Почувствовав на себе пристальный взгляд, Анри повернулся в сторону дона Себастьяна и встретился с ним глазами. Даже в полумраке можно было заметить в них тревогу.
— Вы в порядке, адмирал? — тихо спросил аристократ, наклонившись прямо к уху своего работодателя.
Анри кивнул.
— Какие же слова этого псалма так удивили вас, сеньор Анри? — продолжал шёпотом проявлять беспокойство дон Себастьян.
— Кажется, я его прослушал, — так же шёпотом ответил Анри.
— Что же отвлекло вас? — не унимался аристократ.
— Мысли о боге и враге его, — уклончиво ответил Анри шёпотом и при этом заметил краем глаза, что изящная фигурка контессы сильно наклонена вперёд. Разговор сидящих перед ней мужчин, очевидно, интересовал её куда больше, чем стих о откровениях божьих, читаемый немолодой сеньорой где-то сзади. Заметил это и дон Себастьян. Прекратив расспросы, он выровнялся и устремил взор на клирика, поднявшего руки для завершающей чтение псалмов фразы:
— Серве боне ет фиделис интра ин гаудиум Домини туи/99/.
Анри, так же сосредоточившись на клирике, одновременно прислушивался и к себе, но таинственный голос больше не объявился. "Похоже, я задавал себе слишком много вопросов, и это позволило Нечистому искушать меня в вере моей, — решил он и на всякий случай дал себе слово больше не терзаться сомнениями. — Наверное, всё же прав был падре Игнасио — не стоит сомневаться в делах своих, коль чинишь их с чистыми помыслами. Всё в руках Господа, и не стоит его лишний раз беспокоить вопросами".
И Анри с умиротворением погрузился в латинские слова антифонов — с детства знакомые двустишия, которые клирик начинал громкоголосо, чётко выговаривая слова древнего языка, и которые публика нефа продолжала слегка вразнобой, кто читая по бревиарию, а кто на слух.
— Амен! — вскоре загремело под куполом храма и люди поднялись со своих мест для завершающей молитвы.
Когда по завершению "Отче наш" затих последний "Амен" и все осенили себя крестным знамением, клирик сложил свой огромный псалтырь, и люди стали расходиться.
— Ваша милость позволит вернуть ей бревиарий? — обратился Анри к дочери губернатора, и не поднимая глаз протянул дуэнье книгу.
— Оставьте его себе, сеньор Анри. Пусть это будет моим ответным подарком вам за сладости, — нежно проворковала графская дочь и дала знак дуэнье вернуть бревиарий торговцу.
— Доброта вашей милости сравнима лишь с её непревзойдённой красотой, — вновь поклонился Анри и, приняв книжечку от сеньориты Лауры, засунул её себе за широкий атласный пояс.
— О, я не без умысла, сеньор Анри! — в нежном голосе девушки послышался оттенок озорства. — Я хотела бы посмотреть ваш замечательный корабль! Вы же проводите меня к нему?
— Мне очень жаль, если я огорчу вашу милость, но, увы, это невозможно, — совершенно искренне ответил торговец.
— Почему вы отказываете мне, сеньор Анри? — в голосе контессы появилась обида.
— Прошу вашу милость простить меня, ибо в моих словах нет злого умысла. Разве бы я посмел отказать вашей милости? — голос молодого человека звучал неподдельно расстроенным. — Просто мой флагман сейчас в доке лежит на боку, и на него никак нельзя попасть.
— Как жаль! — грустно вздохнула девушка. — Ну что же, тогда, надеюсь, вы хотя бы проводите нас с сеньоритой Лаурой во дворец?
— Сочту за честь, — опять с поклоном ответил Анри. — Прошу позволения ваших милостей представить им моего спутника.
Ожидая ответа с опущенной головой, молодой торговец не видел, что дон Себастьян удостоился наконец-то внимательного осмотра. Видимо, оставшись довольной увиденным, дочь губернатора дала своё согласие и Анри представил ей аристократа. Получив от аристократа учтивый поклон, сеньорита Исабель ответила грациозным реверансом и, назвавшись, протянула дону Себастьяну ручку для поцелуя.
