Право на месть

Я люблю сидеть на корточках, опираясь спиной на что придётся. Эта милая привычка почему-то всегда раздражала наставников и деревенских кумушек. Неистребимая, детская ещё привычка, наставник Глэдиус всегда ехидно щурился: не исключено, что это единственная черта, связывающая твой облик с происхождением, ученица. Знать бы ещё, от кого именно я произошла.

Считается, что я сирота, не ведающая о родителях. Мои наставники на протяжении пятнадцати лет тщетно старались донести эту истину до любого, имеющего уши. Подслушав давний разговор, я узнала не слишком приятную новость — по крайней мере, двое из наставников знавали моих родителей. Во времена ученичества было не до выяснений обстоятельств происхождения, впереди расстилалась целая жизнь, многое можно успеть. К тому же свойственное ученикам благоговение перед наставниками не позволяло задавать вопросы, а дальнейшее воспитание препятствовало выяснению обстоятельств моего рождения.

Одно мне известно наверняка — мой род не отличался благородством и дворянским достоинством, в противном случае имя состояло бы не менее чем из пяти слогов. Имя "Адиор" ничего не говорило о расовой принадлежности и состоянии родителей. Конечно, иероглиф "ди" многое сказал бы уроженцу Хасуна, а иероглиф "ань" в сочетании с "ронн" трактовался как "благородная в третьем поколении", но достаточно взглянуть на украшенное чрезмерно тонкими губами лицо носительницы имени Адиор, чтобы забыть о хасунском переводе. Что теперь печалиться о невозможном, раньше искать родителей было, скажем, некогда, а теперь и незачем.

Представляю, как выгляжу со стороны... сидит усталая немолодая крестьянка, или горожанка из бедных, голова запрокинута, руки плетями свешиваются с колен, натянутая ветхая туника скорее всего треснет по подолу, стоит лишь шевельнуть коленями. Сбитые в хлам башмаки северного кроя, пропылённые шаровары.

Ещё десять лет назад было не слишком разумно отдыхать на главной городской площади, пусть и в стороне от "чистого" её конца, а сейчас кто запретит отдых умаявшейся старухе? При нынешнем императоре городская стража не особенно усердствует, отлавливая бродяг и бездомных. Это лет десять назад в каждом оборванце видели врага законной королевской власти или, на худой конец, еретика, а теперь послабление вышло, благородные господа, времена меняются. Сын императора Фабиана — это не Фабиан. Я помню беспечного мальчишку, гонявшего голубей на крыше охотничьего замка, ему почти двадцать пять лет сравнялось, говорят, женат. И говорят — счастливо женат!

Даже сквозь сомкнутые веки я неплохо вижу торговую площадь, поскольку это умение всегда со мной и потерять его невозможно... это радует, но бдительности терять не будем, да, Варум?

Мангуст завозился за пазухой, чувствительно перебирая коготками по коже, любопытная мордочка высунулась из глухого ворота туники. Зверёк юркнул за спину и капюшон накидки потяжелел. Я улыбнулась, ощущая приятное тепло меж лопаток, вот ведь неугомонное существо. Он так и не вырос до размеров взрослого мангуста, проказливый детёныш.

Рыночная площадь на северной окраине давно считается "нечистым концом", так что благородных господ тут не встретишь. Как и много лет назад, здесь продают пряности, ковры, ткани, а иногда и магические артефакты. На северной окраине сосредоточены почти все лавки старьевщиков, процветает скупка краденного, оптовая торговля овощами, фуражом и, самое главное, в двух кварталах рыбный рынок. Непередаваемый аромат свежевыловленной, а пуще того, залежавшейся рыбы доносится и сюда.

В детстве я очень любила предрассветные часы... С моря тянет прохладой, ветерок исподтишка забирается под просторную холщовую блузу. Я пританцовываю на рыбацком причале под холодным ночным бризом, не желая использовать стихии для обогрева, старенькие сандалии скользят на рыбьей чешуе. И вот с первыми лучами солнца усталые рыбаки разгружают глубоко осевшие в воду баркасы, галдят оптовики, поднимая или сбивая цены, едва ли не на кулаках выясняют кто первым дал справедливую цену. И уже шныряют меж причалов перекупщики...

