Анри сидел возле костра, подставившись дыму, и жарил на тонкой ветке семена рамона, когда в лесу резко закричала испуганная обезьяна и захлопали крыльями слетевшие с деревьев птицы. Поднявшись, он вытащил из ножен свою саблю, демонстративно воткнул её в землю и снова сел на помост, продолжив как ни в чём не бывало жарить семена.
Прошло несколько минут, показавшихся Эль Альмиранте вечностью. Наконец полог леса раздвинулся, и на прогалину вышел касик. О том, что это именно он, можно было догадался по головному убору, украшенному пучком длинных зелёных перьев и тканой шиколье, переднюю часть которой покрывали разноцветные перья. Из шикольи, напоминавшей жилет, выглядывали рукава белой рубахи, а поверх белых же штанов была повязана маштлатль, украшенная вытканными зелёными узорами на красном фоне с искусно вплетёнными в неё перьями, похожая на небольшой фартук. Пучком перьев был украшен и её длинный конец, свисавший спереди. Касик, не раздумывая, направился к костру и невозмутимо уселся напротив испанца на скрещённые ноги.
Привыкший видеть индейцев одетыми в одежды, навязанные им когда-то братьями-францисканцами вместе с верой в Христа, Анри подивился такому своеобразному объединению традиций и правил, но не подав виду, продолжил обжаривать свой ужин.
Некоторое время оба молчали. Решив, что на правах хозяина начинать диалог должен он, Эль Альмиранте наклонился и поднял лежавшую рядом вторую длинную ветвь с нанизанными на неё семенами рамона. Подняв её в направлении гостя, спросил на языке майя:
— Желаешь это?
На немолодом лице касика, испещрённом глубокими морщинами, не дрогнула ни единая мышца. В его тёмных, как ночь, глазах бликами отражались языки пламени костра. Он молча поднял вверх руки с раскрытыми ладонями, что было хозяином расценено как согласие. Приподнявшись и взяв ветку двумя руками, Анри кинул её через костёр индейцу. Угощение точно легло на ладони гостя, после чего тот со всё таким же невозмутимым видом, не проронив ни слова, тоже принялся его поджаривать.
Так прошло ещё несколько томительных минут, во время которых тишину нарушало лишь потрескивание дров в костре. Неожиданно из леса вышел ещё один индеец. Приглядевшись, Анри узнал Хуана. Он явно не терял в деревне время зря: на его бёдрах поверх штанов вместо старого узкого пояса появилась настоящая маштлатль, но без узоров и лишь с небольшим пучком перьев на длинном её конце, а из-за спины выглядывал высокий тканый колчан, из которого торчали уже хорошо знакомые Анри длинные и тонкие тростниковые стрелы с красными перьями. В одной руке старый индеец держал мёртвую обезьяну, а другой тащил несколько банановых листьев. Подойдя к костру, он бросил рядом листья, сел справа от Анри, кивнув ему в знак приветствия и принялся молча разделывать свою добычу. Когда от семян рамона пошёл аппетитный аромат, Анри вытащил ветку из огня, но снять с неё семя не успел:
— Ты смелый муж, испанский сеньор! Старый Змей правдиво описал тебя, — неожиданно заговорил на хорошем испанском касик. — Назови мне, как я должен обращаться к тебе!
— Ты можешь называть меня так же, как и мои люди — альмиранте. А как я должен обращаться к тебе, мудрый касик? — как можно почтительнее, но не теряя достоинства, ответил Анри.
— Называй меня Кукумель Йаш или, если хочешь, по-вашему — Зелёное Перо, — довольно доброжелательно предложил касик, — а что значит твоё имя? Я никогда не слыхал такого. Или ты не испанец?
Анри отложил на землю свою ветку с семенами, разумно предположив, что ужинать ему придётся не скоро и молвил:
— Я испанец, но альмиранте — это не имя. Это... — он задумался: "Стоит ли говорить касику, что это прозвище? Поймёт ли он?". Неожиданное озарение подарило ему идею, и Анри продолжил: — Это слово не испанское, а пришло к нам из другого языка. Оно досталось испанцам от народа, который очень давно, в те времена, когда майя ещё жили в больших каменных городах, захватил часть нашей земли. Уже тогда строил тот народ из дерева большие лодки и покорял на них моря. Того, кто командовал такими лодками, называли "альмиранте", что на испанском значит "Повелитель моря".
