— Накануне вы самолично предложили мне явиться в трактир, дабы определить на один из фрегатов, а затем, как мне показалось, решили проигнорировать моё присутствие, — в голосе доктора засквозил явный укор.
Анри посмотрел в честные карие глаза сеньора Антонио и мысленно упрекнул себя: "А ведь я действительно виноват перед ним — раздумав брать его с собой, я тем самым допустил возможность, что Антонио мог предать меня!"
— Вам не показалось, — сказал он, положа руку на плечо доктора. — Я искренне сожалею об этом и прошу вас простить меня.
— Я принимаю ваше извинение, Анри, — с лёгким поклоном ответил доктор Эрнандес. — Однако мне хотелось бы знать причины ваших колебаний.
Разговор прервал стук в дверь.
— У нас будет время обсудить и это, и кое-что другое, а сейчас меня ждёт иная беседа, — убирая руку с плеча доктора, произнёс Эль Альмиранте и, обернувшись, бросил: — Войдите!
Дверь скрипнула и на пороге нарисовался старый охотник.
— Ты хотел видеть меня, сеньор? — спросил он.
От внимательного взгляда Анри не ускользнула бледность лица индейца.
— У меня есть к тебе претензия, Хуан, но вначале ответь мне — тебе нездоровится? — в его голосе явственно проявилась обеспокоенность.
— Я не болен, сеньор, — ответил майя, продолжая стоять в проёме и держась за него обеими руками.
Сильный пинок заставил его влететь в каюту. Едва не упав, индеец остановился перед Анри, широко расставив полусогнутые ноги, балансируя на танцующем полу раскачиваемого волнами корабля.
— Он боится качки, альмиранте, — пояснил, входя, солдат. — Мне пришлось чуть ли ни на себе тащить его к вам.
Анри недоверчиво покачал головой, оглядывая худощавую фигуру абордажника.
— Я уверен, что обратно он дойдёт сам, вы свободны.
— Да, ми альмиранте! — поклонился солдат и удалился, закрыв за собой дверь.
Анри повернулся к майя. "Жаль, что на этом месте не касик. Как там его звали? Кукумель Йаш? Может, здесь, в моей стихии, он бы был ещё сговорчивее", — пронеслось в голове.
— Страшно? — спросил он, наблюдая за тем, как старый охотник пытается принять более достойную позу.
Хуан ответил не сразу. Некоторое время он пытался встать ровно, но после нескольких неудачных попыток, опустив голову, глухо сказал:
— Я никогда не видел Большую Воду, сеньор. В джунглях земля не качается под ногами.
Анри прошёл мимо доктора, с любопытством переводящего взгляд с индейца на адмирала и остановился у окна. Некоторое время он наблюдал за стекавшими по толстому стеклу тяжёлыми каплями и вздымавшимися в серой пелене ливня высокими волнами, прислушиваясь к свисту ветра.
— Я доверял тебе, Хуан, а ты насмеялся над нами. Почему? — тихо спросил Эль Альмиранте, не оборачиваясь.
— Я не понимаю тебя, сеньор! — с недоумением отозвался старый охотник.
— Когда ты дал мне чудодейственное снадобье, отогнавшее от меня москитов, ты сказал, что мужчины майя пользуются иной защитой. Помнишь? — посмотрев на индейца, спросил Анри.
— Да, сеньор.
— Когда доктор Эрнандес, — кивок в сторону Антонио, — наказал тебе изготовить это средство для нас, ты замесил глину, превратившую наши лица в красные маски. Но почему их не было ни на тебе, ни на твоём внуке, ни на касике? Ничего подобного я не видел и на майя из Алтун-Ха. Когда ты солгал мне? Когда рассказывал, как майя защищают себя от насекомых, или когда месил для нас глину?
— Я всегда был честен с тобой, сеньор! — Хуан произнёс это с такой убеждённостью, что Анри поверил ему. — Я должен был исполнить то, чего ты хотел. И я это сделал. Но не моя вина, что падре не дали мне жир.
— Жир? — оживился доктор. — Зачем?
— Майя лепят из мокрой глины посуду. Для защиты мы смешиваем её с жиром, — пояснил индеец.