— Позвольте, сеньоры, представить вам сеньориту контессу Лауру Альварадо и Феррер, мою тётушку, — указав на свою молчаливую немолодую спутницу со следами былой красоты на лице, проворковала сеньорита Исабель.
После того, как дуэнья благосклонно приняла от мужчин вежливые поклоны, в ответ милостиво позволив им поцеловать руку, контесса Исабель взяла её под руку и направилась к выходу. Анри и дон Себастьян многозначительно переглянулись и отправились следом за дамами.
15.
Оказавшись на улице, контесса бросила дуэнью и, обернувшись к мужчинам, спросила:
— Скажите, сеньор Анри, а вам приходилось видеть морских чудищ? Я читала в "Морском бестиарии", что в пучинах есть много ужасающих тварей, способных утащить на дно даже самый большой корабль!
Анри задумался: "Стоит ли рассказывать наивной и наверняка впечатлительной девушке о той встрече неподалёку от Бермудских островов, которую я хотел бы забыть, как страшный сон? Может, отшутиться?" ...
Заметив его колебания, контесса совершенно верно истолковала сомнения молодого морехода. Подойдя ближе, она встала перед ним, опустившим, согласно правилам, глаза и неожиданно твёрдым голосом, сказала:
— Вы боитесь испугать меня, сеньор Анри? Не волнуйтесь, я не из пугливых!
"А она с характером! В отца!" — проникся вдруг молодой человек уважением к этой хрупкой дворянке.
— Ну что же, если ваша милость желает, тогда я расскажу ей о огромном чудище, встреченном мною примерно год назад.
Анри ненадолго замолчал, собираясь с мыслями и вызывая воспоминания из самых дальних уголков памяти.
— Я тогда отправился с частью своей Победоносной армады сопроводить караван нидерландских купцов, шедших из Виллемстада в Новый Амстердам. На обратном пути у Бермудских островов мы попали в штиль. В ожидании ветра прошёл целый день. Но и когда пришла ночь, ветер не появился. Полная луна освещала покрытое лишь мелкой рябью море. Вдруг вперёдсмотрящий доложил, что видит прямо по курсу на расстоянии пол кабельтова большое светящееся пятно в воде и что оно двигается в сторону "Победоносца".
Анри снова замолчал, вспоминая. Девушка стояла так близко, терпеливо ожидая продолжения, что он слышал, как она затаила дыхание. Из задумчивости мужчину вырвала читающая охранную молитву путников и накладывающая на себя крестные знамения дуэнья. Анри глубоко вздохнул и продолжил:
— Все, кто мог, кинулись на нос корабля.
— А вы? — едва слышно задала вопрос сеньорита Исабель.
— И я тоже, ваша милость. Поднявшись на полубак, я тоже увидел это огромное пятно. Оно быстро приближалось и через несколько минут "Победоносец" вошёл в огромный круг, жёлтый, как утонувшая в море луна. Только в отличие от ночного светила в центре этого круга был ещё один, чёрный. Всмотревшись, я понял, что это был не просто круг света, это был огромный глаз!
При этих словах контесса громко ахнула и прижала руки к груди, а дуэнья снова произнесла молитву и перекрестилась.
— И что вы сделали, сеньор Анри? — тихо спросила сеньорита Исабель.
— Ничего. Всё, что я мог — это продолжать смотреть и молиться. Я много раз слышал рассказы про Кракена, но, признаюсь вашей милости, я никогда в них не верил. И вот я смотрел ему прямо в глаз, а он смотрел на меня.
Анри опять помолчал, мысленно вернувшись в ту ночь. По его телу пробежала едва заметная дрожь. Неожиданно для всех нарушила молчание дуэнья:
— И что было потом?
— Он моргнул.
Вскрик удивления, смешанного с ужасом, вырвался у обеих сеньорит.
— А потом этот глаз стал уходить в глубину под "Победоносцем". И тогда мы увидели его длинные щупальца. Они поднялись выше грот мачты и медленно ушли в воду под килем.
— Вам было страшно, сеньор Анри? — участливо спросила девушка.
