— Как же я рад видеть тебя живого и во здравии! — радостно зарокотал он.
— Я бы хотел сказать тебе то же самое, но моя радость омрачена видом твоей крови, — ответил Анри, обнимая великана.
— А, пустяк, но досадный, однако! Да и не вся она моя, — поморщившись, сказал коммодор. — Это отродье даже стрелять как следует не умеет!
— Ты бы должен был благодарить за это Небеса, а не ворчать, — удивился искреннему недовольству друга Анри.
— Да как же я теперь с укороченным ухом буду? Засмеют ведь все! — продолжал ворчать Фернандо.
— Так тебе что, ухо отстрелили? — с облегчением выдохнул Анри. — А я-то уж было подумал, что тебе дыру в голове сделали!
— Ну, не целое, только самый верх, но кровищи было! — уже успокоившись, развёл руками великан.
Анри улыбнулся:
— Ничего, под шляпой видно не будет, — и уже серьёзно добавил: — Расскажи мне про вчерашний бой.
Коммодор кивнул и вышел в коридор. До Анри донёсся его громогласный голос, отдающий распоряжения слуге. Вернувшись, Фернандо прикрыл дверь и, подхватив друга под локоть, подвёл его к дивану, предлагая сесть. Усевшись рядом, он ненадолго погрузился в раздумья, решая, с чего начать.
— Я позавчера вечером зашёл к Сандро. Накануне в Белиз заходил транспорт из Веракруса, а у меня ведь "Сапсан" без мастера — Хулио после пьяной драки богу душу отдал. Вот я и решил посмотреть — вдруг затесался кто подходящий. Да кроме нашего Энрике никого стоящего там не было. Ну, выпили мы с ним, пожаловались друг другу, что с людьми сложно. Я уже собирался уходить, когда в трактир ввалился какой-то рыбак. Поставил перед Сандро полную корзину лангустов и потребовал выпить, заявив, что этот улов чуть не стоил ему жизни. Видел бы ты, как тряслись его руки! Он едва пиво не расплескал, пока пил! Само собой, и я, и многие другие проявили интерес и потребовали подробного рассказа. Уговаривать нам его не пришлось — он и сам горел желанием поделиться. Начал он с того, как отправился проверить ловушки в бухте Сибун. Добыча была столь велика, что трудяга провозился до темноты. Только когда небо стали разрезать молнии, он понял, что пора домой. Стал ставить парус и тут увидел чудовищный, абсолютно тёмный огромный корабль, надвигавшийся прямо на его лодку. Бедняга испугался так, что чуть за борт от страха не выпал. Он от деда своего, тоже рыбака, ещё в детстве наслушался всяких рыбацких баек. Вот и решил, что это бог моря послал на него восставших из глубин мертвецов, дабы наказать за жадность. Ну, дальше было о том, кому и как он молился, выкидывая оставшиеся не установленными ловушки, и как домой добирался. Да только я уже не очень слушал: начал догадываться. Когда же он дошёл до того, как в проблесках молний увидел поднимающиеся из воды другие тёмные корабли, мне окончательно стало ясно, что это никакая не армада утопленников, а, должно быть, пираты скрытно подбираются к городу. Тут ввалился Дельгадо — ты должен помнить, это капитан "Чайки". Я подумал и послал его заменить на бой мастера на "Сапсан": там капитан вообще местных вод не знает, а Дельгадо человек опытный. Потом я разослал всех, кто был в трактире, по гостиным дворам и борделям поднимать экипажи обеих армад по тревоге. Энрике, узнав, что "Чайка" осталась без капитана, попросился на бриг. Предложил оставить "Победоносец", стоящий в доке без пушек, на идальго де Брисуэлу. Я согласился. В трактире делать больше было нечего и я отправился в форт, разделить свои опасения с сеньором Франсиско. Комендант пообещал информировать губернатора и усилить наблюдение за морем, я же двинулся на "Альбатрос". К сожалению, мы были готовы к бою лишь к рассвету, но к тому времени враги уже успели пройти мимо нас, воспользовавшись норд-тень-вестом, который подняла гроза. На рассвете часть их кораблей, лавируя, отправилась дальше, к крепости, а остальные попытались забрать