— Всё, что я пока знаю о вашем превосходительстве — это имя, а происхождение на моих кораблях не является ни привилегией, ни недостатком. Капитан-лейтенант, на должность которого претендует ваше превосходительство, кроме иного, отвечает за порядок. Учитывая то, что я не приветствую телесные наказания, вашему превосходительству придётся найти способ завоевать авторитет не только у солдат, но у всей команды. Ваше превосходительство уверен, что справится? — Анри говорил, продолжая рассматривать аристократа, не потерявшему некий шарм даже в сильно истрёпанной в бою у Рио-Нуэво одежде.
Дону Себастьяну вдруг захотелось рассказать этому молодому, но такому уверенному в себе человеку, как он поднял и повёл за собой солдат, но вовремя остановился. Он осознал, что смог это сделать лишь потому, что этот богато и со вкусом одетый простолюдин неизвестно откуда явился со своими армадами в ответ на его — дона Себастьяна — молитву. Подумав ещё мгновение, он, выдерживая пристальный взгляд Анри, ответил тихо, но с вызовом:
— А вы проверьте.
Красивое лицо аристократа оставалось серьёзным, но в глазах вспыхнули озорные искорки. Анри с задумчивым видом отошёл к окну и некоторое время рассматривал лениво перекатывающиеся волны. "Зачем гранду идти в подчинение к простолюдину и менять уют дворца на душный закуток в офицерской каюте? — не давал покоя вопрос, на который не было даже намёка на ответ. — Ну что же, рано или поздно всё становится очевидным!" — и, повернувшись к соискателю, Эль Альмиранте как-то совсем буднично, словно равному, сказал:
— Найдите нашего главного боцмана Диего Маркеса. Пусть он ознакомит вас с правилами, поставит на довольствие до прихода в Белиз и представит команде как нового капитан-лейтенанта, — и показал рукой на выход из каюты, давая тем самым понять, что разговор окончен.
* * *
С тех пор прошли два года, насыщенные событиями и богатые боями. Дон Себастьян быстро втянулся в корабельную жизнь с её склянками, ходящей ходуном палубой, хлопками поймавших ветер парусов, ядрёными солдатскими шуточками, весёлыми плясками и заунывным пением моряков. Он давно уже был принят этой разношёрстной корабельной семьёй, где испанские католики дружно делились солониной с нидерландскими протестантами, а под пятиструнную испанскую гитару пелись не только испанские, но и итальянские, голландские и французские песни. Но только в бою по-настоящему исчезал незримый барьер, отделявший аристократа от всех остальных. И лишь беседы с Анри во время спокойных переходов за игрой в шахматы да приглашения к адмиральскому столу напоминали дону Себастьяну о прежней светской жизни. Они были такими разными — простой торговец и испанский гранд, поступивший на службу к этому торговцу, но в то же время такими похожими своим презрением к смерти и верой в справедливость. Между ними была огромная классовая пропасть, но она не помешала им сблизиться. Как же всё-таки причудливы помыслы твои, Господи!
06.
Было душно. Солнечные лучи уже успели нагреть адмиральскую каюту. Несмотря на открытые окна, лёгкий бриз не приносил прохлады, лишь запах соли и водорослей. Едва слышимый плеск воды, встречающейся с кормой "Победоносца", заглушался резкими криками чаек.
Анри подошёл к стоящему перед окнами письменному столу. Мощный, тяжёлый, сделанный из красного дерева, покоящийся на двух тумбах, украшенных резьбой, с могучими бронзовыми львиными лапами вместо ножек, он достался Анри вместе с "Победоносцем". Вот только серебряный письменный прибор на большой платформе из чёрного мрамора, что стоял сейчас на зелёном сукне стола, был куплен в Гаване года два назад. К столу был приставлен кленовый стул работы мастеров Новой Англии. Его спинка и сиденье были обтянуты чёрной кожей и, хотя он больше был похож на табурет со спинкой, чем на стул, но был удобен и не лишён строгой красоты. Этот стул так же достался Эль Альмиранте вместе с кораблём и явно помнил зад не только пиратского капитана, но и английского.