На лице касика впервые появилась заинтересованность:
— Значит, ты тоже командуешь большими лодками?
Анри кивнул.
— Мой отец, который был касиком до меня, слышал от своего отца — тоже касика, что до того, как сюда пришли испанцы, наш народ тоже умел строить большие лодки. Мы называли их "чем". И у нас тоже были альмиранте, которые покорили Большую Воду. Но наши чемы не смогли долго противостоять тем большим лодкам, на которых приплыли испанцы. Теперь у нас нет ни чемов, ни альмиранте, ни Большой Воды. Нам осталась только река и маленькие каноэ, — касик замолчал, разглядывая молодого испанца. Молчал и Анри, понимая, что вскоре последует продолжение. И оно не заставило себя долго ждать:
— Что привело тебя сюда, альмиранте, в места, где вода есть только в небе?
Анри невольно посмотрел поверх головы касика в даль, видимую из-под навеса, где освещённые последними лучами уже ушедшего за быстро потемневший лес солнца оранжево-багровые тучи постепенно затягивали черневшее небо.
— Я пришёл сюда, чтобы спасти много жизней, — ответил он, взглянув в лицо старого вождя, в отблесках костра казавшееся отлитым из бронзы.
На какое-то мгновение Анри залюбовался увиденным — уж очень мистической показалось ему эта картина, но очарование момента нарушил поднявшийся Хуан.
— Я принесу ещё веток, — ответил он на немой вопрос повернувшегося к нему испанца.
— Как ты хочешь спасать живых, если мёртвых не вернуть из Подземного Мира? — голос касика вновь привлёк к нему внимание хозяина костра.
— Почему твои люди напали на асьенду? — задал Анри встречный вопрос.
Касик опустил голову и задумался, глядя на огонь.
— Несколько ночей назад, когда Луна ещё была похожа на каноэ, в нашу деревню пришёл белый муж. Он был слаб, а его одежда изорвана. Он плохо говорил на испанском. Мы долго не могли понять его. Но то, что он рассказал, потрясло нас, — касик снова замолчал и посмотрел на Анри, явно желая понять, какое впечатление производит его рассказ.
Анри, уже догадавшись о том, кто был этот "белый муж" и что он мог сказать, решил не торопить старого майя и ждал, сохраняя сосредоточенный вид.
— Его рассказ начинался ещё раньше, чем мой, — удовлетворившись терпеливостью собеседника, продолжил индеец. Он сказал, что много дней назад плыл на своём корабле к поселению лесорубов и рыбаков, что было на берегу реки Сибун, там, где она становится частью Большой Воды. Но, наверное, он был плохой альмиранте. Его лодку сильно повредили вода и ветер, и он попал в плен к испанцам. Те убили всех людей, что были на той лодке, но его пощадили, потому что он обещал им золото за свою жизнь, — касик снова замолчал и снял с ветки одно из обжаренных семян и разломил его.
До Анри долетел запах печёного картофеля, и голод, притуплённый появлением индейцев, снова дал о себе знать. Тогда он по примеру гостя поднял свою ветку, снял с неё уже остывшее семя, разломил его и съел сладковатую мякоть.