у нас ветер и закрыться нами от фортовых пушек. К счастью для меня, с "Орки", вернувшейся из крейсирования только накануне вечером, не успели снять пушки, а "Воин" и "Отважный" уже вышли из дока и стояли на рейде, более или менее готовые к бою. Первой снялась с якорей "Орка" и пошла навстречу приватирам. У них было больше кораблей, и они, развернувшись, шли на нас полным ветром. Бедняге пинку здорово досталось, да и "Альбатросу" было не просто — дав залпы картечью, эти койоты бросились на абордаж сразу тремя кораблями. Знали, мерзавцы, что у нас снимают пушки на усиление укреплений, пока мы в порту, и что на кораблях остаётся лишь пара офицеров, немного опытных матросов и охранники. Я видел в зрительную трубу их радостные рожи, ожидающие богатый приз. Да не тут-то было! — блеснув глазами, недобро усмехнулся коммодор. — Видя это, мне на помощь отправили абордажников с "Коршуна" и "Сапсана" на баркасах. Да и "Беркут", успевший тоже сняться с якоря, встал бейдевинд и открыл по приватирам огонь. Чуть позже подоспели "Воин" и "Отважный". Им довольно быстро удалось "пустить под горизонт" один из фрегатов, а "Чайка" с "Оркой" вели перестрелку с пиратским пинком. К тому моменту, когда взявшие нас на абордаж два фрегата уже остались без флагов, а бой перекинулся на бригантину, притянутую к одному из этих приватирских кораблей. Ещё одна бригантина получила от галеонов пробоину прямо над ватерлинией и начала гореть. Это отродье воспользовалось ею как брандером/167/ и направило на "Альбатрос". Даже если бы я увидел горящую бригантину сразу, нам бы это не помогло — мы были крепко сцеплены с приватирскими фрегатами, и моё сердце сжалось от надвигающейся неизбежности, — Фернандо сжал руку в кулак и посмотрел на него, словно это и было его сердце. — Но у меня даже не было времени оплакивать мой корабль — мы оттеснили этот английский сброд на первую бригантину, и они бились отчаянно, словно крысы, загнанные в угол. Добивая последнего, я услышал ужасающий треск ломающегося дерева гибнущих кораблей, — громкий голос коммодора внезапно стих.
Анри, облизав пересохшие от напряжения губы, глухим голосом бросил:
— Не томи!
Фернандо, глубоко вздохнув, резко выпустил воздух и продолжил:
— Капитан "Воина", видимо, вовремя оценил ситуацию и решил спасти флагман Птичьей армады. Он приказал выбросить порох за борт, а что не успеют — залить водой. Затем поручил всем покинуть корабль, а сам взялся за колдершток/166/, направляя галеон на перехват брандеру. Услышав это, Анри перекрестившись, попросил бога простить все грехи сеньору Пабло Эскобар Мартинесу — креолу из Сан-Хуана, найдя ему место в Райском саду за его доблесть.
— Погоди ещё его хоронить. Боцман "Воина" успел-таки вытащить своего капитана с горящего корабля, а из воды их потом "Сокол" подобрал. Хуан-Мануэль мне уже успел доложить, что жив капитан Пабло. Ранен, обгорел немного, но жив. В госпитале он, — ободряюще хлопнул друга по колену идальго.
Анри, вытерев испарину, укоризненно покачал головой:
— Что ж ты из меня жилы-то тянул? Уж не в комедианты ли решил податься?
Теперь обиженный вид принял Фернандо:
— Ну, если тебе не нравится мой доклад, можем на этом и закончить!
— Ладно, что дальше было? — примирительно спросил Анри.
— Да после этого почти ничего особенного — те, кто из приватиров ещё оставался на плаву, обошли нас и полным ветром побежали в сторону бухты Сибун. Одного из них успел перехватить "Орёл" и взял на абордаж. Да там и людей особо не было, они, как только наши на борт этого флейта полезли, сразу же сдались. А за остальными "Сокол" и "Беркут" погнались. Ну и я, как только смог, решил поучаствовать. Двух мы-таки отправили на "вечный рейд", но одному из фрегатов всё же удалось уйти. Думаю, как только подлатаем корабли да людей доберём, пора будет к лорду Хэмптону наведаться.