Анри присел к столу и из большого ящика, вытащив два листа добротной бумаги, положил их на сукно стола и прислушался. Из ратс-камеры доносился громкий возмущённый голос Фернандо. Тяжело вздохнув, адмирал встал и направился в соседнее помещение.
Войдя в ратс-камеру, он увидел коммодора, державшего за грудки одного из слуг — Рафаэля. Тот был бледен, но, судя по упрямому покачиванию головы, непреклонен. Услышав скрип открывшейся двери, оба повернули головы в её сторону. Увидев Анри, Фернандо отпустил слугу, и тот тут же, выпрямившись, как струна, застыл в позе ожидания. На немой вопрос судовладельца первым заговорил коммодор:
— Ну и порядки у тебя тут! — громогласно возмутился он. — Этот охламон отказался налить мне вина! — Фернандо гневно ткнул указательным пальцем в сторону неподвижного Рафаэля, не глядя на него.
— На моём судне только я решаю, когда и кому можно подавать алкоголь. Ты уже забыл это? — Анри мельком глянул на следившего за каждым его движением слугу и дал ему знак рукой.
Тот поклонился и пошёл к витрине. Фернандо взглядом проследил за перемещениями слуги и, повернувшись к Анри, ответил:
— Нет, конечно, не забыл, но я думал, что теперь для меня есть исключение.
— Ты ошибаешься, — парировал Анри. — Но если ты так думаешь, то, пожалуй, мне придётся наведаться на "Альбатрос" с инспекцией, — он улыбнулся, но улыбка получилась грустной. Анри знал о пристрастии друга к горячительным напиткам, но помнил и о том, что, вступив на корабль, коммодор умел оставить за бортом все свои вредные привычки.
— Да ладно, Анри, ты же не думаешь, что я там распустился сам и позволяю напиваться команде?
Только в узком кругу доверенных лиц и самых близких друзей Фернандо, как, впрочем, и Энрике, позволял себе обращаться к владельцу армад и своему работодателю по имени, без официального "сеньор" или ставшим очень популярным в последние полтора года "адмирал" с намеренно пропущенным словом "частный", указывающим временный характер этого звания.
— Что мне думать — я решу на "Альбатросе". Ладно, заходи, — сказал Анри и шагнул обратно в спальню.
Снаружи, с квартердека, донёсся мелодичный звон. Ему вдогонку голос вахтенного матроса сообщил, что пробита одна склянка/47/ и началась третья вахта. Фернандо взял кубок с серебряного подноса и двинулся вслед за другом.
Садясь за письменный стол, Анри кивнул в сторону лежащих на нём бумаг:
— Вот мой улов.
Фернандо взял один из листов и, присев на обитый медью и богато украшенный резьбой сундук, принялся изучать документ.
— Опять англичане, — сказал он через минуту. — Может, пора нам наведаться на Антигуа?
— Думаю, у нас найдутся дела важнее, — Анри сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди.
— Ты гнался за ними?
Дотянувшись, коммодор положил бумагу на край стола, отхлебнул из кубка и, вытянув ноги, удовлетворённо закряхтел.
— Нет, — ответил Анри, наблюдая за другом. — Я получил сведения, что обнаружена база Эрроусмита на Сахарном островке/48/, но вместо Джона нашёл этих двух приватиров, — и кивком указал на бумаги.
— И где Эрроусмит они, конечно же, не знали? — саркастически усмехнулся Фернандо, снова сделав глоток.
— Нет, не знали, — голос Анри был серьёзен. — Но они подтвердили, что Джон там был. Эти мелкие пакостники боятся его больше, чем нас, Фернандо.
Услышав это, коммодор с удивлением взглянул на Анри.
— Почему? — наконец, спросил он.