От Анри не ускользнуло что из голоса Хуана исчезло напряжение, вызванное его обвинением. — Почему же ты не сказал мне об этом сразу, в монастыре? — упрекнул он старика.
— Потому что падре, у которого я просил жир, сказал мне, чтобы я использовал вместо него воду.
— А ты сказал ему, зачем тебе нужен жир? — вмешался доктор.
— Да, сеньор. Я сказал, что мне надо смешать его с глиной, — послушно ответил майя.
Анри ощутил, как к его лицу прилила кровь, а в сознание молнией ударила мысль о том, что устами того францисканца с Хуаном тогда говорило само Провидение. Его мгновенное замешательство не ускользнуло от внимательных глаз присутствующих. Но уже спустя мгновение Эль Альмиранте справился со смущением и как ни в чём не бывало вновь заговорил с майя:
— Стало быть, всё, что тебе нужно для того, чтобы защитить нас от кусающих насекомых, это глина и жир?
— Да, сеньор.
— Хорошо, на этом закончим разговор. Ты можешь вернуться в кубрик.
Старик непонимающе посмотрел на испанца.
— Ты помнишь большого солдата, который помогал копать могилу для твоего внука? — спросил Анри.
— Да, сеньор!
— Его зовут Грегорио Ромеро, он капрал. Иди, найди его и скажи, что ты мой проводник. Он поможет тебе сойти в баркас, когда мы прибудем на место.
— Да, сеньор! — ответил старый охотник и неуклюже направился к двери. В этот момент корабль вздрогнул всем корпусом, и килевая качка стала переходить в бортовую.
Анри повернулся к окну — фрегат, медленно разворачиваясь, сдвинулся с места.
— Что вас так взволновало, Анри? — когда закрылась дверь за индейцем, спросил доктор Эрнандес, подойдя к окну.
— Вы верите в случайности, Антонио? — задумчиво произнёс Эль Альмиранте.
Доктор, придерживаясь за оконную решётку, неопределённо мотнул головой:
— Как человек, изучавший медицину и богословие, я обязан верить в то, что всё происходит по воле божьей, а стало быть, случайностям нет места, — Антонио замолчал, погрузившись в раздумья.
Анри некоторое время ждал продолжения, но, наконец, не выдержал:
— Я жду вашего "но", Антонио. Оно ведь должно было быть в вашей речи?
Доктор вздохнул:
— Вы правы, Анри. Должно. Возможно, то, что нам кажется случайностью, лишь неосознанная нами закономерность, но одна крамольная мысль терзает меня уже многие годы, — доктор поймал взгляд собеседника. — Мне кажется, что Господь иногда тоже допускает ошибки, как и мы. Его ошибки и есть случайности. Но почему вы спрашиваете меня об этом?
— Не для того, чтобы выдать ваши сомнения Святой Канцелярии, Антонио, а потому, что они терзают и меня, — невольно понизил голос Анри. — Совершенно случайно в ночи мне явились знания о том, что чёрную рвоту приносят нам кровопьющие летающие твари, ещё ранее случайно в разговоре с Хуаном я узнаю, что майя знают, как от них защититься. По следующей случайности один из братьев отказывается выдать индейцу жир и советует ему месить глину с водой. И все эти случайности приводят к тому, что, возвращаясь в Белиз, мы натыкаемся на отряд пиратов, штурмующих городские ворота, которые, увидев наши обмазанные глиной лица, принимают нас за всадников Преисподней, явившихся за ними. А сегодня ночью ко мне является моя мать, погибшая много лет назад, и опять случайно я узнаю, что все болезни во время длинных переходов связаны с плохой водой, крысиными помётом и слюной, попавшей на продукты, а также вшами и блохами. Не слишком ли много случайностей, доктор?
— Это не случайности, адмирал! Это проявление божьего благословения! — оживился доктор. Взволнованный, он ухватил Анри за плечо: — А что ещё вам поведал дух вашей покойной матушки, да будет ей земля легка?
— Она привела Святого Антония, дабы он дал мне ценные советы.