— Сначала надо будет опять Роатан зачистить. Вот как в себя придёшь, так этим и займись, — не колеблясь, ответил Анри. — Да, кстати, что за флейт?
— А это будет вторая плохая история, — сказал коммодор, поднимаясь.
Подойдя к огромному письменному столу, он взял лежащую на нём толстую книгу в кожаном переплёте и вернулся к Анри:
— Вот что там нашли.
Глядя на печальное лицо друга, Анри с волнением взял в руки пухлый фолиант и открыл обтянутую кожей обложку. На титулярном листе красивым крупным почерком было выведено зачёркнутое имя корабля на голландском: "Breukelen". Под ним тем же почерком стояло: "Fluitschip. Op 4 oktober 1655 AD voor haar eerste reis van Texel vertrokken. /168/". Ещё ниже была добавлена корявая запись на английском: "Pretty Fay/169/", которая тоже была перечёркнута и под ней было аккуратно дописано новое, испанское, имя, придуманное и вписанное в нактоузный дневник им самим: "Afortunado/170/".
"Так вот какого "торговца" захватили приватиры!" — с горечью подумал Анри и содрогнулся, вспомнив доклад дона Себастьяна о допросе одного из захваченных приватиров, где говорилось о пытках, которым эти вероотступники подвергли команду захваченного ими флейта.
— Кто там был капитаном? — глядя на застывшее выражение скорби на лице друга, спросил Фернандо, скорее для того, чтобы развеять повисшую тишину, чем из любопытства.
— Нидерландский шкипер Хендрике Виссер де Йонге. Я рассказывал как-то тебе его историю. Ты должен её помнить.
— Уж не тот ли это капитан, который был Амстердамской Ост-Индской компанией разжалован в матросы, а его имущество конфисковано за потерю судна с ценным грузом и которого ты года два назад вместе с остатками голландской команды выловил в море?
— Он самый. Тогда же по горячим следам я и захватил этот флейт, успевший сменить имя лишь в дневнике.
Коммодор покачал головой и перекрестился:
— Пути Господни неисповедимы. Видать, на роду ему написано быть умученным пиратскими ублюдками! Дважды он смерти уник, но в третий раз она его таки настигла.
Анри тяжело вздохнул и погрузился в чтение последних исписанных страниц.
— Его семья недавно перебралась из Заандама/171/ на Бонэйр/172/. Нужно будет найти её и позаботится, — прокомментировал он прочитанное, переворачивая страницу.
Фернандо, который успел уже бегло пролистать дневник, одобрительно кивнул и спросил:
— Это ты послал его с камнем в Трухильо?
— Нет, — ответил Анри. — Согласно моему приказу сеньор Хакоб должен был оставить флейт в Белизе, загрузив его камнем для дона Педро. Однако, судя по этой записи, — Анри ткнул пальцем в страницу, — герр Хейдрике, будучи в Пуэрто-Кабальос, узнал, что, опасаясь нового нападения пиратов, губернатор Трухильо решили усилить крепость Санта-Барбара и пообещал за камень хорошие деньги. Видимо, ему удалось-таки уговорить старого маррана выдать разрешение на доставку камня в Трухильо. Похоже, они надеялись, что "Везучий" вернётся в Белиз раньше меня.
— Ну что же, давай тогда помянем его душу, и ты расскажешь мне о том, как прошёл твой поход, — с этими словами коммодор обернулся в сторону двери и позвал слугу. Тотчас же дверь распахнулась и вошёл Рамон, неся на подносе запотевший кувшин и два узких кубка венецианского стекла...
15.
Когда Анри покидал гостеприимный дом идальго Фернандеса, солнце уже успело подняться над морем и ослепительно-жёлтым диском сияло на небосводе. Не сомневаясь, что на пристани его уже давно ожидает присланная Энрике шлюпка, он прибавил шаг. Часы на башне кабильдо указывали три четверти восьмого. Не обратив внимание на слуг, копошившихся на балконе, окружавшем второй этаж здания, Анри ловко лавировал среди заполнявших площадь людей. Преданный своим мыслям он всё же отметил про себя необычно большое количество народа перед кабильдо в такое время.