— Похоже, Эрроусмит сумел подчинить себе очень многих пиратов. В его распоряжении флот не меньше моего, а если считать только военные корабли, то, возможно, и больше. Он объявил всю Тиерра Фирме до Бермуд своей территорией и выбирает дань со всех, кто тут желает охотиться, — всё так же серьёзно ответил Анри.
— Это тебе эти двое рассказали? — Фернандо кивком указал на бумаги. Из интонации коммодора исчез сарказм.
— Да. Ещё они сказали, что пришли к острову отдать Джону дань. Я разминулся с ним на восемь часов.
— А эти почему задержались? — в голосе коммодора появились любопытство.
— Хотели полакомиться папайей, — Анри улыбнулся.
— Надо было там засаду оставить, — предложил Фернандо, допивая вино.
— Бесполезно, — ответил Анри и потянулся к серебряному колокольчику для вызова слуги. — Похоже, не всем нравятся диктаторские замашки Эрроусмита, — позвонил и продолжил: — Кто-то там побывал ещё раньше и сжёг лагерь.
Дверь, слегка скрипнув, отворилась, и вошёл слуга. Фернандо протянул ему пустой кубок. Рафаэль взглянул на своего сеньора и, не получив от него утвердительный кивок, взял кубок и вышел.
— Стало быть, ты полагаешь, что Джон туда уже не вернётся? — задумчиво спросил коммодор.
Анри кивнул. В дверь постучали. Получив разрешение войти, вновь скрипнув дверью, появился Рафаэль.
— К вам человек губернатора, сеньор! — с достоинством дворцового мажордома доложил он, косясь в сторону сидевшего на сундуке коммодора.
— Пусть войдёт, — приказал Анри, поднимаясь.
Слуга кивнул и скрылся в проёме. Почти сразу же хлопнула дверь ратс-камеры, и через мгновение на пороге каюты показался офицер дворцовой стражи.
— Его превосходительство сеньор губернатор приглашает вас посетить его резиденцию, сеньор Верн, — сказал вошедший.
Расстегнув пуговицу колета, он вытащил из-за пазухи запечатанное сургучом письмо и, подойдя к столу, положил его на сукно. Взяв в руки послание, Анри повертел его, рассматривая. На лицевой стороне красивым почерком было выведено: "Благороднейшему сеньору Андрес Генри Руис Верну".
"Надо же, — пронеслось в голове торговца, — раньше граф мне писем не писал. Интересно, зачем же я ему так сильно нужен?" — но вслух, обращаясь к офицеру, задал совсем другой вопрос:
— Полагаю, ваша милость собирается ждать мой ответ?
— Я уполномочен сопроводить вас, сеньор.
Фернандо, до этого молча наблюдавший за происходящим, многозначительно хмыкнул и посмотрел на Анри.
— Ну что ж, в таком случае прошу вашу милость обождать меня в лодке, — сказал Анри и, дождавшись, когда за офицером закрылась дверь, сел и сломал сургучную печать.
"Белиз, года 1660 от Р.Х. 16 дня месяца июня.
Благороднейший сеньор Верн,
Позволю себе напомнить Вам, что, согласно подписанному Вами 1655 года 1 дня месяца мая фрахтовому договору, должного действовать до дня подписания мира между Испанией и Англией, в силу некоторых обстоятельств вас обязывают предоставить принадлежащие Вам корабли под командование генерал-капитана Ямайки. Предоставленные корабли должно полностью вооружить, укомплектовать командой и достаточным для выполнения условий фрахта количеством провизии и боеприпасов.
В случае если же Вы снова решите лично возглавить Вашу армаду, это будет приветствоваться генерал-капитаном и рассматриваться как любезность с Вашей стороны.
На основании вышеизложенного прошу Вас незамедлительно явиться в мою резиденцию для получения оного приказа.
Искренне благоволящий Вам сеньор Альварес Луис Феррер и Проксита, XIII граф Альменара, волею Его Католического Величества Филиппа IV губернатор города Белиз, собственной рукой подписавший".
Завершала сиё послание размашистая подпись, сургучная печать с гербом Белиза и восковая — с личной печатью графа Альменара.