Антонио перекрестился:
— Пресвятая Дева! Солдаты давно толкуют, что вам кто-то из очень сильных святых покровительствует. Вы слывёте счастливчиком, Анри, потому и рвутся все служить непременно на "Победоносце". Да вот только удача и беда часто рука об руку ходят. Этот мир полон худых людей. Как бы кто за вашими успехами недоброго покровителя не усмотрел! Взять того же дона Себастьяна — вы замечали, как он на вас смотрит, Анри? Вы бы при нём лучше особо не откровенничали, а то мало ли чего! Как говорится — бережёного бог бережёт! Слухи до меня дошли, что он в орден иезуитов вступить хотел, да что-то не заладилось.
— Это кто же их вам принёс, Антонио? — усмехнулся Анри, раздумывая, стоит ли говорить доктору о присяге дона Себастьяна.
Доктор заметно смутился, но ненадолго. Подняв на Анри глаза, ответил:
— Признаюсь, странным мне его желание служить на "Победоносце" показалось — много ли грандов на службе у таких, как мы, вы знаете, Анри? — враз посерьёзнев, Эль Альмиранте покачал головой. — Ну вот, видите! — развёл руками доктор. — Вот я и написал в Толедо доброму знакомому, чтобы разузнал, что и как в семействе герцогов Альба. А не так давно ответ получил. Слухи ходят, что у герцога с младшим сыном разлад большой вышел, и вроде бы виной тому был иезуитский наставник дона Себастьяна, — Антонио замолчал и отвёл глаза. Немного помявшись, многозначительно хмыкнул и продолжил: — В общем, будьте при нём осторожнее. Не говорите лишнего. Кстати, а что было причиной того, что вы меня с собой брать передумали? И не по этой же причине вы оставили в Белизе своего капитан-лейтенанта?
— Вы зрите в корень, Антонио, — речь альмиранте прервал стук в дверь. — Похоже, нам придётся продолжить не скоро, — не скрывая сожаления, сказал Анри и позвал стучавшего войти.
В каюту вступил капитан.
— Герр адмирал, оба фрегата легли на задуманный курс, и менее, чем через два часа, мы будем на месте, — доложил он.
Анри взглянул в окно — серая завеса дождя слегка посветлела. Герр Йоханнес, проследив за невольным движением Эль Альмиранте, уловил его мысли.
— Бог даст — ливень к тому времени прекратится, — озвучил фламандец общую надежду. — А пока у нас есть время, вы окажете мне честь, герры, примите моё приглашение позавтракать? — с лёгким поклоном спросил капитан Рубен де Крон.
— С превеликим удовольствием! — глянув на доктора, ответил за обоих Анри и направился вслед за герром Йоханнесом в ратс-камеру.
— Помнится мне, при нашем последнем посещении Виллемстада вы обмолвились, что нашли там нового кока. Уж не его ли голландскую кухню нам предстоит вкусить? — наблюдая за тем, как двое бисоньо/198/ под контролем капитанского слуги расставляли тарелки со снедью, полюбопытствовал Анри.
— Именно так, герр адмирал! — улыбнулся герр Рубен де Крон. — Клянусь Святым Дрого/199/, такие изумительные вафли, какие готовит Флорис Вос, не умеет даже моя жена! — он заметил, что в ратс-камеру вошли приглашённые лейтенанты, и, по-хозяйски окинув взглядом стол, провозгласил: — Герр адмирал, прошу вас занять место во главе, — и указал Анри на стул в центре, возле которого уже ждал слуга. Как только Эль Альмиранте уселся, капитан обратился к остальным гостям: — Прошу вас, герры, присаживайтесь, — и направился к стулу по правую руку от адмирала.
10.
В это утро Себастьян проснулся довольно поздно. Вместо мягкого утреннего света, обычно проникавшего в небольшое незастеклённое окно, комнату наполняла серость и шум ливня. И без того тяжёлый и душный воздух стал ещё гуще, наполнившись влагой и запахом мокрой древесины.