Рисунок 11. Здание кабильдо, XVII век.
https://a.radikal.ru/a29/1809/8d/534e9c0b6514.jpg
"Капитаны, наверное, уже собрались, — укорил себя Анри. — Господи, какие ещё плохие вести ты для меня приготовил?" — невольно взглянув в бледно-голубое безоблачное небо, мысленно обратился он к Всевышнему. Ответа, как всегда, не последовало, лишь тёплый морской бриз ласково погладил лицо.
Один из двоих солдат, охранявших ворота дока, узнал Анри и уважительно поприветствовал его. Уже издали были слышны стуки топоров и покрикивание плотников. В доках вовсю кипела работа. Возле одного из причалов Анри разглядел пришвартованную шлюпку, рядом с которой стоял дон Себастьян и солдаты из городского гарнизона. Это настораживало. "Ну вот, началось! А ведь я ещё даже на борт не взошёл!" — послал он свой мысленный упрёк в небесную даль. Сердце сжало нехорошее предчувствие, но Анри решительно направился туда, где его ждали.
Увидев друга, Себастьян шагнул ему навстречу:
— Надеюсь, вы хорошо отдохнули, адмирал? — голос капитан-лейтенанта был, как всегда, тихим и мягким, но во взгляде читалось напряжение.
Чувствуя себя виноватым за долгое ожидание, Анри кратко рассказал аристократу о причине своей задержки.
— Похоже, капитану Энрике придётся ждать дольше, чем мне. Кажется, вам предстоит ещё одна незапланированная встреча, — кивнув в сторону солдат, сказал дон Себастьян. — Увы, объяснить мне причину, которая привела их сюда, идальго Монтойя отказался.
Идальго, в котором Анри узнал того самого лейтенанта, которого после разгрома приватиров просил доставить раненых с лесопилки сеньора Арройо в госпиталь, сопровождаемый тремя солдатами, нетерпеливо ожидал, когда на него обратят внимание.
— Ну что же, лейтенант, теперь вы удовлетворите наше любопытство? — обратился дон Себастьян к офицеру гарнизона.
Тот подошёл ближе:
— Полагаю, вы помните меня, сеньор? — обратился он к Анри.
— Да. Чему я обязан возможности снова лицезреть вашу милость? — стараясь придать голосу беспечность, спросил Анри, опустив голову.
— Я получил от сеньора Рикардо приказ арестовать вас и доставить в городскую тюрьму, где вас подвергнут допросу, — не скрывая смущения, ответил тот.
— Чем же я не угодил их светлости сеньору алькальду? — искренне удивился Анри.
Заметив, что спутник торговца положил руку на эфес шпаги, идальго невольно глянул в сторону шлюпки. Гребцы, слышавшие разговор, застыли в ожидании. На их лицах читалась решимость в случае необходимости защищать своего сеньора.
— Алькальд не посчитал нужным информировать меня об этом. Прошу вас, сеньор Верн, проявите благоразумие и последуйте за мной.
— Чтобы меня провели по городу в цепях, под конвоем и поместили в одну камеру с мерзавцами, которых я вчера брал в плен? — голос Анри был спокоен и холоден, однако мозг лихорадочно работал, перебирая одно решение за другим.
"Вот так поворот! И что теперь? — оглядывая солдат и своих матросов, он прикидывал, что шпага, ропера и семеро безоружных моряков смогут сделать против шпаги идальго и полупик солдат. — Хотя, если матросы возьмут в руки вёсла... Вон, Диего — у него кулаки с голову ребёнка, а опыта трактирных драк ему не занимать. Да и Себастьян один троих стоит, и я не вчера в руки оружие взял... — мысли вихрем сменяли одна другую: — Нет, это плохо. Неправильно так! А несправедливость и унижение — правильно? Но куда потом бежать? Меня же по всей Тиерра Фирме преступником объявят! И что дальше — стать тем, с кем я всю жизнь решил воевать?! Нет, бежать — всё равно что признать вину, но какую?"
