— И тогда майя вместе с этими англичанами изгнали бы испанцев со своей земли и вернули бы себе старую веру и могущество! — глаза касика блеснули.
— Ваша радость была бы недолгой, — остудил его пыл Анри, — англичане, став хозяевами Юкатана, закуют вас в цепи и отправят работать на каменоломни и плантации, а тех, кто воспротивится, не желая стать рабами, убьют.
— Откуда тебе это знать, альмиранте? Разве ты жрец или колдун, чтобы видеть будущее? — повысил голос касик.
— Нет, я не вижу будущего, но я знаю прошлое и настоящее, потому мне ведомо, что именно так поступают англичане со всеми покорёнными ими народами, будь то белые, красные или чёрные.
— Но ты же сам сказал, что они предложили бы нам союз! — возмутился касик, решивший, что поймал собеседника на лжи.
— Англичане коварны, их обещания фальшивы. Им не нужны союзники. Они обманули всех, кто им верил, обманут и вас, — невозмутимо продолжил Анри. — Им нужны эти земли и рабы, которые будут работать на них.
— Ты говорил мне, что когда-то очень давно на ваши земли пришли чужаки и покорили вас. Но вы изгнали их.
— Да, говорил, — понимая, куда клонит касик, Анри задумался, подыскивая новые аргументы для ответа.
— Тогда почему ты не думаешь о том, что и мы однажды сможем изгнать вас?
— Возможно, когда-нибудь так и будет. Но не сейчас.
— Потому что сейчас некоторые народы опять будут сражаться на стороне испанцев? — саркастически усмехнулся касик. — А если все индейцы объединятся? И майя, и ица, и чоли, и лакандоны, и чонтали, и чухи, и цельтали, и цоцили, и тотики, и хакальтеки, и хаустеки, и покомчи и остальные? Нас будет много, очень много! Так много не будет испанцев, даже если ваши женщины начнут воевать!
Анри грустно улыбнулся:
— Почему майя, умевшие когда-то строить большие города из камня, сейчас живут возле их развалин в лачугах? Разве не бесконечные войны между народами, которые ты перечислил, погубили их? Ваши народы враждуют между собой с самого начала времён! Возможно, когда-нибудь они и смогут объединиться, но сколько раз ещё солнце успеет обойти небо?..
Касик не ответил. Опустив голову, он смотрел на пламя. Обождав некоторое время, Анри продолжил:
— ...Испанцы пришли сюда и подчинили вас так же, как когда-то майя подчинили себе другие народы. Я знаю о том, что во время конкисты было много жестокости с обеих сторон. И что покорённые индейцы были рабами. Но разве Испания не отменила рабство? Разве наши миссионеры не принесли вам новую веру, дарящую душам, принявшим её, бессмертие? Разве мы не научились жить в мире?
Касик вдруг ожил:
— Нам не нужна была ваша вера! У нас были свои боги!
— Да, были, — согласился Анри, — но к чему они вас привели? К братоубийственной войне, к рекам крови и вырванным сердцам! Разве ваши боги тоже учили вас милосердию? И где они были, когда вы гибли под ударами наших шпаг и пик?
Касик взглянул на Анри и вновь опустил голову. На некоторое время повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Наконец Кукумель Йаш заговорил, глядя на огонь:
— Да, альмиранте, наши боги стали слабы и потому пали. Мы приняли вашего бога. Он стал нашим богом, и майя перестали умирать на вершинах храмов и в войнах. Мы приняли ваши законы, но мы не стали равны вам. И вы не доверяете нам. Вы запрещаете майя носить оружие и даже ездить на ваших животных. Вы боитесь нас?
— Ты прав, мудрый касик, мы до сих пор не доверяем многим из вас. И это справедливо! Разве на дорогах на повозки не нападают индейцы? Разве не твои люди убивали на асьенде? Даже если вы искренне верили в то, что поселения майя были уничтожены испанскими солдатами, почему вы не искали правосудия в Белизе или даже в Мериде, раз приняли наши законы? Почему вы сразу поверили в то, что это мы сожгли ваши деревни? Не потому ли, что вы знаете повод для этого?