А вот и я... пробираюсь в конец рыбацких причалов к большой лодке дядюшки Ботама, где в большой корзине меня дожидаются гигантские императорские креветки, обложенные льдом. Их всегда их было семь, по одной каждому из наставников и одна мне, бесплатно. Ботам и двое его матросов, таких же немногословных и немолодых, привычно протягивали мне руки, я щедро делилась с ними силой и с удовольствием наблюдала, как светлеют лица, расслабляются натруженные плечи. Замечательная у него была команда!

Надо бы найти недорогую таверну, пообедать горячим, запить вкусную еду отваром южных ягод, Варум тоже не отказался бы перекусить. Но вставать лень, солнце начинает припекать, да и бродить по жаре удовольствие небольшое.

Если уж я решила осчастливить своим благосклонным вниманием столицу, жильё хорошо бы найти до вечера. Спать на камнях, у подножия береговых скал можно, но не нужно, ночью всё ещё достаточно холодно. Было вчера желание заночевать на травке в черте города, но я не решилась. Теневая гильдия и в прежние времена отличалась мгновенной реакцией на чужаков в пределах города, вряд ли что-то изменилось с тех пор. Интересно, занимает ли этот хлопотливый престол старый Оверн, всё же более десяти лет прошло и многое, если не всё, могло исчезнуть и вновь народиться. Да и кто их знает, нынешние столичные нравы... Не исключено, что городская стража в момент прибирает чужаков и бездомных старух. Руки скрутят, пискнуть не успеешь. Отволокут к дежурному магу, как велено правящим императором... отберут сумки с травами, скажем, попытаются отобрать, как тот нетрезвый стражник в Слане. В одной из сумок драконьей чешуи на пару тысяч золотых, впрочем, изрядное количество чешуи припрятано. На чёрный день, как говорят гномы. От всей души надеюсь, что чёрный день не настанет.

Начинать визит в столицу с неприятностей со стражей вряд ли разумно, а уж выяснять отношения с обитателями трущоб и вовсе опасно.

Общеизвестно, что продать драконью чешую удастся только здесь, в южной столице империи. Эльфам её можно продать, точнее, можно попытаться продать. Но никто не гарантирует сохранность головы опрометчивому продавцу, ибо перворождённые всегда готовы продемонстрировать непреходящее презрение к "человечкам", а кроме того, славятся крайней подозрительностью. Эльфы памятливы. Злопамятны — так будет точнее. А уж логика их настолько извращена с точки зрения людей, что лучше с ними дела не иметь, для здоровья полезнее. Конечно, всё сказанное не относится к старому другу и побратиму. Да только где он ныне? Узы крови пришлось рвать практически по живому, еле выжила. И хотя эльфы все поголовно маги, от заговорённой должным образом стрелы магия не спасёт даже перворождённого. Особенно, если выстрелить в спину.

Эх, золотоглазый друг мой, где ты теперь? Кто из врагов или друзей всё ещё помнит тебя, благородный Орассэ?

Полдень, глубокий низкий звук колокола храма Творца-Вседержителя. И крепостная стена, подпираемая собственной спиной уже вторую стражу.

Весна.

Южные города пахнут особенно.

Сколько я помню, Тирана благоухает мимозой утром и жареной рыбой по вечерам. Хриплые баритоны рыбаков, латающих сети, мелодичный смех женщин, нежный горловой смех уроженок Юга... Освещённые окна домов, двери таверн, распахнутые прямо в звенящую цикадами ночь, звуки мандолин и гитар. Ах, эти страстные тамтамы! Низенькие заборы из камня, нагревшегося за день... Знакомые и неизвестные цветочные запахи... О, южная ночь, эта память тела, загадочным образом исчезающая в дневном свете, и весьма услужливо подсказывающая дорожку к женскому сердцу ночью. Страсть тела, послушного, как воск, и остывающие головешки к утру — горе деве, принявшей рокот крови за сказочную любовь. Ещё двенадцать лет назад здесь играла и бурлила, свиваясь водоворотом, жизнь молодой, не очень красивой ведьмы с редкостным даром. Эта жизнь канула, как морской окунь, в пучину лет, свилась прочитанным свитком, целым в середине и оборванным по краям.