Закончив читать, Анри жестом подозвал Фернандо и передал ему письмо губернатора. Дочитав, коммодор вернул послание и пожал плечами. Анри спрятал письмо в стол и, придвигая к себе бумаги, сказал:
— Похоже, чем мы будем заниматься в ближайшее время — уже решили за нас.
И, взяв один из документов, с помощью серебряной спицы свернул его в узкую трубочку и обмотал тонкой лентой. Сделав то же самое со вторым, Анри позвонил в колокольчик и, засунув себе за манжету рукава камзола обе бумажные трубочки, направился к кровати. Над ней, прикреплённое к переборке, было его оружие — боевая шпага, две абордажные сабли, итальянская скьявона и трофейная толедская ропера/49/ с изящной позолоченной гардой.
Приказав явившемуся слуге подать перевязь, плащ и шляпу, Анри оделся с его помощью, прицепил к перевязи роперу и, выходя из каюты, остановился перед небольшим венецианским зеркалом. Тёмная деревянная рама, богато украшенная лазуритом и золотой инкрустацией, была окружена позолоченной латунью. Филигранная цветочная гирлянда, с искусно вставленной в цветочные головки шпинелью, размером и цветом подобной спелой вишне, на верху сходилась в два больших цветущих розовых куста.
В сверкающей серебристой глубине отразилось красивое, гладко выбритое лицо молодого мужчины, обрамлённое тёмно-русыми коротко стриженными волосами. Отложной белый воротничок оттенял загар, выдавая человека, привыкшего немало времени проводить под жарким карибским солнцем, а из-под широких полей шляпы пронзительно смотрели серые глаза, излучавшие спокойствие и затаённую грусть.
Как будто стараясь стереть проскальзывающую во взгляде печаль, Анри провёл по лицу ладонью и быстрым шагом вышел из каюты. Поднявшись на шканцы и встретив там Энрике, напомнил ему о необходимости поторопить плотников с ремонтом и кренгованием/50/ "Победоносной" армады и, махнув в знак прощания вышедшему за ним следом Фернандо, направился к штормтрапу.
Спустившись в шлюпку, Анри увидел там двух солдат с "Победоносца". Он решил отправить их обратно на корабль и уже поднял руку, чтобы остановить матросов, подбирающих штормтрап, но в этот момент увидел серьёзное, полное решимости и правоты, лицо дона Себастьяна и лишь махнул рукой. Офицер, присланный губернатором, поняв жест Анри как сигнал к отправлению, отдал приказ гребцам, и те, дружно подняв вёсла по левому борту шлюпки, оттолкнулись ими от "Победоносца" и, поскрипывая уключинами, подчиняясь ритму, заданному старшим матросом, лодка медленно развернулась и набрала курс к молу.
Плавно и неспешно приближалась шлюпка к берегу. За время пути офицер не проронил ни слова, лишь почти у самого мола указал на стоявших у пристани троих солдат, державших под уздцы пятерых лошадей, и коротко бросил: "Одна из них — для вас".
Мягко стукнув о доски мола, шлюпка остановилась, слегка покачиваясь. Выбравшись на пристань, Анри отправился следом за немногословным офицером. Поприветствовав солдат губернатора и приказав своим людям отправляться к резиденции, ловко вскочил в седло и в сопровождении эскорта отправился к губернатору.
Солнцу понадобится ещё два с лишним часа, чтобы добраться до зенита, но оно уже сильно слепило и нагревало землю. Тёплый влажный воздух был тяжёл и душен. Даже лошади постоянно замедляли шаг, и их приходилось подгонять. И только люди продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на духоту. Стук копыт перекрывался гомоном портового города. Снующие туда-сюда носильщики криками предупреждали неосторожных прохожих. Торговцы зазывали покупателей в свои лавки, расхваливая товары громко и изобретательно. Но как только солнце достигнет вершины небосвода — город замрёт, погрузившись на несколько часов в сиесту.