— Ты задаёшь правильные вопросы, альмиранте. Но если у наших народов до сих пор нет доверия, почему я должен сейчас поверить тебе? — лицо касика было задумчивым, а голос усталым.
— Потому что пришло время начать верить друг другу. Я уверен, что наши народы могут жить в мире и делить между собой то лучшее, что есть в наших культурах. Если мы с тобой начнём доверять друг другу прямо сейчас, нашим детям уже не надо будет бояться друг друга. А что касается неравенства — разве у майя нет своей знати, у которой больше прав? Вы вошли в уже существующую иерархию, и нет ничего удивительного, что оказались в самом низу. Все мы стоим на этой лестнице — кто-то ниже, кто-то выше. Даже над королём есть ступени. А что касается ваших прав — всё может измениться. Жизнь меняет королей, а короли меняют законы. Но кое-что изменить и в наших силах. Так давай же откроем пути для новых отношений между испанцами и майя, касик!
Старый вождь погрузился в глубокие раздумья. Анри решил, что вернуться к своим до утра он уже не успеет, тем более что разрезавшие небо молнии и далёкие раскаты грома предвещали начало ночного ливня. Поэтому он снова взял ветку с оставшимися на ней семенами и не спеша доел их. Касик то ли долго думал, то ли решил дать время своему собеседнику поесть, но пока Анри не доел последнее семя, не проронил ни слова и лишь тогда, когда в огонь полетела последняя кожура, спросил:
— И для этого достаточно, чтобы мы вернули ваших женщин, альмиранте?
Анри кивнул.
— Как много значит твоё слово, альмиранте?
— Если бы я не был уверен, что моё слово будет иметь силу, я бы не принял от губернатора эту миссию и сейчас бы уже горели деревни майя.
Анри сказал это с такой убеждённостью, глядя прямо в чёрные глаза старого вождя, что тот невольно заразился этой уверенностью и кивнул:
— Хорошо. Я тебе верю, альмиранте. Но я не могу вернуть тебе всех женщин.
— Почему?
— Потому что одна из них нашла себе в Нахо-Баалам мужа, а другая больна.
Анри нахмурился. Немного подумав, сказал тоном, не терпящим возражений:
— Все, унесённые вами испанки — католички. Ни одна из них не взяла бы в мужья язычника, тем более что все они овдовели вашими руками.
— Среди моих людей нет язычников. Испанские падре уже давно заставили нас забыть веру предков. Они забирают наших детей в свои обители и обучают их там своей речи, вере и правилам. Лишь старики ещё помнят некоторые традиции предков и то лишь по рассказам своих дедов. Мы ушли в Нахо-Баалам в надежде вернуться к своим корням, но новая вера так глубоко вросла в сердца моего народа, что люди начали роптать оттого, что туда не приходят братья-монахи. Ту женщину никто не принуждал, она сама приняла такое решение.
— В таком случае я поговорю с ней и, если она подтвердит мне твои слова, касик, я сам позабочусь о том, чтобы эта женщина и тот, кого она выбрала себе в мужья, были обвенчаны, как того требуют наши правила. Затем она сможет покинуть город вместе с мужем, и я лично прослежу за тем, чтобы им не чинили препятствий!
Выслушав адмирала, касик опять скорбно вздохнул.
— А что за болезнь приключилась у другой? — спросил Анри.
— Вы, испанцы, называете её чёрной рвотой. Эта женщина не способна передвигаться. Наш колдун заботится о ней, но, когда я видел её, ей было худо.
— У нас есть лекарь, он позаботится о ней, как только мы доберёмся до неё.
— Неужели ты думаешь, альмиранте, что я покажу тебе дорогу в деревню? — искренне удивился касик, и снова его перья затряслись от беззвучного смеха.
— Вам всё равно не пройти с отрядом через джунгли, — вдруг вмешался Хуан. — Доверьтесь касику, он не англичанин, он вас не обманет, сеньор!