Касик подождал, пока альмиранте доест и продолжил свой рассказ:
— Когда испанцы напали на деревню Йаш, он был с ними и видел, как они убили всех мужчин, женщин и даже детей, а потом сожгли дома, — касик многозначительно помолчал, возможно, ожидая реакции Анри, но тот сидел со всё таким же сосредоточенным видом, и вождь, скорбно вздохнув, продолжил: — Потом испанцы дождались утра и направились в Печтун-Ха, чтобы совершить там такие же убийства, как и в Йаш. Этот бледнолицый, назвавший себя Торговец, сказал нам как слышал их говорить между собой что дальше по реке есть ещё майя в Балам-Ха, которых тоже надо убить. Потом он сказал, что решил найти нашу деревню, испытывая надежду, что в благодарность за доставленную весть мы отведём его к соплеменникам. Пока испанцы убивали в Печтун-Ха, ему удалось бежать и найти нас. Торговец просил показать ему дорогу к соплеменникам и обещал наградить того, кто отведёт его туда, — снова глянув на Анри, касик понял, что тот решил дождаться конца рассказа, и потому в этот раз пауза была краткой. — Я послал двух охотников отвели его туда, где река Сибун соединяется с Большой Водой, которую этот Торговец назвал заливом. Я сказал им не возвращаться домой, а идти в Нахо-Баалам. Потом я собрал свой народ и сказал, что мы должны уходить. Мы взяли лишь то, что могли унести, и покинули Балам-Ха, — старик снова скорбно вздохнул и уставился на огонь. Его лицо, освещённое костром, стало ещё больше похоже на бронзовую маску. Но уже через мгновение он поднял глаза на Анри и продолжил: — Когда мы вышли на старую дорогу, которая соединяла Балам-Ха и Нахо-Баалам, когда они ещё были городами, колдун вспомнил, что невдалеке есть два поселения испанцев. Он сказал, что духи наших предков не простят нас, если мы не отомстим испанцам за пролитую кровь. Потом он сказал, что в одном из них есть много еды, волов и лошадей — больших и малых, которые могли бы нести на себе наши вещи и детей, и что там очень мало воинов. Много наших самых сильных мужчин и все охотники, даже старики, хотели идти на испанцев, и я повёл их. Мы убили всех мужчин, которых там нашли и забрали скот. Потом мы думали, что делать с женщинами, — при этих словах касика Анри напрягся, что не осталось незамеченным. Индеец замолчал, ожидая вопроса, но того не последовало, и он продолжил: — Некоторые хотели их убить, говоря, что испанцы убили женщин майя и их детей. Другие говорили, что майя не убивают женщин даже на войне и что мы должны оставить их тут, чтобы эти женщины могли рассказать испанским солдатам, что майя лучше испанцев. Но потом заговорил колдун. Он сказал, что испанцы будут искать нас, чтобы отомстить. Но если они узнают, что у нас есть их женщины, они захотят их выкупить. Если ты пришёл за ними, альмиранте, то скажи, что ты можешь мне предложить, — закончил касик торжествующе.
— Я здесь не только ради них. Я здесь также ради тебя и твоего народа.
Касик беззвучно засмеялся. Анри смотрел, как трясётся гейзер перьев над головой индейца, и его охватывал гнев.
— Ты очень веришь в силу своих солдат, альмиранте. Но тут нет моря. Тут есть джунгли, где ты даже не сможешь найти дорогу ни к нам, ни в свой город! Твоих солдат, которых не убьют мои охотники, спрятанные в лесу, убьёт лес. Как ты хочешь спасти жизни многих, если ты не имеешь что предложить мне? — голос касика стал надменным.
Анри, понимая, как важно сейчас не показать ни гнев, ни опасения за жизни своих людей, мысленно попросил помощи у Девы Марии. Почти сразу же он почувствовал прилив уверенности в своей правоте, вытеснивший гнев и раздражение, и уже совершенно спокойно ответил смотрящему на него индейцу:
— Ты прав, Кукумель Йаш, — лес мне не дом, но эта земля стала мне домом, как и многим другим испанцам. И мы не уйдём отсюда. И ты это знаешь. У испанцев когда-то было намного меньше земли, чем у майя. Но мы не только вернули то, что у нас отнял народ, имеющий альмиранте. Мы научились строить большие лодки и покорили все моря. Теперь у нас есть столько земли, что солнце никогда не заходит над ней. И мы научились защищать то, что считаем своим. И ты знаешь это, иначе бы ты не пришёл сюда. А ещё ты знаешь, что не испанцы убили майя в Йаш и Печтун-Ха.