— Да, — честно ответил молодой человек. — Было. Особенно когда я представил, что это чудище могло сделать с моим кораблём.
Контесса Исабель перекрестилась и вдруг, нарушая этикет, положила свою горячую ладошку на непокрытую перчаткой левую руку Анри, лежавшую на эфесе роперы, и крепко сжала её:
— Господь не допустил бы этого, сеньор Анри!
— Почему? — искренне удивился тот, сжав с силой эфес, надеясь, что контесса осознает свою оплошность и отпустит его руку раньше, чем это заметят дуэнья и дон Себастьян.
Также нарушая правила, Эль Альмиранте ненадолго поднял глаза и взглянул на лицо контессы Исабель. Их взгляды на мгновение встретились, ввергнув обоих в краску смущения. Нежная ручка девушки соскользнула с руки мужчины.
— Вы очень хороший человек, сеньор Анри, — мягко сказала сеньорита Исабель. — Я знаю это от своего отца, а он умеет разбираться в людях. А ещё я знаю, что хороших людей Господь бережёт, потому что дорожит ими.
Анри, уже справившись со смущением, вновь уставился на подол чёрного шёлкового платья сеньориты, слегка поклонился, прижав к груди правую руку и учтиво произнёс:
— Благодарю вашу милость. Если она права, то в таком случае нам можно ничего не бояться, не так ли, дон Себастьян?
— Истинная правда! — с совершенно серьёзным видом подтвердил аристократ. — Даже Кракен понял, что мы под охраной Господа, и не тронул нас!
— Вы тоже его видели? — почти одновременно спросили контессы.
— Так же, как сейчас вижу вас, сеньориты! — ответил аристократ.
— А что было потом, сеньор Анри? — снова повернувшись к торговцу спросила контесса.
Тот пожал плечами:
— Ничего. Утром задул попутный ветер, и мы отправились домой.
Наступила тишина. Женщины обдумывали услышанное, а мужчины вспоминали пережитое.
В этот раз всех из раздумий вывел Анри:
— Думаю, дома вашу милость уже заждались.
— Вы так торопитесь от меня избавиться, сеньор Анри? — засмеялась контесса Исабель, — Неужели вам так неприятно моё общество?
— Разве общение с вашей милостью может быть неприятным? — молодой человек ощутил, как его обдало жаром и снова смутился. — Я польщён вниманием вашей милости, но не смею отнимать её драгоценное время.
— Я готова для вас найти его сколько угодно! — тихо сказала девушка.
Анри застыл. Даже не зная всех тонкостей строгого испанского этикета он понимал, насколько отважным было это признание. Чувство глубокого уважения смешалось с жалостью. Мысли галопом понеслись в голове. Он не знал, что ответить дочери графа Альменара. "Господи, что же мне сейчас делать?" — послал он к Всеведущему отчаянный вопрос. Услышав шорох шёлка, молодой человек поднял глаза и увидел, как поникшая контесса медленно продвигается к застывшей соляным столпом дуэнье. Внезапно прилив жалости захлестнул сердце Анри. Понимая, что сильно затянул паузу, он окликнул девушку:
— Ваша милость!
Она остановилась и обернулась.
— Я всего лишь необразованный плебей, недостойный внимания вашей милости, кровью и потом зарабатывающий на жизнь. Я уверен, что у такой благородной и замечательной сеньориты, как ваша милость, есть немало действительно достойных поклонников среди настоящих кабальеро.
Резко развернувшись, контесса Исабель быстро приблизилась.
— Вы заблуждаетесь, сеньор Анри. — тихо сказала она. По едва заметному дрожанию её голоса молодой человек понял, что она сдерживает слёзы. — Ваши рассуждения о том, кто достоин моего внимания, а кто нет — ошибочны, — продолжала сеньорита Исабель, вглядываясь в опущенное лицо Анри и пытаясь угадать его мысли. — Вы не подумали о том, что это Господь вкладывает в сердце женщины чувство к мужчине, делая его либо наградой, либо наказанием. Поверьте, сеньор Анри — я всегда была послушной дочерью и хорошей католичкой и никогда ничем не прогневала своего отца. Потому я уверена, что Господу незачем наказывать меня или испытывать. Стало быть, мужчина, на которого он указал мне, не может быть недостойным. Что же касается поклонников... — контесса Исабель задумалась на некоторое время, видимо, подбирая правильное слово. — Скажите, сеньор Анри, вы знали, что я креолка?