Анри дождался, когда перья над головой индейца перестанут трястись и, подавив раздражение, вызванное словами Кукумель Йаша, спросил:
— Где и когда мне ждать всех испанских женщин? — сделав ударение на слове "всех".
— На реке Белиз есть большая крепость, где живут братья-монахи. Они называли её "миссия". Мы доставим женщин туда на каноэ. Уже через два дня ты сможешь прийти туда и забрать их. Но не забудь, что ты дал слово той, что нашла себе мужа в деревне, позволить стать его женой.
— Миссия на реке Белиз? — переспросил Анри, пытаясь мысленно представить карту Юкатана, виденную им в кабинете губернатора.
— Ты не знаешь её? — удивился касик.
— Нет, но я найду, — уверенно прозвучало в ответ.
Касик поднялся.
— Подожди, я ещё не узнал всё, что хотел! — остановил его Анри. Его голос, сопровождаемый блеснувшей молнией и ударом грома, прозвучал зловеще.
Удивлённый вождь медленно развернулся:
— Что ещё хочет знать альмиранте? — холодно спросил он.
— Я хочу знать, где находится поселение англичан. Ведь твои люди, отводившие туда "торговца", уже вернулись, не так ли?
— Вернулись. Но я не скажу тебе, где поселение. Если ты прав и это его жители убили майя из Йаша и Печтун-Ха, мы должны отомстить за погибших. Это дело чести! — Последние слова индейца поглотили новые раскаты грома и шелест полившейся на навес с разверзнувшихся небес воды.
— Хорошо, — вдруг согласился испанец, — тогда скажи мне, какие подарки получили твои охотники за то, что отвели торговца домой.
Касик некоторое время думал — стоит ли отвечать, но, видимо, решив, что это произведёт на испанца впечатление, с гордостью произнёс.
— Он дал им палку, которая плюёт железом.
"Мушкет, не иначе!" — догадался Анри и улыбнулся.
Его улыбка не ускользнула от глаз касика:
— Ты не считаешь этот подарок достойным? — удивлённо спросил он.
— Я считаю этот подарок доказательством своих слов, — спокойно ответил Анри.
Касик снова сел:
— Объясни!
— Как много раз уже твои охотники выстрелили из этой палки? — лицо Анри стало сосредоточенно серьёзным, но голос оставался спокойным.
Касик показал два пальца:
— Они стреляли из неё, когда получили её у торговца и когда показывали это мне.
— И ты взял эту палку с собой?
Индеец кивнул и, глядя в лицо испанца, надменно ответил:
— Она нацелена на тебя, альмиранте. Стоит мне отойти и дать сигнал — она плюнет в тебя железом.
Анри пожал плечами, придав лицу безразличное выражение.
— А хочешь знать, почему у моих солдат нет с собой таких палок?
Касик снова кивнул.
— Потому что они не стреляют в джунглях. То, чем стреляют эти палки, которые мы называем мушкетами, боится воды. И твой торговец тоже это знает. Потому он и дал её вам.
— Я не верю тебе, альмиранте! Я сам видел, как она выплюнула дым и сделала дыру в стволе дерева!
Анри поднялся:
— Это легко проверить. Дай сигнал своему охотнику и пусть он покажет, что умеет.
Краем глаза Анри заметил, как напрягся Хуан.
Касик некоторое время думал, потом снова встал и сказал:
— Ты не дал мне повода убить тебя, альмиранте. Я уважаю твою смелость и вижу, что ты веришь тому, что говоришь. Я найду другую цель, чтобы проверить твои слова. Если они будут правдивы, ты получишь голову этого торговца.
— Я бы предпочёл получить его целиком, ещё живого. У меня к нему есть много вопросов.
— Этого я тебе не обещаю, — задумчиво сказал касик и поднял руку в прощальном жесте.
— Погоди, мы с тобой не обсудили ещё один вопрос. Последний.
