, перебазируем на Казначейство. Там сейчас так и так нужно охрану увеличивать.

— А в-третьих что? — спросил Толик.

— Не что, а кто. Ты, в-третьих. Мы с Таней не можем постоянно быть поблизости от императрицы. А втроём у нас должно получиться. Так что перебирайся во дворец.

Часть 5. Дальний поход

Корабль наш упрямо качает

Крутая морская волна,

Поднимет и снова бросает

В кипящую бездну она.

Николай Букин

Эскадра медленно на одних кливерах и стакселях вытягивалась из устья Хелема. Умеренный северный ветер морщил поверхность воды небольшими волнами, увенчанными пенными барашками, но качка пока практически не ощущалась.

В этот раз я отправился в путь на флагманском барке "Форт Росс", на котором держал свой флаг Герцог-Адмирал. Вслед за нами выстроились в кильватерную колонну "Свободный" Линка, на котором разместились Лена со Степаном, "Покоритель океана" Мартиса и "Морская Змея" Милна. Экипаж каждого барка насчитывал девяносто человек и был дополнительно усилен гвардейской полусотней. Все четыре корабля сидели в воде по самую грузовую ватерлинию, так как сверх груза и съестных припасов на каждый было погружено по тридцать тысяч клинкерных кирпичей.

Выйдя на простор Хелемского залива, мы увалились под ветер до полного бакштага и, подняв все паруса, перестроились уступом. Чтобы ветер друг другу не перекрывать. Бросок лага показал, что сейчас мы уверенно делали десять с половиной узлов. И это радовало. Бригантина, являясь достаточно быстроходным судном, при таком ветре, скорее всего, не развила бы и половины от этой скорости. В этом, кстати, и заключалось основное различие между этими кораблями. Барк — выжиматель ветра, как его иногда называют, обеспечивает максимальную скорость именно при небольшом ветре. Балов до пяти, пока ветер не начнёт свистеть в вантах, он может идти с полным парусным вооружением. При сильном ветре убирается часть дополнительных парусов, а на остальных берутся рифы. Если ветер усиливается до крепкого (семь балов), то убираются все дополнительные паруса. При дальнейшем увеличении силы ветра команда убирает большую часть штормовых парусов. А сейчас погода нам благоприятствует. И если ветер не ослабнет, по крайней мере, до лёгкого, то уже через двое суток будем Ядане. Выгрузим там кирпичи и часть грузов, возьмём взамен зерно с элеватора и пойдём дальше на юг. Пока материк не кончится. А потом, уже вдоль Западного побережья, на север.