Анри, получивший уже не первое потрясение за последний час, лишь грустно покачал головой, но, спохватившись, что это невежливо, тихо ответил:
— Нет, ваша милость, не знал. Но какое это может иметь значение для дочери графа?
— Очень большое, сеньор Анри. Мало того, что я родилась в Пуэрто-Вьехо-де-Таламанка/100/, но ещё и моё приданное будет намного меньше, чем у сестры. Спросите потом у дона Себастьяна, много ли у меня шансов найти "достойного" мужа. Надеюсь, он будет столь любезен, что объяснит вам это, — конец фразы был сказан в сторону нахмурившегося аристократа.
Анри тоже посмотрел на своего спутника. Тот молчал. Зато подала голос дуэнья:
— Исабель, дорогая, нам надо идти. Во дворце уже непременно заметили наше слишком долгое отсутствие. Вы же не хотите, чтобы ваша матушка послала отряд солдат на наши поиски? — с этими словами сеньорита Лаура приблизилась к своей подопечной и, схватив её под руку, попыталась утащить в сторону губернаторской резиденции. Но девушка вырвалась и снова повернулась к застывшему со склонённой головой мужчине:
— Почему же вы молчите, сеньор Анри? — в её голосе слились мольба, надежда и отчаяние.
— Я не знаю, что ответить вашей милости, — честно сказал Анри и вопреки этикетным формальностям посмотрел в лицо девушки, стараясь поймать её взгляд.
— Тогда я не буду торопить вас, сеньор Анри. Но только поклянитесь мне, что это не последний наш разговор! — в этот раз она взяла его за руку, державшую перчатки, и крепко сжала ему кисть.
— Клянусь честью моей матери, ваша милость! Я обязательно приду к вашей милости, чтобы завершить этот разговор.
— Я буду ждать, сеньор Анри, — тихо сказала сеньорита Исабель, ещё раз сильно сжала его руку и, повернувшись к дуэнье, вдруг жёстким приказным тоном бросила: — Пойдёмте, сеньорита Лаура. Нас действительно заждались, — сделав пару шагов, девушка обернулась и так же твёрдо сказала в сторону мужчин: — Благодарю вас, сеньоры! Дальше вы можете не провожать нас, — и, взяв дуэнью под руку, направилась во дворец с высоко поднятой головой — гордая и отчаянная.
Некоторое время мужчины стояли, будто пригвождённые к земле, но когда контессы отошли на небольшое расстояние, не сговариваясь отправились следом, полные решимости довести до конца долг кабальеро.
Пока обе дамы не скрылись под аркадой, Анри и дон Себастьян шли молча. И лишь когда две облачённые в чёрное женские фигуры исчезли за тяжёлой дверью, Анри повернулся к своему спутнику.
— Думаю, нам надо выпить, — голос молодого человека прозвучал сухо, словно у него действительно высохло в горле. — Вы составите мне компанию, капитан?
Аристократ кивнул и показал рукой в направлении, противоположном трактиру "У Сандро":
— Две улицы отсюда есть таверна "Кордовский бык", там всегда мало народа, к тому же там варят отличное пиво.
— Ведите, капитан.
И тот повёл...
16.
В таверне было пусто — время обеда давно прошло, а время ужина ещё не наступило. Рабочие — завсегдатаи этого заведения были заняты своими обязанностями, а моряки предпочитали кантоваться поближе к порту и загородным борделям. Зал был небольшим и довольно чистым. Высокий худощавый хозяин подрёмывал, облокотившись о деревянную колонну у тлевшего очага. Заслышав входящих, он приоткрыл глаза и, осмотрев двух забредших в его владения богатых сеньоров, встрепенулся и услужливо засуетился.