— Какой? — не скрывая неудовольствия спросил индеец.
— Мне нужен ваш колдун!
— Зачем? — опешил касик.
— Ты сам сказал мне, мудрый Кукумель Йаш, что это он предложил убить обитателей асьенды. Я должен доставить его на суд в Белиз. Души убитых вами испанцев тоже требуют возмездия, но ещё больше его требуют живые. Виновник должен ответить за смерть невинных! — строго сказал Анри. Его глаза сверкали отблесками огня, придавая ему грозный вид.
— Ты же обещал остановить войну и убийства! — воскликнул поражённый касик.
— Да, обещал. Именно поэтому я требую отдать мне того, кто подбил вас на это гнусное злодеяние. И заметь, мудрый Кукумель Йаш, я не требую его смерти, я лишь хочу поставить его перед судом! Обещаю тебе, что суд будет справедливым. Ты сам можешь прийти туда и свидетельствовать. Или же послать одного из своих людей, чтобы он потом сказал тебе, был ли суд праведным.
На лице индейца появилось выражение глубокой печали. Он сокрушённо покачал головой:
— В памяти моего народа ещё хранятся воспоминания об испанском суде. Если я отдам тебе колдуна, он будет обречён на смерть, а мы останемся без целителя и предсказателя.
— Если ты не отдашь его, от меня будут требовать наказать виновных, но у меня не будет ни англичан, обманом жестоким подбивших твоих людей на убийство испанцев, ни того, кто настоял на том, чтобы вы пошли убивать. Я внимательно слушал тебя, касик. В твоём рассказе было, что вы хотели просто уйти, но именно колдун заставил вас напасть на асьенду, чтобы завладеть мулами и волами. Отдай мне его, и я клянусь тебе своей честью, что никого из твоего народа больше не тронут!
Касик задумался.
— В том, что ты сейчас сказал, есть много правды. Но такое решение я не могу принять сам. Я должен услышать мнение всех. Если мужчины нашей деревни согласятся с твоим требованием, то ты найдёшь колдуна в миссии братьев вместе с женщинами.
— А если не согласятся, ты понимаешь, что за виновником всё равно к вам придут, но уже не я?
— Ты очень мудр, альмиранте и умеешь находить правильные слова, проникающие в сердце. Я верю, что ты сделаешь всё, чтобы не началась война между майя и испанцами. Раз ты сумел убедить меня, неужели ты не сумеешь убедить испанцев? — касик хитро прищурился и защёлкал языком.
Анри невольно улыбнулся и покачал головой:
— Мне стоило немалых усилий убедить губернатора Белиза не отправлять карательный отряд, а дать мне возможность решить это миром. Как долго мне удастся удержать его от этого снова, если я не смогу наказать виноватых?
— Но ведь ты вернёшься с женщинами! — настаивал касик на своём.
— Мне придётся держать отчёт перед губернатором. И я скажу ему всё, что узнал. И он непременно потребует доставить в город того, чья чёрная душа пробудила в жителях Балам-Ха желание убивать. Загляни в своё сердце, мудрый Кукумель Йаш, и ответь мне, неужели это требование моего губернатора, испанского касика, будет несправедливым?
Старый вождь задумался, представляя себя на месте испанского касика. По тому, как каменело его лицо, можно было догадаться, какие ответы он находил в своём сердце. Когда касик снова посмотрел на Анри, отпечаток тягостных дум скорбью лежал на нём.
— Моё сердце говорит, что ты прав, альмиранте! На совете я буду настаивать на том, чтобы отдать жизнь колдуна в твои руки. Но я не могу решать за всех.
— Разве авторитет касика не заставит остальных прислушаться к твоим словам? — голос Анри снова стал спокойным и уважительным.
— Так было раньше, но если люди поддержат моё решение, ты можешь обещать мне, что нашего колдуна не убьют сразу, как только он окажется в вашем городе?
— Обещаю. Я поручу его охрану своим людям, и никто не посягнёт на его жизнь, пока суд не вынесет своего решения.