До сих пор просыпаюсь от собственного крика, всё ещё рвусь из цепких рук имперского правосудия. А потом до утра сижу у камина, отпаиваясь отварами трав, успокаивая медитациями сердце и душу. Тяжело вспоминать смерть учителей и подруг, чья единственная вина состояла в колдовском даре редкой силы. А ведь были среди стихийных ведуны, предавшие свою силу и ставшие монахами, последователями учения нового святого учителя. Тот странный маг, канонизированный впоследствии в бога, почему-то стал триединым и теперь зовётся Творцом-Вседержителем.

И костры, костры... Пытки, смрад от сжигаемых тел, а иногда и живых людей. И нелюдей — тоже.

Надо вставать, женщина криво улыбнулась с закрытыми глазами, нет смысла до ночи сидеть у стены. Варум уже трижды напомнил о себе, кстати, он явно успел перекусить чем-то мясным. Скорее всего, стащил кусочек ветчины с прилавка, мордочка тонко благоухает копчёностями. Редкий среди волшебников и невозможный для прочих тварей дар перемещаться тенями заметно облегчал зверьку жизнь. Варум всегда найдёт себе пропитание, да и ей, чего уж стесняться, перепадало из его добычи. Брента тихонько рассмеялась, вспоминая приключения маленького воришки. Но надо отдать ему должное, много он не крал — пластинку-другую балыка или ломтик сыру для хозяйки.

Здесь в Тиране у неё никого и ничего нет, корни давно обрублены. Не исключено, что и работы здесь не будет, ведь служанок или кухарок рыбаки-простолюдины не держат. В дворянскую же часть города лучше не соваться... до тех пор, пока она точно не разберётся в сложностях здешней жизни.

Следует помнить, что в нынешнем облике она может рассчитывать только на участь служанки низкого ранга, в лучшем случае старухе доверят убирать комнаты слуг или ворочать навоз в конюшнях.

Дознаватели-монахи её не обнаружат. Но может быть, имперские маги сотворили нечто... скажем, амулет распознавания стихийных. Беглая улыбка пошевелила губы, а вот это вряд ли, обуздать стихии не удавалось никому, в том числе их великолепному магичеству Норту тен Ноор — главе ордена Решающих. И не удастся, пока существует мир и уж это чистая правда. Брента хмыкнула. Конечно, маги уверены в обратном и добрую сотню лет бьются над амулетами обуздания стихий, а заодно и стихийных.

Нынешнему главе Ковена почти удалось достать её двенадцать лет назад! И воспользовался он не амулетом, а услугами предателя. Но это самое "почти" не значит "удалось". Предатель давно истлел без погребения, а его магичество стал главой Ковена магов, ну как же, победитель и убийца едва ли не последней стихийной ведьмы!

... Без малого двенадцать лет прожито в глухомани и холоде, середина зимы страшное время для жителей Северной Марки.

Лютые стоят морозы и кажется, что мёрзнут даже зубы... страшно рассказывать изнеженным южанам, что плевок долетает до земли льдинкой. Лисы и рыси приходят к человеческому жилью вовсе не на охоту, а согреться близ очагов. Да, ей тогда несказанно повезло, старая Анели нашла её еле живую на исходе осени, в редком подлеске. Все силы тогда ушли на последний рывок к свободе, спасибо северному ветру. Старая знахарка с трудом дотащила беспомощную ведьму до уединённой лесной хижины. И выхаживала почти полгода. Именно тогда старуха нарекла её Брентой, северным именем, надо же как-то звать странную находку...

Память стиснула сердце мохнатой лапой, высекая слёзы из-под век.