Эту комнату в трактире "У Сандро" для себя и старших офицеров на время ремонта "Победоносца" снял капитан Гонсалес. Как только флагман вновь оказался на плаву, капитан вернулся на корабль, передав помещение в распоряжение лейтенанта де Брисуэлы. Себастьян, однажды решив при любых обстоятельствах находиться неподалёку от Эль Альмиранте, так же, как и он, не останавливался в съёмных покоях, предпочитая набитому блохами тюфяку свой большой сундук в офицерской каюте. Однако сеньор Анри на рассвете должен был отбыть в новую экспедицию, а ему, как самому доверенному лицу, поручил выполнять дело, требовавшее тщательного расследования на берегу. Всё взвесив, дон Себастьян, задумав воспользоваться тем, что его сундук с вещами вместе со слугой до сих пор находится в трактире, остался там на ночь, потеснив идальго де Брисуэлу.
Сев, аристократ осмотрелся. Постель лейтенанта была пуста — тот покинул комнату ещё затемно, торопясь на корабль. Вместе с ним отправился и прислуживавший ему молодой бисоньо. Его же слуга — Лоренсо — спал, свернувшись калачиком на сундуке. Этого расторопного и смышлёного парня Себастьян нанял в услужение ещё в Севилье перед посадкой на галеон, направлявшийся в Новую Испанию. Избежав смерти при Рио-Нуэво, Лоренцо не покинул своего благородного и благочестивого сеньора и, уповая на будущее вознаграждение за свою преданность, стоически разделял с ним мытарства корабельной жизни.
Разбудив слугу, дон Себастьян потребовал тёплую воду и, когда тот удалился, предался размышлениям. Перебирая в голове все высказанные накануне версии, он попытался вспомнить солдат с "Победоносца", участвовавших в карательной экспедиции. Рассматривая появившиеся перед мысленным взором лица, капитан-лейтенант раздумывал об этих людях и пытался понять, кто из них способен на предательство. Довольно быстро он отказался от этого, осознав, что его суждения не объективны: одних он знал не слишком хорошо, а о других, с которыми не раз бился бок о бок в абордажном бою, неосознанно отказывался думать плохо.
"Да, неспроста Анри поручил развязывать языки нашим солдатам людям из Птичьей армады, — подумал он с уважением, но, вспомнив сеньора Фернандо, нахмурился. — Надо будет всё же нанести визит коммодору".
С первой же встречи аристократ невзлюбил идальго Фернандеса. Слишком уж тот был шумным. Балагур, грубоватый и простой в общении со всеми без различия он был полной противоположностью замкнутому, молчаливому и изысканному дону Себастьяну. Капитан-лейтенанта раздражала способность коммодора переключать внимание на себя и моментально заполнять собой любое пространство. Однако, будучи честным с самим собой, Себастьян признавал, что восхищается умением идальго находить со всеми общий язык, что делало его необычайно популярным человеком в обеих армадах и в Белизе. Разве что за исключением тех, кто по той или иной причине были несимпатичны самому сеньору Фернандо. Исключением была местная знать, закрывшая двери своих домов пред семейством Фернандесов из-за прошлого сеньоры Селии. В отличие от семейных представителей благородных сословий дон Себастьян не испытывал презрения ни к одному из супругов, полагая, что, если Господь возвысил эту женщину до жены дворянина, то это можно расценивать как его прощение прошлым прегрешениям. А если падшую простил сам Господь, то вправе ли люди осуждать её и отворачиваться от того, кто протянул ей свою руку?.. Дальнейшие размышления прервало возвращение Лоренцо.
Ещё до того, как колокол Святого Франциска призвал верующих на литургию третьего часа/200/, дон Себастьян уже сидел за столом полупустого зала и, попивая пиво, ожидал свой завтрак.
Поглощая яичницу, щедро приправленную местными овощами и специями, аристократ разглядывал промокших посетителей и немногочисленных постояльцев, внимательно вслушиваясь в негромкие беседы, стараясь уловить знакомые имена. Закончив с трапезой, он вынул из кошелька горсть мараведи, затем, подумав, вернул их обратно и взял из другого песо и подозвал трактирщика. Сандро, разносивший хлеб и кукурузные лепёшки, заметил блеск серебра и в мановении ока предстал перед богатым сеньором.