Чем дольше говорил Анри, тем ниже опускалась голова касика. Но когда альмиранте замолчал, ожидая реакции индейца, тот снова поднял голову и, глядя в глаза испанца, голосом, уже лишённым надменности, спросил:
— И как ты намерен спасать сейчас своих людей?
— Я предлагаю сохранить жизни твоим людям. И не только в Нахо-Баалам. Если я не вернусь, Испания пошлёт новых солдат. И их будет намного больше, чем нас. Они пройдут ураганом по всему Юкатану и не будут никого жалеть: ни мужчин, ни женщин, ни стариков. Они будут прорубать себе дорогу в джунглях и вам не спрятаться уже нигде. Они найдут вас.
— Тогда майя будут умирать сами и забирать с собой в мир духов и много испанцев. Народ ица поддержит майя, а у ица есть воины. Много воинов, — касик горделиво посмотрел на Анри, но в его голосе уже читалось сомнение.
— Да, нас умрёт много, но ещё больше умрёт майя и ица. В итоге останутся лишь те из вас, кто будет воевать на нашей стороне. А такие будут. Обязательно будут, — со всё большей уверенностью говорил Анри.
— И ты думаешь, что можешь это остановить? — с нотками недоверия спросил индеец.
— Да. Потому я и пришёл.
— Хорошо, говори, — касик высунул голову из-под навеса и посмотрел на затянутое тучами небо.
"Наверное, представил, каково сейчас его людям, спрятанным в джунглях. Скоро ведь хлынет "вода с неба", а они там не могут даже разжечь огонь!", — с сочувствием подумал Анри о индейцах, которые ещё совсем недавно могли забрать жизни у его людей.
— Я тоже начну издалека. Ты мудрый человек, Кукумель Йаш. Ты ведь уже знаешь от Уачбен Кано, что не испанцы убивали несколько ночей назад.
Касик кивнул.
— А догадался ли уже ты, Кукумель Йаш, что тот торговец, который пришёл к вам, был как раз один из убийц? — Анри пристально посмотрел на касика, стараясь угадать направление его мыслей.
Индеец попытался сохранить невозмутимость, но ненадолго приподнявшиеся брови выдали его удивление. Он задумался. В это время бесшумная тень выплыла к огню из темноты.
08.
Вернувшийся Хуан, видимо, получивший своё индейское имя за умение бесшумно передвигаться, подошёл к костру, держа в руках большую охапку веток. Подкинув часть из них в костёр, он принялся заворачивать куски обезьяньей туши в листья и аккуратно закапывать зелёные свёртки в золу. От наблюдения за кулинарным таинством Старого Змея Анри отвлёк голос касика:
— Почему ты так уверен в том, что говоришь?
— Потому, что я точно знаю, что испанские солдаты не были в Печтун-Ха. Да и подумай сам, мудрый Кукумель Йаш — какая нам польза от мёртвых майя? Только те, кому выгодно пробудить ненависть между нашими народами, могли убивать в Йаш и Печтун-Ха, притворившись испанцами. Сейчас я знаю лишь один народ, который может извлечь для себя пользу из нашей вражды — англичане. Вот почему у меня нет сомнений что это они заставляли внука Уачбен Кано идти от деревни к деревне и говорить майя о том, что Печтун-Ха уничтожили испанцы. Но Быстроногий Олень отказался выкупить свою жизнь ложью, вот почему один из тех, кто там убивал, пришёл к вам сам, назвавшись торговцем.
— Ты мудрее меня, альмиранте, — с искренним уважением сказал касик. — Но теперь я хочу знать, для чего этим англичанам нужна ненависть между нашими народами.
— Для того, чтобы разжечь между нами кровавую войну, которая заберёт жизни многим индейцам и испанцам, — терпеливо объяснил Анри, немного удивлённый тем, что такие очевидные вещи непонятны старому вождю.
— А почему они сами не воюют с вами? — не унимался касик.
— Они воюют, но проигрывают, потому и ищут способы ослабить нас. Если начнётся война между нашими народами, они придут сюда чтобы предложить майя союз.