Добрейшую старую Анели не вернёшь, как не вернёшь и жителей деревни. Надо жить дальше. Бренты не было в деревне, когда неведомая тварь или чья-то злая сила разрушила дома, в кашу перемолола людей, в клочки разорвала животных. Тамошнему князю дела не было до мелкой деревушки. Подохли? Так Единый дал, Единый и взял их никчёмные жизни...

Назваться знахаркой в столице немыслимо, травницей — и того хуже, нынче для лекарской практики требуется лицензия ордена Решающих. Строго говоря, лечить по маленькой жителей Тираны можно, но очень и очень обдуманно. Большой неосторожностью будет с её стороны заявить о себе, как о травнице. Его магичество вряд ли забыл, что тела "убиенной" последней стихийницы так и не нашли. А раз не нашли, то возможно, тело где-то бродит, дышит и невозбранно беседует со стихиями, а значит, его можно найти. Что ж, пусть ищет, найдёт ли?

Брента хмыкнула мысленно: прошедшие годы круто изменили её внешность, а гномы ещё и помогли "состариться", так что выглядит она в свои тридцать два года лет на пятьдесят, никак не меньше. Магия гномов и эльфов неподвластна поисковому заклинанию. Материальная, практически не снимаемая личина, амулет вшит под кожу. Полдня работы и вот имеем достоверную, доступную только носителю иллюзию! Это вам не знаменитые эльфийские притирания, создающие однослойную маскировку, гномья шаманская магия и не такое может... Магия гномов-оружейников всем известна, но вот работать непринуждённо с прочей материей мира могут только гномы. Ну, ещё эльфы. В своём эльфийском стиле — улучшение внешности, а также высокие искусства вроде составления букетов, или сотворения мозаичных картин из драгоценных камней.

Улыбаясь, вспомнила ворчание старого гнома-наставника:

— Человекам многое недоступно... Ваши чародеи уверены, что маги могут найти человека по слепку ауры. Знаешь, ученица... мне бы такую уверенность. С тем же успехом можно искать кого-нибудь по слепку ступни его любимой кошки. Видеть ауру могут немногие, впрочем, они немногое и поймут из увиденного. Или вот взять тебя... ты уверена, что всё знаешь о собственном даре? Ах, уверена? Это ты зря сказала. Воздух, огонь, Тень, что ещё? Это ты думаешь, что ничего. Если тебе интересно моё мнение, то ещё и влияние на разум. Ты задумывалась, почему никто и никогда не сомневается в правдивости твоих слов? Ах, не задумывалась? А вот представь себе... ты так же легко привлекаешь сердца, как и дышишь! Врождённый дар очаровывать не красотой, но обхождением дан тебе от природы. Запомни, все стихийные суть маги разума! В разной степени. Кто больше, кто меньше.

Варум вскарабкался на плечо, и Брента вынырнула из воспоминаний.

...Решено, пока никакой работы, снять комнатку, лучше маленький домик, осмотреться, врасти в незнакомый быт, а там видно будет. Значит, продаём чешую, затем поесть, баня, одежда. Или иначе — одежда, баня, поесть и так далее по списку неотложных дел. Брента поморщилась, теперь с неотложными делами можно не спешить, да откуда бы взяться неотложным делам у бедно одетой крестьянки? Покидать облюбованное место у городской стены решительно не хотелось...

Противореча самой себе, резко поднялась на ноги. Сидя много не сделаешь, надо как-то устраивать жизнь. С голоду она не умирает, конечно, но хочется своего, пусть и крошечного уголка с крышей над головой. И без маленького очага не обойтись, зелье приготовить, каву сварить, много ли ей надо? Но сначала поесть и найти ночлег, сменить одежду, северные ткани слишком тёплые даже для начала весны, а уж для лета...

Удачно получилось посетить благословенный юг весной, летом в чёрных шароварах можно свариться живьём. Брента легко потянулась к ближайшей тени — прими меня ненадолго, сестра, мне нужно войти и выйти. Серый язык дружелюбно коснулся ступни... заходи, сестра, куда тебя проводить? Женщина привычно шагнула в тень и растворилась в сером сумраке, словно и не было её здесь.